Ложь путеводных звёзд (СИ) - Нетылев Александр Петрович

Ансарр лукаво улыбнулся:

— Жизнь всегда проще, чем кажется.

Глава 2. Война без правил

В иное время Лана с удовольствием насладилась бы красотой гавани Миссена-Лиман. Песок прибрежной полосы и деревянные здания старого портового городка в лучах заходящего солнца казались золотистыми. Пестрые цвета корабельных парусов и нарядов суетливых прохожих радовали глаз. Холмы вокруг поросли невысоким, но густым зеленым лесом. Южный ветер доносил ни с чем несравнимый солоноватый запах моря.

Вот только что-то за пределами понятий красоты и уродства разрушало это впечатление. Солнце все так же золотило прибрежные пески, деревянные здания — и стволы изготовленных к бою орудий. Паруса все так же радовали разнообразием цветов, — а вот среди костюмов явно преобладали болотно-зеленый цвет артиллерийских мундиров, красный — мундиров гвардии и серый — контрразведки. Холмы поросли густым лесом, — изрядная часть которого была уже вырублена на дополнительные линии укреплений.

В воздухе пахло морем, — но еще в нем пахло войной. И этот запах был невыносим.

Вокруг царила нервозная обстановка — слишком нервозная, чтобы армия прекрасно обученных солдат могла внушить хоть какое-то чувство безопасности. Даже мирные жители — те, кто почему-то до сих пор не бежал под защиту Миссена-Клив, — предпочитали вести себя тихо и не привлекать лишнего внимания. Казалось, никогда этот порт, привычный к шуму и гаму, не встречал такой тишины. Она походила на затишье перед бурей.

Страшной бурей.

Бофора чародейка нашла в некотором отдалении от города. В отличие от Патры, у Миссена-Лиман не было каменных стен, способных выдержать штурм. Поэтому орудия было решено расположить по широкой дуге, чтобы не провоцировать противника сосредоточить огонь на одной точке. Лишь торопливо выстроенный частокол защищал их от десанта с берега.

Частокол — и система из зарядов взрывчатки, которые должны были, по уверениям Элиаса, в нужный момент начать цепную реакцию. Как раз о них ученый и докладывал, когда Лана подошла.

— Я вывел фитиль за холмы, — рассказывал он, — И на всякий случай трижды продублировал. Единственное, что нужно — находиться подальше в момент взрыва.

— Хорошо, — кивнул Бофор, — Я рассчитываю на пять-семь выстрелов в зависимости от погодных условий, прежде чем они начнут высадку.

— Рассчитывайте на семь, — тут же вклинилась в разговор девушка, — Я не могу обрушить на них шторма, но направление и сила ветра будут вам благоприятствовать.

— Миледи, — поклонился Элиас. Бофор же ограничился коротким кивком.

— По словам разведчиков, флот Халифата будет здесь сегодня же. Мы затопим корабли на подходах в бухту, чтобы замедлить их продвижение, но несмотря на это, уже к заходу солнца гавань придется сдать.

Иоланта нервно сглотнула. Вся эта ситуация ей очень не нравилась. Ну, то есть, сложно было бы представить ход войны, который бы ей нравился, — не считая, конечно, резкого и внезапного перехода к примирению. Но сражаться, зная, что не можешь победить… Сражаться не ради того, чтобы защитить что-то, а ради того, чтобы убить побольше людей до того, как проиграешь, — вот чего хотел от них Тэрл.

Лана не могла этого принять. Но и предложить альтернативу — тоже не могла. Война не была ее стихией. Даже более того: на войне чародейка чувствовала себя, как птица под толщей воды.

А птица под толщей воды имеет свойство со временем тонуть.

— Из столицы какие-то новости есть? — спросила она, убедившись, что не прервет этим вопросом обсуждения еще каких-то важных планов.

Бофор покачал головой:

— Ничего.

— А… из Миссена-Клив?

Не могла она напрямую сказать «от Амброуса». Хотя после покушения за маркиза волновались все, но… Не могла она. Просто — не могла.

— Расследование ведется, — ответил артиллерист, — Но пока безрезультатно. Смерть убийцы обрубила все концы. Это был бродячий наемник из простонародья. Ни друзей, ни семьи, ни еще каких связей. Ничего.

