Андрэ Нортон - Трое против Колдовского Мира: Трое против Колдовского Мира. Заклинатель колдовского мира. Волшебница колдовского мира
Я разгладил спутанную, мокрую гриву своего коня, и он захрапел, затоптался на месте, словно пробудившись от дурного сна. Садясь в седло, я не переставал удивляться тому, что мы остались живы.
— Настал наш час! — мысленно произнес Кемок.
Мы оба ощутили необходимость бессловесного общения, ибо казалось, что мысли, высказанные вслух, могут разбудить еще не иссякшие колдовские силы. Мы тронули коней, и на этот раз они резво взяли с места в галоп. Начало светать, птичий щебет нарушил тишину. Гнетущее чувство ушло, и, освободившись от него, мы мчались по дороге во весь опор, стараясь выиграть время.
Вскоре Кемок свернул на какую-то тропу. Там наше продвижение несколько замедлили деревья, поваленные бурей. Мы продолжали скачку, погоняя коней на открытых местах.
То ли мы оказались на заброшенных тропах, то ли жители Эсткарпа, измученные бурей, не спешили выходить из своих домов, но нам не встретилось по пути ни одной живой души, даже в полях у одиноких ферм. Все складывалось благоприятно для нас.
К ночи мы добрались до той заброшенной фермы, где Кемок прятал еще трех коней. Отпустив на луг тех, на которых мы примчались сюда, и подготовив к дороге трех других, мы поели и легли спать. Ночью Кемок разбудил меня. В небе светила луна.
— Пора выезжать, — сказал он тихо.
На этот раз мы были в пути совсем недолго. Когда мы спешились на краю какой-то лощины, я посмотрел вниз и увидел серое каменное строение, окруженное небольшой рощицей. Безо всяких объяснений я понял, что это — Обитель.
4
Чем дольше я разглядывал Обитель, тем больше мне казалось, что и строение, и все вокруг него видится словно бы через завесу раскаленного воздуха — дрожащим и неустойчивым. В подвижных пятнах света и тени то исчезали, то вновь возникали деревья и кусты; даже огромные валуны и камни вроде бы перемещались с места на место.
Кемок вытянул вперед покалеченную руку, я положил на нее свою и тут же почувствовал, что мой разум и воля сливаются с его волей и разумом, становясь единым целым. И тогда сквозь пелену ночной тьмы и лунного света он метнул, как копье, заряд нашей общей энергии — в самое сердце Обители.
Наша атака вызвала сильное сопротивление, и Кемок на мгновение расслабился — только для того, чтобы с удвоенной энергией метнуть невидимое копье еще раз. После этого я ощутил себя вконец опустошенным.
Нам удалось пробить барьер Силы. И тут же — как пламя, вспыхнувшее на сухих ветках, — радостный отклик… Каттея! А я-то позволил себе усомниться в ней, предполагая, что она изменилась за это время и не потерпит нашего вмешательства в свою судьбу. Как же несправедлив я был! В ее отклике мы услышали радость и надежду на спасение. Но эта радость тут же сменилась страхом. По-видимому, она боялась за нас, но не имела возможности сообщить нам, какая именно опасность нас поджидает. Она знала, что охрана Обители состоит отнюдь не из гвардейцев. Сестра не могла позволить себе выйти к нам навстречу и даже прервала мысленный контакт с нами, чтобы не встревожить охрану.
— Пусть будет так, — сказал Кемок тихо.
Я отпустил его руку и непроизвольно потянулся к мечу, хотя уже понял, что стали будет отведена самая малая роль в том, что произойдет этой ночью.
— Пробежка влево под прикрытием деревьев, затем бросок к стене, вон там, — взялся я определять наши действия. Сработала привычка разведчика подмечать всякие мелочи вокруг, которыми можно воспользоваться.
— Годится… — Кемок согласился, чтобы командовал я, хотя и сам не был новичком в таких делах. Мы побежали вниз по склону, стараясь держаться в тени деревьев. Про себя я отметил, что если почаще отводить взгляд в сторону, то можно видеть все достаточно отчетливо.
Мы добежали до края рощи и почувствовали, что натолкнулись на первый защитный барьер Обители. Возникло такое ощущение, что мы уперлись в какую-то невидимую и неосязаемую стену, — мы не могли сделать дальше ни шага.
— Сосредоточься и представь, что перед тобой ничего нет, — сказал Кемок, не оборачиваясь, словно подбадривал самого себя.
Надо было настроиться действовать не руками, а головой. Усилием воли я заставил себя двигаться вперед. Я упорно твердил про себя, что нет никакой стены, а есть только земля под ногами, деревья вокруг и этот лунный свет…
Кемок был прав, когда говорил, что после такого использования Силы, на какое решились Мудрейшие, она иссякнет в них. Так все и произошло. Невидимая стена не выдержала нашего натиска и пала, да настолько неожиданно, что мы едва не покатились кубарем.
