Наталья Свиридова - Теплый мир

— И ты веришь, что я могу здесь как-то помочь? — в ее глазах застыл ужас.

— У тебя нет выбора. Ты должна! Ты обещала! — голос Стела заставил холодок пробежаться по ее спине.

Белянка съежилась и поплотнее закрыла ставни. Ее угнетала серая пыль. На глаза навернулись слезы бессилия и страха.

— Но я не знаю, как! — наконец прошептала она, обхватив плечи вспотевшими ладонями.

— Знаешь! Ты купалась в Истоке! Горец все это предвидел, он бы сказал, если бы знал, что все безнадежно! Именно он заставил тебя приехать сюда, я знаю. Больше некому. Он верит в тебя. Я верю в тебя. В тебя верил Шелл. Он ждет твоей помощи! — Стел напряженно смотрел в ее глаза.

— А еще Стрелок, Олененок и… та девушка в белом платье… — одними губами прошептала Белянка.

Она села за стол и обхватила голову руками. Вертелись совершенно бесполезные и ненужные мысли, образы, воспоминания солнечных дней. Она не знала, что делать. Она не помнила ни слова из Истины, которую ей подарил Исток. Исток, этот резкий холод, привкус серебра и бесконечно-далекая луна над головой. Столь сильных чувств она, пожалуй, никогда в жизни и не испытывала. Эта ошеломляющая ясность и ощущение, что ты знаешь абсолютно все. Как ей сейчас этого не хватало. Тогда в ней была тысяча жизней, а сейчас она словно не помнила даже своей собственной. От этой мысли ей стало плохо. Так нельзя! Обязательно нужно заставить этот мир жить! В этом и есть вся тайна. Заставить каждого человека перестать бояться смерти. Заставить каждого захотеть жить. Заставить мертвых уйти. Уйти для следующего перерождения. Она мысленно горько усмехнулась, приласкав в душе образ Стрелка. Ради него, ради себя, ради Теплого мира, ради всех, теперь она смутно, но все же представляла, как нужно поступить:

— Собрать всех, кто еще верит нам, — произнесла, наконец, она. — Чтобы остановить то, что происходит, нужно не допускать новых смертей, а тех, кто уже умер, нужно заставить захотеть уйти совсем.

— Я не до конца понимаю твою мысль, — осторожно перебил ее Стел.

Она посмотрела на него, нервно кусая губы, а затем вновь уставилась в одну точку:

— Все произошло от страха. И желания Вечной Жизни. Пока они сами не захотят восстановить естественный ход вещей, ничего не получится. Мы должны отпустить мертвых! Мы должны устроить им погребальный костер, отпустить всех, каждого. Мы должны объяснить всем, что смерть не страшна, что за ней — новая жизнь! Но это может быть лишь тогда, когда спираль кружится в такт биению пульса Теплого мира. А сейчас эта спираль замкнулась. Она остановилась, понимаешь? — ее глаза светились, как у сумасшедшей.

— Кажется, да. Я поговорю со всеми. Постараюсь им объяснить. Может, что и получится, — Стел говорил как-то не очень уверенно.

— Только нужно выходить из Древнейшего, а не отсиживаться здесь, как крысам! И быть очень осторожными, чтобы не пополнить ряды мертвых. Мы наоборот должны их уменьшать. Понимаешь, неизвестно, сколько еще Теплый мир выдержит: десяток, сотню? А потом назад пути не будет. Предрассветный Час все поглотит.

Она помолчала, а потом добавила, ни к кому конкретно не обращаясь:

— А Ива сказала, что мы сами его придумали, этот Предрассветный Час…

Ту ночь Эля спала плохо. Если это забытье вообще можно назвать сном. Если в этой однородной серости можно угадать ночь. Так или иначе, но разбудил ее слабый голос Лессы:

— Вставай, девочка, вставай! Они уже готовы.

— Кто? — Эля уставилась на женщину непонимающим взглядом.

— Стел собрал повстанцев. Всех, кто еще считает себя живыми. Среди них и Тень, и все остальные. Они ждут тебя. Собирайся! — Лесса жестом указала на стол, на котором было несколько кусочков черствого хлеба и стакан воды сомнительной свежести.

Эля с благодарностью приняла завтрак и спросила:

— А ты пойдешь с нами?

— Мы все пойдем. Оставаться здесь поодиночке бессмысленно. Равнозначно, что добровольно сдаться на растерзание магов, — Лесса сказала это легко и даже как-то слишком весело.

