Крыло. Последний Патрон (СИ) - Оришин Вадим Александрович "Postulans"

Чарльз не знал, желали ли его родители такой жизни своему чаду, было ли им плевать, или это было частью подготовки наследника. Да и не хотел знать. Он ощутил на себе одиночество. Несмотря на бесконечное число постоянно находившихся вокруг него людей, никому из них не был интересен он сам, как личность. Если это метод воспитания наследника и будущего главы рода, то Чарльз готов был признать его эффективность, что не мешало ему желать жестокой смерти тем, кто его на такую жизнь обрёк. Встреча с Афиной подарила ему первого в его жизни настоящего друга.

Девочка испытала на себе схожие вещи. Но там, где Чарльз обозлился, замкнулся, покрыл свою душу барьером цинизма, Афина всё сильнее тянулась к людям. Искала того, кто не будет её обманывать. И нашла своего брата, пусть и ушли на это годы.

Их взаимные отношения пока так и не пересекли запретной грани, но подошли к ней вплотную. Девушка брата уже совершенно не стеснялась, и жизнь в одной комнате не обременяла её нисколько. Чарльз отлично осознавал своё запретное влечение к сестре, однако оно не было непреодолимым. Да и позволь он себе слишком многое — именно в этот момент их застукают, просто по закону подлости. С этим законом наследник сталкивался настолько часто, что не мог его игнорировать.

— Забудь об этом! — не громко, но твёрдо произнёс Чарльз. — Твоих навыков не хватит, чтобы справляться с боевыми ранами. Ты будешь только мешаться.

Афина качнула головой, отчего чёлка, которую она так старательно зачёсывала, вновь упала на глаза.

— Но я не могу оставаться в стороне, когда там такое! — возмутилась девушка. — Я могу исцелять раны! А лекарь здесь всего один!

Парень терпеливо вздохнул.

— Ты слышала, о чём я тебе говорил? Ты никогда не лечила огнестрельных ранений. Не видела крови.

— Видела! — возразила одарённая.

— Столько — нет. Ты понимаешь, что к тебе едва живые куски мяса приносить будут? Целителей обучают. Готовят. Не просто учат исцелять раны. Их натаскивают, чтобы не сходить с ума, когда у тебя на руках умирает девять раненных из десяти! — начал злиться Чарльз.

Афина насупилась, совсем как ребёнок, которому не разрешили лечь спать на час позднее.

— Ты всё врёшь! Не может такого быть! Зачем нужен лекарь, если всё равно все умирают?

Парень поморщился.

— Ещё раз говорю — у тебя нет навыков! — упрямо повторил он.

— Повторяй сколько хочешь! — не менее упрямо ответила Афина. — Я пойду и буду лечить солдат, которые нас защищают! Это мой долг!

На счёт долга Чарльз был согласен. Да, Като всё сказал верно. Большинство дворян на их с Афиной месте засели бы в комнате и не покидали её до самого конца, победы или поражения. Афина была не такой. Её воодушевил пример брата. Мотивировал найти себе дело, которым она сможет приносить пользу. Но была одна загвоздка: Афине не хватало терпения. Все начинания она, в конце концов, забросила. Так было и с целительством.

— Когда тебе принесут солдата, кость которого раздроблена пролетевшей насквозь пулей, что ты сделаешь?

Афина осеклась. Они оба знали ответ: ничего. Девочка успела освоиться с исцелением мелких царапин и синяков. Но когда наставница принесла ей раненую кошку, тогда ещё совсем девочка скривилась от омерзения и отказалась продолжать занятия.

— Почему ты такой злой? — спросила она.

Чарльз отрицательно покачал головой.

— Я не злой, — возразил он. — Я защищаю тебя от опрометчивых действий и ошибок.

После некоторого раздумья Афина, наконец, успокоилась. Приступ энтузиазма сменился апатией.

— Извини.

— Ничего, — поспешил перейти на добродушный тон парень. — Мы оба знаем, что тебя иногда нужно одёргивать.

