Гром гремит дважды. Дракон (СИ) - Криптонов Василий Анатольевич

Глава 5. Экстренный выпуск

Прочитав сообщение, я машинально перевёл взгляд на телевизор, висящий на стене позади маячащей передо мной фигуры Болина. И вдруг заметил, что Болин больше не бегает по палате, как он обычно это делал, захлёбываясь от красноречия. Он даже не жестикулирует — застыл, будто изваяние, и не сводит взгляд с телеэкрана. Я с недоумением уставился туда же.

«Экстренные новости. — Первым, что бросилось в глаза, была бегущая строка. — Беспорядки в северо-западной и центральной провинциях!»

Звук у телевизора был выключен — сколько я себя помнил, в этой палате ни разу его не включал. Поискал глазами пульт, не увидел; сорвавшись с места, подскочил к экрану и нащупал у него на торце кнопку, регулирующую звук, нажал на неё.

—… уличные беспорядки, местами переходящие в жестокие драки и вооружённые столкновения, — гаркнул диктор.

Я, поморщившись, убавил громкость.

Голос диктора звучал профессионально-бесстрастно, но нарезку из кадров явно собирали впопыхах, из чего придётся. Камера то и дело прыгала — в ролике присутствовали как куски, снятые профессиональным оператором, так и части, перепавшие телеканалу со смартфонов очевидцев. А значит, это ещё не самые жуткие кадры. Стоит только окунуться в интернет…

Ни один из районов, которые показывали в репортаже, я не узнал. Улицы, дома, машины, витрины маленьких магазинов и огромных торговых центров, обшарпанных забегаловок и дорогих ресторанов — всё это могли бы снять как здесь, в Шужуане, так и в любой другой части страны. Лица, мелькающие в кадре — то злобно-оскаленные, то перепуганные, то невозмутимо-спокойные — я тоже не узнавал. Но вот не узнать одежду, которую носило большинство парней, вышедших на улицы, не мог. Если отличительным знаком бойцов клана Чжоу были чёрные безрукавки, то бойцы клана Хуа носили белые, украшенные изображениями черепов. Многие и волосы красили в белый цвет — не знаю уж, подражали Юшенгу, или эта традиция появилась задолго до блондина-психопата.

Белые безрукавки мелькали в каждом кадре. То одиночными пятнами, то буквально заливая улицы. Там, где бои шли давно, безрукавки успели утратить белизну, покрылись полосами грязи и пятнами крови — но без них не обходился ни один сюжет. Парни в белом были везде, как будто Хуа одновременно выпустили на улицы всех своих бойцов и скомандовали: фас!

Драки.

Врукопашную — один на один, в кадре мелькают боец в белой безрукавке и мужик в приличной рубашке, манжеты которой ещё час назад наверняка были украшены запонками.

Кучей на одного — трое парней в белых безрукавках месят ногами кого-то, лежащего на земле.

С применением техники — двое в безрукавках на ободранном джипе таранят чёрную, явно дорогую машину. Удар. Откатились назад, разогнались — ещё удар. И ещё. Машина бьется об ограждение дороги до состояния «всмятку». После чего налетает откуда-то ещё с десяток парней в белых безрукавках. Изуродованную машину переворачивают на крышу. Скрутили крышку бензобака, один из бойцов, припадочно хохоча, поджигает обрывок картона и заталкивает внутрь. Белые безрукавки бросаются врассыпную. Взрыв.

Перестрелки.

В этом районе нагородили целые баррикады из перевёрнутых машин, мусорных баков, старых покрышек и чёрт знает, чего ещё. Стреляют из пистолетов, автоматов — до тех пор, пока эти звуки не перекрывает пулемётная очередь. Штурмующие баррикады белые безрукавки окрашиваются красным. Падает один парень, другой, третий — но остальные будто и не замечают потерь. Они продолжают наступать. Из переулков к месту побоища стекаются свежие силы, на смену упавшим встают новые бойцы — и вот уже белая волна захлёстывает баррикаду, хороня под собой и пулемётный огонь, и тех, кто так отчаянно отстреливался.

—… подняты на ноги все полицейские части и ближайшие воинские подразделения, — всё так же бесстрастно докладывал диктор. — В настоящее время принимается решение о введении в провинции чрезвычайного положения. Мы будем продолжать держать вас в курсе событий! Следите за новостями на нашем канале.

Всё. Экстренный выпуск закончился. Пошла реклама.