Элю слегка передернуло от той беспечности, с которой здесь стали относиться к жизни, точнее, к своему существованию.

Девушка замерла перед дверью. Ей было немного страшно. Сейчас откроется дверь, а там все повстанцы. И они ждут, что она им скажет, куда она их поведет. Они ей верят. Почему? В который раз Эля задала себе этот вопрос. И в который раз не нашлась, что ответить. Но она обещала Стрелку, что они обязательно встретятся и проживут то, что отнял у них Рокот. Она обещала Олененку вернуться и научить его создавать радужных птичек. Она обещала Стелу помочь спасти Шелла, да и всех остальных тоже. В голове пронесся холодный образ Горца и добродушные наставления Ивы. Девушка резко выдохнула и решительно вышла на порог старого дома, приютившего Стела и Лессу.

Повстанцев было немного. Втрое меньше против того, когда она в последний раз видела их всех вместе. Эля взяла себя в руки и приветливо кивнула:

— Это все живые жители Древнейшего?

Толпа в ответ согласно загудела.

— Послушайте меня, пожалуйста. Вы понимаете, что Теплый мир погибает? — девушка попыталась придать своему голосу как можно больше уверенности, но он все равно оставался хрипловато-сухим.

Раздалось несколько раздраженных выкриков:

— Конечно! Это любому ребенку известно!

— Вы хотите его спасти? — невозмутимо продолжила девушка.

— А это возможно? — на этот раз выкрик был скорее недоверчивым, чем раздраженным, и она узнала того, кто кричал — Тень, предводитель повстанцев, некогда помогший им сбежать из Ерихграда.

— У нас нет выбора! — улыбнулась Эля, с каждым словом к ней приходила какая-то уверенность. — Слушайте меня и постарайтесь понять. Все мы вышли из Леса, как младенец выходит из колыбели. Мы были слабые и беспомощные, но Теплый мир не бросает своих детей. Нам было трудно, но мы покорили Степи и нашли общий язык с Дикими Ветрами. Мы выжили в бесконечных набегах кочевников. Мы росли над собой, мужали и умнели, учились пользоваться магией и наукой. Степей нам стало мало. И мы построили Города. Но ничего не бывает просто так. И взамен на нашу силу и мощь мы отдали поддержку Теплого Мира и понимание, умение слушать и слышать, чувствовать и проникаться. Но мы тогда думали, что это ерунда по сравнению с теми возможностями, которые открывает перед нами магия. И мы забыли, что на самом деле каждый из нас ничем не отличается от капли дождя или маленького паучка на своей тоненькой паутинке — все мы лишь часть Теплого мира. А это значит, что мы живем ровно столько, сколько существует наш мир. А возможно и много дольше. Но мы забыли, осознавая лишь свою самобытность и обособленность. Мы потеряли единство. И тут появились страхи. Страх смерти и страх одиночества, страх быть забытым и никому ненужным. Нас — много, но каждый из нас одинок, — Эля перевела дух, окинув взглядом напряженную толпу, в голове пронесся прощальный взгляд Рани, которая до сих пор осталась для девушки воплощением одиночества. Все молчали, ожидая продолжения необычной речи этой степнячки. — Шло время и все наши страхи превратились в Предрассветный Час, как это называют в Лесу, или в Вечные Сумерки, как это здесь величают. Так или иначе, но это время суток стали считать самым страшным, ему приписывали вечные скитания заблудших душ и прочие ужасы. Вскоре так и получилось. Наши горючие слезы не отпускают умерших закончить свое путешествие и возродиться, они оставляют их в этом царстве наших страхов. Так постепенно мы нарушали размеренный ритм Теплого мира, разрывая цепочки жизней его частиц одну за другой, одну за другой. Чем больше страха и одиночества здесь, тем сильнее Предрассветный час. А потом пришел Ерих и его Единый. Что делали они вы и без меня прекрасно знаете. И все это так же было на пользу разрастанию страхов. А про мечты о Вечной Жизни я и говорить не хочу. Теперь вы понимаете, что эта самая пресловутая жизнь у нас была, но мы ее добровольно отдали? Еще несколько смертей, еще десяток теней — и все, назад пути не будет. Последний закат уже был. А вот последует ли за ним рассвет — зависит от нас. Круг уже разомкнулся. И мы должны его замкнуть! — сердце Эли бешено колотилось, если сейчас они ее не поняли, то надежды не останется совсем. Одной ей не справится.