Эрик Ластбадер - Дай-сан

Сквозь оглушительный грохот битвы риккагин Эрант расслышал какие-то крики и увидел отряд воинов, переправлявшихся через реку прямо напротив него под предводительством человека, ехавшего на каком-то черном создании — таком черном, что на него было больно смотреть, — командующего центральными силами Дольмена.

Это был мужчина огромных размеров, с обсидиановыми глазами. Длинные черные волосы, расчесанные на прямой пробор, напоминали крылья хищной птицы. У него над головой, чуть позади, среди потока снежной крупы плескались два ярких знамени. Присмотревшись, риккагин Эрант разглядел изображение на шелке: алая ящерица, извивающаяся на черном поле, и алые языки пламени у ее ног.

Воин Заката почувствовал это раньше, чем кто бы то ни было, и весь подобрался. Где-то в недрах сумятицы лязгающего металла, плоти, крови и внутренностей. Напор неисчислимого воинства — главная его забота на протяжении всего утра — таинственным образом ослаб.

Он присмотрелся. Мертвоголовые все еще переправлялись через реку, смешиваясь с гребенчатыми воинами и пикинерами. Но теперь они передвигались не плотной стеной, а двумя линиями, и их крики разносились эхом над шумом битвы. Они о чем-то переговаривались между собой и показывали направо.

Приложив руку в перчатке из шкуры Маккона ко лбу, Воин Заката прищурился, вглядываясь в темную точку чуть дальше, вниз по реке. Теперь он различал черный силуэт, проявляющийся из снежной мглы. Он начал пробиваться влево, чтобы оказаться поближе.

Существо вошло в реку в глубоком месте с очень сильным течением, примерно в двух сотнях метров от Воина Заката, напротив каменистого мыса, выступавшего в воду на этом берегу.

Он отчетливо разглядел холодные оранжевые глаза, которые как будто пульсировали огнем, прожигающим снежную пелену, и услышал зловещий вопль, разнесшийся над бурными водами.

Маккон.

Но Воин Заката находился еще слишком далеко от того места. Хотя он и рубил, как одержимый, налево и направо, пробираясь через колышущееся море извивающихся, уворачивающихся тел, продвинулся он ненамного — настолько плотно был забит этот берег.

Маккон двинулся вперед, размахивая лапами со страшными загибающимися когтями. Его клюв то судорожно открывался — и тогда во рту виднелся короткий серый язык, — то с треском захлопывался. Его завывания отражались от воды, словно плоские камни, запущенные по поверхности.

Кири на своей желтой луме отвлеклась от побоища, быстро огляделась, натянула поводья и, пришпорив своего скакуна, устремилась вдоль берега к мысу.

Сверкающим клинком она пробивала себе путь по этой узкой полоске земли. Ее лума отшвыривала копытами мертвоголовых воинов и приземистых пикинеров.

Ее глаза горели неистовым огнем, зрачки расширились от возбуждения и страха. Взмахом меча она рассекла надвое подбиравшегося к ней противника. Ее сердце бешено колотилось. Она смотрела в злобные глаза Маккона, добравшегося уже до середины реки.

Она натянула поводья на самом краю, ее лума встала на дыбы, а в мозгу у нее пылала одна мысль. Она выкрикнула в сторону реки:

— Я — Кири, Императрица Шаангсея. Я вызываю тебя на бой. Ибо отмщение должно свершиться, и ты должен ответить на мой призыв!

Она извлекла из складок одежды короткий нож в парадных ножнах, который всегда носила на животе, и отшвырнула его через плечо. Потом соскочила с седла и, сильно оттолкнувшись, нырнула в воду.

Воин Заката, медленно, но верно пробивавшийся к Маккону, увидел Кири, услышал сквозь шум битвы ее слова и, покопавшись в обрывках памяти — не своей, а того, другого, — понял, что должно сейчас произойти.

Вода в реке, бурлившая от ледяной крупы и поднявшегося ветра, закипала перед приближающимся Макконом. Воин Заката увидел, как Кири вынырнула и поплыла к поджидавшему ее чудовищу.

В кипящую воду.

Ее голова вдруг исчезла с поверхности, словно что-то утянуло Кири на дно. Лишь на мгновение ее белый кулак задержался над бурлящей водой, а потом и он тоже исчез посреди темного пятна, расплывающегося перед Макконом.

Воин Заката издал отчаянный боевой клич и бешено завертел огромным мечом. Он уже не был собой — он превратился в машину для убийства, несущую смерть. И даже мертвоголовые воины, не знавшие страха, отступали перед его свирепым напором, пытаясь избежать гибели, несущейся к ним неудержимым приливом.

Маккон хлопнул ладонями по неспокойной поверхности воды, и она поднялась воронкообразным столбом, обдав брызгами его морду с клювом. Он запрокинул голову к вершине этого столба, и перед его нечеловеческими оранжевыми глазами возникло лицо Ламии, Кей-Иро Де, полуженщины-полузмеи, морской богини, покровительницы Шаангсея.

Она восстала из столба воды — Кей-Иро Де с чешуйчатым телом громадной змеи, увенчанным женской головой с мертвенно-бледной кожей и ниспадающими волосами-водорослями.

Потом голова Ламии повернулась, и она встретилась взглядом с Воином Заката.

Хоть это и не было для него неожиданным, он все равно застыл, потрясенный, глядя в лицо Кири, свирепое и безмятежное. У нее на губах промелькнула ленивая улыбка, и, опять повернувшись к Маккону, Кей-Иро Де обвилась кольцом вокруг его мускулистой, пульсирующей фигуры.

Все туже и туже сжималось скользкое тело, сдавливая вопящее и бьющееся в воде чудовище, сильные руки которого оказались прижатыми к телу. Он делал отчаянные попытки вцепиться клювом в туловище обвившейся вокруг него змеи.

Маккон кричал, призывая кого-то, и вот в туманной мгле, что окутывала противоположный берег, показался еще один массивный силуэт.

Смертоносным вихрем Воин Заката прорубил себе путь через боевые порядки врага; перед ним хрустели сокрушаемые кости, а за спиной оставались лишь стоны умирающих.

А тем временем кольца Ламии переместились выше, сдавив толстую шею Маккона. Глаза его вылезли из орбит, но он все-таки извернулся и вцепился клювом в ее чешуйчатую шкуру. Глаза у Кей-Иро Де сверкали, как молнии, а губы ее растянулись в полуулыбке-полуоскале. Маккон начинал задыхаться.

Воин Заката уже прорвался сквозь последнюю вражескую цепь на отмели у берега, и тут он увидел второго Маккона, входившего в воду прямо напротив него.

Маккон, сражавшийся с Кей-Иро Де, дернулся изо всех сил, но Ламия лишь еще туже сжала свои смертоносные кольца. Послышался отрывистый треск, прозвучавший отчетливо, словно громовой раскат, и голова у Маккона свесилась набок.

Ламия издала трубный вопль торжества и взмыла вверх. Из ее ран обильно текла кровь. А уже через мгновение она пропала под серыми водами реки.

Молнии вспарывали тусклые низкие облака. Ледяной снегопад приобрел серебристый, металлический оттенок. День потемнел, помрачнел, атмосфера сделалась давящей и холодной.