Лана предпочла не вдаваться в размышления о том, что было бы, будь у него семья. Правда, приятнее считать, что дело ограничилось бы вежливым вопросом, не общался ли их сын, брат или муж с кем-то подозрительным в последнее время.

— Пока расследование ведется, маркиз взят под усиленную охрану. Ни одна муха к нему не проскочит. Здоровье его тоже поправляется: вы отлично помогли ускорить заживление. В последнем сообщении маркиз просил отдельно поблагодарить вас от его имени.

От этой фразы чародейка смутилась.

— А что я? Там… Ничего серьезного не было. То есть… Ничего сложного.

К счастью, ни Бофор, ни Элиас не стали развивать тему. За что Лана была им искренне благодарна.

Наступление началось около шести часов пополудни. В тот неуловимый промежуток времени, когда небо еще не заалело, — лишь слегка позолотилось, тихонько намекая, что день приближается к своему концу. Что ничто не длится вечно, скоро наступят сумерки, а за ними последует ночь.

Рассвет же увидят не все.

Лана стояла, затерявшись в рядах расчета одной из пушек, укрывавшегося за торопливо выстроенной баррикадой. Плечи ее оттягивала тяжесть кольчуги: подарок Килиана. Это не поможет от пуль и мечей, но хотя бы даст хоть какую-то защиту от стрел и молний.

Флот Халифата приближался.

Затопленные в море корабли не задержали его, как рассчитывал Бофор: командовавший флагманом адепт Лефевра использовал какую-то магию, но с такого расстояния Лана не поняла, какую, и даже не пыталась что-то с этим сделать. Они еще столкнутся, когда начнется штурм, в этом она не сомневалась. Как не сомневалась и в том, что на этот раз готова к поединку.

По сигналу чародейка прикрыла глаза, настраиваясь на ветра, растворяясь в них, — пропуская их через себя и выпуская их измененными. Это была непростая задача: ощутить единение со стихией, но при этом не позволить ей подавить себя, не забыть и не отринуть собственное «Я». Молодые эжени часто пытались покорить стихию, заставить ее подчиняться. Но это было невозможно. Стихию нельзя покорить. С ней можно лишь договориться.

Ветер все усиливался. Чародейка должна была бы продрогнуть, но ей не было холодно. Она не видела, но знала, что галеры Халифата спускают паруса. Они не пойдут против ветра под парусом, — впрочем, у них еще оставались весла.

Загрохотали пушки. Лана знала, что сейчас их выстрелы не будут точными, — ветер помогал ядрам лететь дальше, но никак не корректировал им прицел. Они падали в море, орошая наступавшие корабли множеством брызг.

Бофор отдал команду, быстро разошедшуюся по растянутым батареям орудий. Артиллерист не ставил целью первым же выстрелам нанести врагу существенный урон. Это была лишь пристрелка. Теперь одни солдаты корректировали прицел, пока другие спешно перезаряжали орудия.

В тот же момент Лана ощутила сопротивление. Адепт пытался перехватить ее заклятье. Но он делал это слишком торопливо, грубо и неаккуратно. Ветра не слушали его, они слушали Лану. Она продолжала концентрироваться на единении с ветрами. Черный колдун раздражал: как жужжащий над ухом комар. Или как камешек, попавший в сапог.

Второй выстрел был гораздо удачнее первого. Чародейка не слышала и не видела, но чувствовала, как часть ядер ударяют в борта кораблей, ломая доски перекрытий. Это было страшно. Даже отсюда — страшно. Кораблям ведь, наверное, тоже больно.

Будто зацепившись за эту мысль, колдун снова попытался разрушить ее заклятье, и на этот раз попытка была более успешной. Чародейка почувствовала, как будто ноги скрутило спазмом, и ей пришлось приложить усилие, чтобы не упасть. Ветер начал ослабевать.

Сейчас, сейчас… Выждать. Не торопиться. Успокоиться.

Страшно. Как же страшно. Ужас. Боль. Смерть. Все это окружало её, подавляло её. Невозможно было успокоиться. Казалось, если она сбавит усилие, то волна ужаса и боли захлестнет её. Борьба — вот что было единственной защитой.