Ничейная магия. Сполохи (СИ) - Ростова Ирина

Илмаэрэ и Селарин натянули луки, разом выпуская стрелы в потенциально уязвимые места дракона, тот отмахнулся от них, как от мух, и снова взревел, еще громче, снося с ног и находившихся ближе всех к нему Тора сотоварищи, и начавших подниматься Мист и Раха, и лучников. Вопль дракона, вырываясь из его пасти, словно рисовал узоры в воздухе, и они выглядели знакомыми, только разглядывать их было некогда. Дракон, наконец, смог подняться на лапы и замотал головой, разбрасывая во все стороны ошметки чешуи и крови. Он был сильно поврежден, причем явно не нынешним падением, а какой-то битвой, которую он пережил раньше, совсем недавно. Лучники, поднявшись на ноги, выстрелили снова, и три мечника, перекрывая дорогу к ним, начали двигаться, пытаясь привлечь внимание дракона на себя.

Дракон ревел, и на этот раз незнакомые буквы почему-то были почти понятны. ВОРЫ, гласили они. УКРАЛИ ДЕТЕЙ. УБЬЮ. В глазах дракона горело что-то такое же багровое, как вспышка, сопровождавшая его появление, и Мист сильно подозревала, что это не самое естественное состояние и течение событий. Не то, чтобы она видела много драконов — но тот, ардорианский конструкт — он был с точно такими же огнями в глазах.

— И как убивают драконов? — поинтересовалась Мист у Эрраха.

— Я читал, что их приманивали жертвами, среди которых была отравленная, — коротко описал эльф. — Но я сомневаюсь, что этот способ для нас хоть сколько-нибудь актуален.

— Воистину, — Мист лихорадочно соображала, но помнила она всего пару заклинаний, и даже представить себе не могла, насколько они будут эффективны против дракона. Против прошлого у нее, к счастью, были джинны … но тот запас давно кончился. Впрочем, оставить Торрена там, под ударами, было никак нельзя. — Сиди, думай, — сказала она Эрраху. — Или стреляй вместе с этими.

И, поднявшись, побежала, прикрываясь деревьями, обходя дракона с другой стороны, противоположной от стрелков, чтобы хоть как-то размазать атаки и не создавать единый строй, который было бы легко атаковать.

— Эйиладд Кирин!

Она вытянула вперед руки, сосредотачиваясь, и повторила заклинание снова, снова и снова, но толку от него было, кажется, еще меньше, чем от стрел эльфов и болтов присоединившегося к ним Эрраха. Когда “Кирин” попадал по открытым ранам, дракон ревел и дергался, но по чешуе белые молнии просто скользили вниз, в землю.

А потом дракон замер, выгибая шею, не обращая внимания на мечущихся вокруг мечников, и Мист поняла, что он собирается жахнуть огнем.

Время словно растянулось. На потенциальной линии огня был Торрен, и Эррах тоже, не говоря уже об остальных эльфах, и надо было что-то делать, что-то придумать. Но что, если не так уж много заклинаний Мист успела выучить и узнать, и без Багровой книги не могла узнать новые?..

— Эйиладд Киридие, — крикнула Мист, вытягивая вперед руки, и с ее пальцев потекла в мир первозданная тьма, черная клякса, растянутая в пространстве, времени и протяженности доменов. Она медленно двигалась в воздухе, собираясь в сгусток, и Мист ощутила, как Эррах вскинулся и потянулся к первозданной запредельной тьме навстречу. Зубы тьмы успели: чернота вцепилась мелкими зубками в дракона, втягиваясь между чешуек, проскальзывая в раны, и огонь умер в его глотке не родившись. Дракон начал сотрясаться, теряя внимание и осознание происходящего, и кто-то из эльфов все-таки всадил ему стрелу в глаз. Дракон слабо дернулся, пытаясь раскрыть поврежденные крылья, но стрелы продолжили сыпаться, и мечники удвоили усилия, подрубая лапы. Кажется, Хладогрыз неплохо разбивал чешую — и, видимо, ход боя был переломлен. Прошла пара долгих минут, пока дракон слепо махал лапами и обрывками крыльев во все стороны, пока стрелки и мечники продолжали его атаковать, пока черная тьма вгрызалась в него, мелькая под чешуей. А потом огромное существо все-таки рухнуло, в процессе заваливая еще несколько деревьев и в мечась в агонии.