Афина согласно кивнула, продолжая страдать от собственной порывистости. И Чарльз, далеко не в первый раз выступавший в качестве причины такого настроение, улыбнулся и подошёл к девушке. Нагнулся практически к самому её лицо. Замер. Дал ей понять, что сейчас последует следующий шаг. Но не спешил этот шаг делать, позволяя ей переключить своё внимание. Нафантазировать себе всякого, как умеют девушки, хотя отлично знает, что он сделает. Смутиться, испытать предвкушение, смутиться из-за этого ещё больше, испугаться, что именно сейчас кто-нибудь зайдёт, смутиться и по этой причине тоже…

И вот когда Чарльз её просто поцеловал и снова выпрямился, из головы девушки уже вылетели все глупые мысли. Вообще, все мысли. Они оба уже давно стояли на самой грани дозволенного, не рядом, а на ней самой. И у обоих были причины, у каждого свои, её не пересекать.

— Лучше вернись к своим книгам, сестрёнка.

Глава 4

Армию лоялистов сложно было не заметить. Несколько тысяч человек спрятать практически невозможно, да они и не пытались скрыть своё передвижение.

Колонны, движущиеся сквозь лес, они появились ближе к полудню. Под взглядами солдат и офицеров форта армия лоялистов занимала позиции, разворачивала порядки, выстраивала ряды отдельных отрядов. Тысячи людей, ставшие кровожадной военной машиной, постепенно заполняли всё пространство у подножия скал на равном удалении от форта, ставшего в одночасье каким-то одиноким.

— Они готовятся к штурму? — спросил Бронс.

Офицеры разместились на воротах, в самом удобном для наблюдения месте.

— Нет, — опытные в военном деле капитан Хейс потянулся за трубкой, — Это демонстрация силы. Сейчас соберут всех, а потом посланник приедет. Потребует сдаться.

Франсуа, ещё раз окинув разворачивающиеся полки, согласился с Хейсом. Несколько тысяч человек, построенные ровными линиями отрядов, выглядели внушительно. Невольно в голове возникало понимание, что их здесь, в форте, всего три сотни против этой толпы. И даже вполне здравые мысли, что артиллерия противника пока не показалась, а даже если покажется — все позиции, с которых можно стрелять и нормально попадать по стенам, уже пристреляны и свои пушки легко накроют противника, а также об узости подхода и невозможности бросить на штурм все силы, не перебарывали холодок возникающего страха. Впрочем, страж взял себя в руки и, встряхнувшись, вновь трезво оценил позицию.

Атака в лоб по дороге — если не чистое самоубийство, то где-то близко к этому. И осадные щиты пройдут только по извилистой дороге, напрямую их не протащить, слишком много неровностей. По дороге пройдёт щит из двух секций в лучшем случае, а это значит, что нападающие будут двигаться небольшими отрядами по два, край — три десятка человек. Подниматься по склонам — самоубийство, пожалуй, даже большее, чем лобовой штурм. Нет, попытка взять форт нахрапом обречена на провал.

Гарнизон только кажется небольшим. На деле же получается, что даже они, находясь в форте, не могут поставить всех своих бойцов на стены для отражения штурма. В таком разрезе численное преимущество осаждающих уже не так важно, ведь они также не могут бросить на штурм больше двух, максимум — трёх сотен человек зараз, чтобы те не начинали мешать друг другу.

На развёртывание строя лоялистом потребовалось четыре часа. Хейс высоко оценил строевые навыки противника. Так быстро собрать в один кулак всю шедшую колоннами армию, выстроить и изготовить к бою — большое дело. Да, конная разведка уже дала генералу лоялистов план местности, но даже так результат был приличным.

И, как и предполагал комендант, от войск лоялистов выдвинулся парламентёр. Всадник и не подумал спрыгивать с коня, умело управляя им на горном серпантине, поэтому добрался до ворот достаточно быстро. Высокий юноша с безупречной выправкой так сидел в седле, словно проглотил кол, и только резкие движения рук выдавали сложность дороги. Его мундир выглядел так, будто пошит только вчера, причём лично лучшим мастером страны.

Наконец он оказался под воротами форта, окинув взглядом выглядывающих через зубья офицеров.

— Меня зовут Шон Грейвуд. Я — адъютант генерала Хорвера. Желаю говорить с командиром гарнизона, — крикнул молодой офицер.

— Капитан Тимур Хейс, комендант, — ответил мужчина спокойным голосом, только пальцы, теребящие трубку, выдавали его волнение. — Чем могу быть полезен, сир Грейвуд?