— Это только начало, — предупредил Кемок. Он мог бы и не говорить этого, я и сам понимал, что колдуньи не ограничатся только такой мерой защиты средоточия своей Силы. Торжествовать было рано, нам предстояла борьба еще с другими их хитростями.
Мы заметили какое-то движение между деревьями. Я схватился за рукоять меча. На этот раз защита не была эфемерной: я увидел отблески лунного света на металле и тут же услышал шаги людей, которые приближались к нам.
Защитники границы?! Как они появились здесь?.. Шлем с птицей наверху — значит, кто-то из сокольничьих. А вот сулькарский шлем, с серебряными крылышками по бокам. Еще два шлема, простые… Кто такие? Сейчас подойдут, разберемся кто.
Я узнал их: Дермонта, Джорта и Никона — мне не раз приходилось выезжать с ними в пограничные рейды, я прикрывал их своим щитом в жарких схватках, лежал рядом у ночного костра. Но сейчас они смотрели на меня с ненавистью и презрением, называя меня предателем. «Они правы, — подумал я. — Так оно и есть. Пусть лишат меня жизни здесь и немедля, коль я оказался таким негодяем». Я бросил меч и даже готов был пасть перед ними на колени…
— Килан! — прозвучал крик у меня в мозгу. Сквозь захлестнувшую меня волну раскаяния и стыда брат проник в мое сознание. Разум взял верх над чувствами, он говорил мне: их не может быть здесь, моих собратьев по оружию. Это не они стоят сейчас передо мной, осуждая меня на смерть. Я не мерзавец.
И хотя чувство вины все еще давило на меня тяжким бременем, я старался преодолеть его — с тем же упорством, с каким преодолевал невидимую защитную стену.
Прямо передо мной стоял Дермонт. Его взгляд пылал гневом, он нацелил самострел мне в горло. Но Дермонта никак не могло здесь быть! Да и других тоже. Это просто-напросто деревья или кусты, искаженные до неузнаваемости моим воображением, попавшим под воздействие Силы.
Я увидел краем глаза, как дрогнул от выстрела самострел в его руке…
Но я не почувствовал боли. Исчезли стоявшие передо мной воины и все эти лунные блики на металле, и я опять услышал дрогнувший голос Кемока.
— Это был второй круг защиты.
Мы двинулись дальше. Меня преследовал вопрос: откуда стражи Обители знают о нас так подробно, что сотворяют призраки именно тех людей, с которыми мы были близки в последнее время? Услышав, как рассмеялся Кемок, я даже вздрогнул от неожиданности. До смеха ли тут?
— Что же непонятного? — ответил он на вопрос, который мысленно прочел в моем уме. — Они всего лишь навязывают идею, а ты сам подбираешь образы для ее воплощения.
Меня задело, что я не додумался до этого сам: известно же, что наваждения — расхожая монета колдуний, они возникают, прорастая из семян, брошенных в умы других.
Наконец, мы достигли стены, которая оказалась не только видимой, но и осязаемой — мощная каменная кладка. Я удивился: ничто не помешало нам подойти к ней.
— Даже не верится, что к ним можно так легко проникнуть, — сказал я.
Кемок снова засмеялся.
— Я не сомневался, Килан, что ты уважаешь их, но надеюсь, ты не позволишь себе расслабиться. Трудности — впереди.
Я встал лицом к стене, Кемок забрался мне на плечи, а затем — на стену. Он протянул мне руку, и я, держась за нее и за его плащ, тоже вскарабкался наверх. Сидя на корточках, мы разглядывали сад. С одной стороны его ограждала стена, на которой мы балансировали, с трех других — стены самой Обители. Недобрая, тревожная тишина царила в саду, но даже ночью было видно, как он красив.
Середину сада занимал фонтан, который с журчаньем струился в бассейн овальной формы. Запахи каких-то душистых цветов наполняли воздух. «Надо бы держаться подальше от всяких цветов, — подумал я. — Среди них могут быть такие, запах которых одурманивает человека и делает его рабом чужой воли».
— Не думаю, что здесь есть такие. — Кемок опять уловил мои мысли. — Ведь это их собственное обиталище. Уж наверное они заботятся и о своей безопасности, а потому вряд ли станут устраивать здесь подобные ловушки. — Он наклонился, насколько мог, и несколько раз втянул носом воздух.
— Нет, этого нам не стоит бояться. — Он спрыгнул на землю, и я, доверившись ему, прыгнул следом. Но как в этой серой громаде, не привлекая внимания ее обитателей, разыскать Каттею?