— И это как, все, что ли? — в наступившей после последнего хрипа тишине голос Торрена показался особенно громким. Парень оперся на свой меч, тяжело переводя дух, а потом снова вскинулся в боевую стойку, когда первозданная тьма, вытекая между чешуек шкуры дракона и из его ран не собралась обратно в сгусток Зубов Тьмы. — Да дым ж ты и пепел, опять эта штукотень! Мист, твоя работа?

— Моя, — недовольно засопела девушка, поднимая руку, чтобы подозвать своего опасного питомца. Эррах, как привязанный, пошел следом, завороженно глядя на него.

— Я был таким? — спросил он. — Таким же?

— Да, таким же, маленьким и симпатичным, как все младенцы, — хмуро пояснила Мист, а Этейн, отдышавшись, наконец тоже вступил в разговор.

— Что это за создание? Оно опасно?

— Это первозданная тьма, призванная из-за границ Доменов на помощь, — коротко описал Эррах. — Я чувствую ее как часть своей души.

— Потому что такое у тебя натурально вместо души, — проворчала Мист, не очень понимая, что ей делать с этой штукой. В прошлый раз она успешно нашла ей применение, хоть и случайно, а в этот раз?..

— Она опасна?

— Очень. Собственно, она и уничтожила дракона, а вовсе не наши совместные усилия.

— Она будет слушаться тебя?

— Предположительно.

— Тогда мы можем использовать это, чем бы оно ни было, против Ардоры.

— Если оно не оголодает и не сожрет нас раньше, — пожала плечами Мист. — Я понятия не имею, насколько долго этот Пушок номер два будет меня слушаться.

— Этейн, — позвал лидера отряда Селарин. — Лаурэ мертва.

Тот тут же обернулся, хмурясь, глядя, как Сиенн переносит к остаткам их лагеря, разрушенного боем, переломанное тело.

— Некстати, — Этейн сжал челюсти так, что на скулах заиграли желваки. — Напрасная, глупая потеря.

— И у нас теперь нет мага, чтобы провести нас под покровом скрытности, — добавил Селарин.

Сиенн уложил тело на землю, расправляя конечности и поворачивая голову на сломанной шее так, чтобы она выглядела хоть в какой-то мере естественно.

— И мы обязаны ее похоронить, по крайней мере, — добавил Илмаэрэ с явным состраданием в голосе. — Мы должны это ей. Мы отряд, хоть и собранный не так, как обычно.

— Погодите, — встрепенулся Эррах, который все еще никак не мог оторвать зачарованного взгляда от Зубастой Тьмы. — Она может переродиться. Стать н’ирн.

Он сказал это на весторне, так, что Мист и Тор его поняли, а эльфы — нет, но что-то в его словах все равно привлекло их внимание, потому что Этейн повернулся к нему, глядя пристально и оценивающе.

— Но, — сказала Мист. — Не факт, что получится. И не факт, что это вообще хоть в какой-то мере нравственно делать нарочно. Она умерла, погибла. Может, она не хотела бы, чтобы ее тревожили и давали новую жизнь в качестве … сосуда для тьмы?

— В этой ситуации разумно спросить меня, — наклонил голову Рах. — Рад ли я, что живу. Рад ли я, что так вышло.

— И ты рад?

— Я рад, потому что у меня есть жизнь. Я — не тот Калеб, которым был раньше, и не та Тьма, которая пришла из-за границ Доменов, но я есть, я живу, и я буду жить, и я счастлив этим, — Эррах сложил руки на груди и упрямо посмотрел на Мист, удерживая ее взгляд без колебаний, без сомнений в собственной правоте. — Любой, кто живет, хочет продолжить свою жизнь, в любой форме, любым способом, особенно, если его жизнь была отнята внезапно.

— Знаете что, — встрепенулся Торрен. — Вы давайте решайте свои колдунские штуки, а я пока драконом займусь. А то, глядь, небось, что чешуя, что зубы стоят как королевский замок, а вам всем до пепла такие важные вещи.

Это была прекрасная и совершенно рабочая попытка избежать участия в принятии решения, и Мист оценила ее. Жаль, что она не могла сделать то же самое. Зубастая Тьма крутилась у ее ног, не решаясь отойти ни на шаг, и эльфы, тревожась, переговаривались.

— О чем вы спорите? — спросил, наконец, Этейн.

— Эррах предлагает оживить вашу Лаурэ как н’ирн, — коротко описала ситуацию Мист.

— Она станет… такой? — Селарин кивнул на Раха. — Темной?