Пола Вольски - Проклятие чародея

— Видел, какая грация?

— Точь-в-точь как у змеи. Отвратительные создания.

— Деврас прав, — сказала Каравайз, добавив еле слышно: — Но это не важно.

Они еще помедлили, не осмеливаясь пошевелиться, затем зажгли фонари и вернулись к реке, чтобы двигаться дальше. Шли гуськом, нередко слыша голоса, но не обращая на них внимания. Иногда видели неподалеку призрачные огни и тогда старались поскорей свернуть с дороги. Изредка до них доносились крики, а однажды послышался неприятный смех, довольно долго преследовавший их по пятам. Гроно, замыкавший шествие, клялся и божился, что чувствовал прикосновение горячих пальцев, дотронувшихся до его шеи. Только потушив фонари и украдкой свернув с прибрежной тропы, они сумели избавиться от Хохотуна — так они окрестили жутковатого спутника.

В беспросветном мире время шло не так, как под солнцем. Скоро они обнаружили, что усталость, голод, жажда приходят к ним далеко не одновременно. И потребность во сне у них возникала по очереди. То один, то другой непременно страдал от недосыпания. Стало сложно судить, какой из приступов недомогания вызван причинами магического плана, а какой — просто физическим истощением. В последнем случае таблетки Уэйт-Базефа были бесполезны, а употребление их означало пустую трату бесценного лекарства. Таблетки исчезали с удручающей быстротой. Еще немного, и их не останется вовсе.

Кто знает, сколько минуло черных часов и дней, но ясно было, что не мало. Об этом говорил хотя бы расход продуктов. Мешки с провизией, взятой в разоренном доме, почти опустели. Когда запасы окончательно иссякнут, придется перебиваться подножным кормом, и Гроно, забыв о своих строгих убеждениях по части кулинарного искусства, уже экспериментировал, то отваривая кору, то обжаривая мотыльков, его усилия не увенчались особым успехом.

Безотрадное время текло и текло. Деврас тщился припомнить, что советовали древние философы в такой ситуации, но, видимо, им и на ум не могли прийти тяготы такого путешествия. Путники шли молча, изредка обмениваясь парой слов. Разумеется, того требовали соображения предусмотрительности, но, честно говоря, беседовать им было не о чем. Делиться впечатлениями? Увы, кроме непроглядного мрака и теплой сырости, ничто не встречалось им на пути. Жаловаться на неудобства, голод, сонливость, дурные предчувствия, тоску и разочарование? К чему? И так все было ясно. Иными словами, общаться не хотелось. Гроно и тот перестал ворчать. Время от времени устраивали короткие привалы. Донимали жара, смрад и любопытные насекомые, неведомые ползучие твари. Неприятностей хватало, но и они были какими-то однообразными. Словом, настроения среди смельчаков царили упаднические.

Уныние усиливалось по мере истощения провианта, от которого скоро остался лишь мешочек твердокаменной чечевицы. Новый кулинарный шедевр Гроно — копченые мотыльки — тоже никого не порадовал. Упадок духа еще более усугубила мысль, что им ни за что не отыскать стеклянную башню, так называемую Ледяную Химеру. Осознание этого пришло не сразу. Прежде чем зародиться сомнению, они отшагали впотьмах немало долгих миль по берегу Иля. Какое-то время Уэйт-Базефу удавалось подавлять недобрые предчувствия. Ледяная Химера, по его понятиям, должна была находиться за следующей излучиной, за купой деревьев. Излучины не кончались, не кончались и деревья. Время шло, но башня так и не материализовалась. Возможно, они проскочили ее в темноте, возможно, ее вообще уже не существовало. Сомнения переросли в легкую панику, а затем в страх, в котором никто открыто не признавался. Никто уже ни о чем не спрашивал, но безрадостный путь продолжался миля за милей. Впереди шел Уэйт-Базеф. Шел уверенным шагом, ни в чем не проявляя слабости, но один верный признак выдавал его беспокойство: исчезла характерная усмешка чародея.

Никто не посетовал вслух, когда была проглочена последняя из чудесных таблеток. Не было ни причитаний, ни бессмысленных обвинений. Лишь еще более молчаливыми стали путники. Поначалу потеря вряд ли была ощутима. Но постепенно с таким трудом сдерживавшиеся слабость и тошнота дали о себе знать. В голове Девраса поселилась звенящая пустота. Не чувствуя земли под ногами, он то и дело спотыкался. Зрение затуманилось, и свет фонаря казался ему размытым оранжевым пятном. Его спутники чувствовали себя ничуть не лучше, у каждого был легкий жар. Едва переставляя ноги, они брели с поникшими головами и остекленевшими взглядами. Бесконечно тянулись часы, но Ледяная Химера от них упорно ускользала. Каким бы безнадежным ни представлялось теперь положение, никто даже не заикался о том, чтобы повернуть назад. Никто вообще не произносил ни слова. Их молчание являло собой разительный контраст истеричному хихиканью Хохотуна, которому все же удалось каким-то образом догнать их в темноте. Поначалу он хохотал за их спинами по несколько часов кряду, но старательно держал дистанцию. Потом когда они наконец остановились, чтобы сварить чечевицу, невидимый сопровождающий обнаглел. Смех звучал то там, то тут, становясь все громче, словно источник его кругами приближался к костру. Они двинулись дальше. Хохотун не отставал. Осторожность уступила место нахальной фамильярности, и своей жертвой он избрал Каравайз.

Почувствовав, как горячие пальцы теребят ее волосы и юбку, как жаркое дыхание обожгло ее щеку, девушка резко развернулась, но увидела лишь черную пустоту, приветствовавшую ее идиотским хихиканьем. Каравайз гневно всматривалась в темень, но обидчика и след простыл. Теперь она шла между Гроно и Деврасом, что Хохотуну крайне не понравилось. Смех стал угрожающим, и вскоре после этого Гроно вскрикнул от боли. Рукав ливреи в том месте, куда вонзилась злосчастная колючка, окрасился кровью. В тот же момент Каравайз почувствовала, как жаркая рука медленно скользнула вниз по спине, повернулась… и снова никого. Только за пятачком света — радостные завывания.

Терпеть хохочущего безумца не было никакой возможности. Пусть они потеряют время, запутывая следы, избавление от непрошеного эскорта стоило лишних усилий. Погасив фонари, они сменили направление и пошли по тропе, которая привела их к обугленным останкам деревни, совсем недавно сожженной дотла. Смех затих где-то позади. Оторвались… Некоторое время они бесцельно бродили среди развалин домов, сараев, различных построек, ужасаясь последствиям разгула белых демонов. Повсюду запустение и горы трупов, вносивших свою лепту в уже ставшее почти привычным зловоние. Остановиться пришлось, когда у Гроно подкосились ноги. Старый камердинер неожиданно пошатнулся и резко сел. Рассыпаясь в пышных извинениях, попробовал было подняться, но ноги не слушались его. Головокружение могло объясняться болезнью или элементарным недоеданием. Деврас решил, что пора обыскать деревню на предмет пополнения чечевично-мотыльковой диеты.