Хозяйка дома Риччи (СИ) - Лара Барох
— А давай Клара овощи потушим, потом сыр мелко-мелко нарежем и сверху, но уже в тарелках посыплем? — быстро, полезно и вкусно.
— Опять ты Натале что то новое придумала. Рассказывай, что и как, а я уже соображу — главное закинуть идею, и кажется я заинтересовала кухарку.
Я принялась рассказывать заинтригованной Кларе процесс приготовления. Вначале складываем те продукты, что дольше готовятся, потом остальные. В конце корешки. Клара от избытка внимания аж рот приоткрыла. Думала, смекала, рассчитывала. Что то бормотала себе под нос.
И пока мы заканчивали уборку, сосредоточенная кухарка начала творить. Затопили печь, дым почти весь уходил в трубу. Конюхи следили за процессом и были очень горды собой. Клара соловьем заливалась, что на такой блестящей кухне ей ещё не приходилось работать. Шипела на помощницу, за каждую каплю, упавшую мимо ведра.
Постепенно потекли ароматы, а вместе с ними и слюни у присутствующих. А когда добавили чеснок, у большинства животы заурчали. Мелко-мелко нарезали сыр, терок то здесь нет, разогрели лепёшки, ещё с завтрака. И на сладкое поставили мёд.
Стефания отнесла рагу и отдельно сыр мессиру Риччи, и мы дружно уселись за стол.
Отовсюду слышались похвалы Пресвятой Деве и Кларе. Я показала, как макать булки в рагу. Мы вспоминали сегодняшний день, смеялись друг над другом.
Вверху мессир Риччи постучал палкой, позвал Стëфу и попросил добавки.
После ужина сытые, довольные и уставшие, все разбрелись готовиться ко сну.
Глава 7
Следующий день я решила посвятить мессиру Жакопу. Надо у него прибраться, расспросить про болезнь, про себя. Не грозит ли мне замужество? Я пока не готова. А в книжках, которые дома читала, всё просто. Возраст подошёл и опекун находит мужа, с которым знакомство происходит как правило на свадьбе. Нет, замуж выходить со временем в любом случае надо. Гормоны то разгуляютя. Кроме того, здесь наверняка патриархат, женщина лишь тень мужа.
После завтрака, я поднялась к хозяину.
— Доброго дня мессир Жакоп. Можно у Вас спросить кое-что? — мой поклон в этот раз удался.
Хозяин отодвинул работу и гостеприимным жестом предложил мне присесть.
— Слава Пресвятой Деве, ты поправилась окончательно. Слышал, какую уборку вчера на кухне учинила. Работящая ты, вся в мать.
При этих словах я печально вздохнула и потупила глаза.
— Мессир Жакоп, чем старше я становлюсь, тем меньше помню своё детство, и Вы единственный, кто может рассказать мне про это.
— Детство у тебя было печальное. Но давай по порядку. В молодости я служил в королевской гвардии. Разное бывало, и сражаться приходилось. Однажды попал наш отряд в засаду, крепко нам тогда досталось, меня сильно в ногу ранили, а жизнь мне спас Кальвино Ринальди. Из под лошади упавшей вытащил, да подальше отнёс. Кальвино был таким же гвардейцем как и я. Вот с тех самых пор и стали мы держаться вместе. Я считал себя обязанным за спасение, и хотел вернуть долг. Кальвино же был балагур, но ему нравилось моё спокойствие. Это и держало нас вместе. А после службы разъехались по домам, но связи не потеряли.
При этом рассказе глаза старика живо заиграли, он как будто заново переживал события своей молодости.
— Кальвино всегда жил легко, весело. Деньги, что достались ему от отца в качестве наследства, он быстро прокутил. Жил на налог со своих деревень. Женился первый раз — не успел обзавестись потомством, мор забрал жену и половину крестьян выкосил. Сам еле жив остался, но исхудал страшно. Так до смерти как деревяшка и ходил — хозяину кажется тяжело давались воспоминания.
Видимо дружба между ними была искренняя, старик тяжело вздыхал во время рассказа, в руках перебирал безделушки со стола.
— Второй раз Кальвино женился на твоей матери. Она не была красавица, из обедневшего рода, но с ней дали хорошее приданое, потому что в девках сильно засиделась. С её приходом хозяйство Кальвино начало оживать. Сам то он был далёк от дел. Только налогами и интересовался. А твоя мать заботу проявляла о крестьянах. Учила какая шерть больше ценится, на свои деньги, в долг крестьянам, в каждую деревню скотину покупала. Куда — овец, чтобы потом шерсть была, куда коз — для сыра. У других нашла заброшенный лес маслин, облагородила его и начали урожай собирать, да на масло сдавать. Соседи даже ездили к ней учиться — на этом он замолчал и глубоко задумался.
И я задумалась. Как правильно эта женщина вела хозяйство. Всем давала работу и надежду на жизнь. Её, наверное, очень любили крестьяне.
— А ещё через год ты родилась — мессир Жакоп вернулся к воспоминаниям — Кальвино то ждал сына, и расстроился. Начал сильнее пить. Семьёй совсем не интересовался. Про хозяйство забыл. А между тем, мама твоя придумала масло из маслин сама производить, но не случилось. Земли у самой границы были, набеги врагов часто случались. А в тот раз самый сильный был. Скот увели к себе, деревни сожгли, добро разграбили, людей убили. Всех. Когда королевские гвардейцы подоспели, помощь уже никому не требовалась. Они даже оставаться не хотели. Тела по быстрому захоронили и обратно собрались. Отошли в лесок по нужде и услышали детский плач.
Мессир Жакоп говорил медленно, сухо. Иногда прерывался и закрывал лицо ладонями.
— Оказалось, мама тебя успела в дупло дерева сунуть. Слава Пресвятой Деве. А завернула в одеяло, с вышитой фамильной веткой маслин. По этой примете и поняли кто ты. Солдаты потом рассказали, что это чудо — был бы ещё один трупик.
— Пока привезли в столицу, пока искали родню, ты совсем потерянная стала. Не разговаривала, почти не ела, короче к матери с отцом собиралась. — на этих словах мессир Жакоп смахнул слезу.
— Я как раз по делам в столице в то время был. Спросил, как там мой спаситель поживает, а мне в ответ рассказали и про набег, и про тебя, и про то, что родни у тебя не осталось. Пресвятая Дева, да как же я ребёнка своего спасителя брошу. Вот тогда я и похлопотал об опекунстве над тобой. Тебе тогда пять лет было. Забрал к себе. Мои то дети давно выросли и разъехались, жена умерла.
Мессиру Жакопу тяжело давались вспоминания, он иногда ëрзал на стуле, кряхтел.
— Я приставил к тебе няньку, выхаживали тебя долго. Ты никак не оттаивала. Я уже отчаился, а потом Пресвятая Дева радость послала — ты заговорила. Вот только странности твои мы не понимали. Ты не хотела жить в отдельной комнате — только с