Ещё примерно минуту я невидящим взглядом смотрел на то, как прекрасные девы в струящихся одеждах собирают чайные листья на фоне гор, а потом улыбающаяся женщина заваривает чай и оргазмически стонет, вдохнув аромат. Через минуту отмер и убрал в телевизоре звук.

— Какой кошмар, — выдохнул, отмерев вслед за мной, Болин.

— Улун? О, да, — согласился я. — Терпеть его не могу.

— Святые духи, я не об этом! Вы видели, что творится на северо-западе?

Я вздохнул:

— Доктор Болин. Телевизор большой, глаза у меня на месте. Всё то время, что показывали новости, я смотрел на экран. Каким образом, по-вашему, я мог не заметить, что творится на северо-западе?

— И что вы об этом думаете? — Болин был не из тех, кого можно смутить грубостью.

— Что я об этом думаю…

Честно говоря, думал я по-русски и матерно. А самыми цензурными и подходящими словами, которыми мог бы описать Болину происходящее, были «восстание зомби».

Вот оно, началось — то, о чём мы давным-давно, сидя над обрывом, разговаривали с Дэйю.

Среди тех, кто был одет в белые безрукавки, я не видел стариков. Там даже мужчин среднего возраста не было — сплошь молодые парни. Крепкие, тренированные. Одно слово — бойцы. Те, что «работали» на улицах. Участь, которую пророчил мне когда-то Вейж, мир его праху. Если бы я не был избранным, и вопреки всему, что мне противостояло, включая собственное тщедушное телосложение, сумел выбиться в борцы в Цюане, попасть на межклановый турнир и победить, я бы тоже стал таким бойцом. И, как заметил когда-то Юн, начинать мне пришлось бы с улиц. То есть, я превратился бы в одного из тех парней, которых видел только что на экране — с той лишь разницей, что носил бы не белую безрукавку, а чёрную.

«Это ведь только так называется: начинать с улицы, — сказал мне когда-то Юн. — Большинство там же и заканчивают».

Интересно, куда деваются клановые бойцы, достигшие условно-пенсионного возраста? Вероятно, туда же, куда в моём мире деваются профессиональные спортсмены, выйдя в тираж. Какая-то часть до последнего цепляется за спорт — продолжает выступать в любительских соревнованиях, идёт на тренерскую работу. Кто-то пытается освоить обычные профессии — несложные, разумеется, потому что времени на получение образования или специальности у этих людей не было, всё их время занимали тренировки. А кто-то садится на шею жене/мужу/родителям и стремительно спивается — от осознания собственной никчёмности. На пьедестале, который всего год назад занимал ты, уже стоит другой парень. А ты, тридцатипятилетний старик, нахрен никому не нужен… Жёсткий удар для психики, не каждый выдержит.

Кланы, скорее всего, предоставляли своим «старикам» рабочие места на заводах и фабриках. И люди шли работать — деваться им было некуда. Ведь раз подсев на клановые таблетки, слезть с них ты уже не мог.

Таблетки. Парни в белых безрукавках сидели на таблетках, все поголовно. Тех самых, «секретным ингредиентом» которых являлась кровь Кианга.

«Кровь, заряженная его духом, — вспомнил я слова, сказанные мне когда-то Дэйю. — Сверхбыстрое подчинение. Вот о чём не догадываются кланы: они роют себе могилы собственными руками. Потому что каждый, кто принимает таблетки, на самом деле подчинён Киангу. Как только он отдаст приказ — эти люди сделают всё, что угодно».

И сегодня, судя по тому, что я увидел пять минут назад, Кианг отдал приказ.

Не знаю, к какому выводу пришли представители властей, наблюдающие за «беспорядками», а для меня происходящее было ясно: парни в белых безрукавках бросались не абы на кого. Они охотились на своих.

Люди, на которых шла охота, не выглядели бедняками. Парни в белых безрукавках избивали на улицах, выволакивали из домов, подстерегали возле ресторанов и офисов тех, кто ими управлял. Старших «цепочек», смотрящих городских районов, владельцев казино, ресторанов, борделей — всех, кому в клане Хуа принадлежала власть. Что за команду отдал этим парням Кианг, я не знал, но догадывался. Месть — вот какого джинна он выпустил из бутылки. Парни, ваше время пришло! Вы вправе отомстить тем, кто долгие годы держал вас в чёрном теле. Кто подсадил на таблетки — а за малейшую провинность мог оставить без них. Тем, кто отнял право на простую человеческую жизнь, лишил семей, детей, возлюбленных.