Дэвид Эддингс - Повелитель демонов из Каранды

— Мы приближаемся к Ашабе, — сказал ему Белгарат. — Торак каким-то образом воздействовал на эту местность.

— Разве он об этом не знал? — печально произнесла Бархотка.

— О чем? — спросила ее Сенедра.

— Что само его присутствие растлевает все вокруг?

— Нет, — ответила Сенедра, — не думаю. Сознание его было так исковеркано, что он этого не замечал. Солнце пряталось от него, и он видел в этом только доказательство своего могущества.

Проницательное наблюдение Сенедры несколько удивило Гариона. Его почти всегда легкомысленная жена казалась ему ребенком, да и росточка она была очень маленького. Но зачастую эта миниатюрная волевая женщина, с которой он шел по жизни, заставляла его посмотреть на нее другими глазами. Сенедра часто дурачилась, но никто не назвал бы ее глупой. Она смотрела на мир ясным, решительным взглядом, который видел не только одежду, украшения и дорогие духи, но и многое другое. Его сердце внезапно наполнилось гордостью за нее.

— Сколько нам еще до Ашабы? — грустно спросил Сади. — Стыдно признаться, но это болото действует на меня угнетающе.

— На тебя? — удивился Дарник. — Я думал, ты любишь болота.

— Болото должно быть зеленым и полным жизни, Дарник, — ответил евнух. — А здесь все мертво. — Он поглядел на Бархотку. — Зит у вас, ваше высочество? — жалобно спросил он ее. — Мне сейчас очень одиноко.

— Она спит, Сади, — ответила девушка, прикрывая рукой корсаж. — Она здесь в тепле, в безопасности и очень довольна. Даже мурлычет.

— Да, удобно устроилась в своем надушенном гнездышке. — Он вздохнул. — Я ей иногда завидую.

— Ах, Сади, — произнесла девушка, покраснев и опустив глаза. На щеках ее тут же появились ямочки.

— Я говорю это чисто умозрительно, моя дорогая Лизелль, — печально произнес Сади. — Иногда я хотел бы, чтоб все было иначе, но… — Он опять вздохнул.

— Тебе обязательно нужно носить с собой эту змею? — спросил блондинку Шелк.

— Да, Хелдар, — ответила та, — да, обязательно.

— Вы не ответили на мой вопрос, почтеннейший, — обратился к Белгарату Сади. — Сколько еще ехать до Ашабы?

— Гляди, она вон там, — коротко ответил старый волшебник, указывая рукой на обрыв, возвышающийся над вонючим болотом. — Мы должны поспеть туда до наступления темноты.

Они стали подниматься в гору, когда вдруг с ужасающим ревом прямо на них из густого кустарника, росшего у обочины, выскочил огромный черный пес с горящими глазами и хищными клыками, с которых стекала пена. «Я поймал тебя!» — прорычал он.

Сенедра завизжала, и рука Гариона потянулась за мечом, но Сади его опередил. Он стегнул испуганного коня и поскакал прямо на громадного пса. Зверь бросился на всадника, но Сади бросил ему в морду щепотку цветного порошка, похожего по виду на грубо помолотую муку.

Пес потряс головой, продолжая устрашающе рычать. И вдруг завыл до странности человеческим голосом. Глаза его расширились от ужаса. Затем он начал отчаянно махать лапами в воздухе, съежившись и жалобно скуля. И так же внезапно, как выскочил из кустов, повернулся и с визгом уполз обратно.

— Что ты с ним сделал? — спросил Шелк. Узкое лицо Сади озарила улыбка.

— Когда достопочтенный Белгарат рассказал мне о псах Торака, я принял некоторые меры предосторожности, — ответил он, прислушиваясь к истошным воплям огромной собаки, отдалявшимся от них на все большее расстояние.

— Это был яд?

— Нет. Это недостойно человека — убивать собаку, если в этом нет необходимости. Пес просто вдохнул немного порошка, который я бросил ему в морду. И ему стали мерещиться всякие несуразные вещи — очень несуразные. — Он снова улыбнулся. — Однажды я видел корову, которая случайно понюхала цветок, из которого приготавливается это снадобье. После этого она попыталась взобраться на дерево. — Он оглянулся на Белгарата. — Надеюсь, вы не рассердились на меня за то, что я поступил так, не посоветовавшись с вами, почтеннейший, но вы сами сказали, что ваше волшебство может насторожить тех, кто находится поблизости. А я должен был действовать быстро, чтобы избавить вас от необходимости применять его.

— Ты все сделал правильно, Сади, — ответил Белгарат. — Не помню, говорил ли я тебе раньше, что ты очень разносторонне образован.

— Просто я изучаю фармакологию. И я обнаружил, что почти для каждой ситуации есть подходящее лекарственное средство.

— Этот пес не сообщит своей своре о нас? — спросил Дарник, озабоченно оглядываясь по сторонам.

— В ближайшие несколько дней — нет, — хихикнул Сади и стряхнул с рук остатки порошка, держа их как можно дальше от лица.

Они медленно ехали по поросшей сорняками дороге, проходившей по дну ущелья. Черные деревья простирали к ним свои высохшие ветви, делая мрачный пейзаж еще более унылым. Где-то в лесу рыскали псы Торака, издалека доносился их лай. Над ними, громко каркая, с ветки на ветку перескакивали черные как сажа вороны.

— Здесь очень неспокойно, — пробормотала Бархотка.

— А вот это прекрасно дополняет картину, — заметил Сади, показывая на огромного стервятника, сидящего на засохшей ветке кустарника, выросшего на верху ущелья.

— Мы уже близко подошли к Ашабе. Ты теперь не могла бы сказать, здесь ли еще Зандрамас? — спросил Гарион у Полгары.

— Можно попытаться, — ответила она. — Но от этого возникнет шум.

— Если мой правнук действительно в Ашабе, — сказал Белгарат, — мне плевать на шум. Я камня на камне не оставлю от города, чтобы найти его.

В порыве благодарности Сенедра, подъехав к старику, наклонилась и крепко обняла его.

— Ах, Белгарат, — сказала она. — Я люблю тебя. — И она спрятала лицо у него на плече.

— Что ты? — удивленно спросил он.

Она подняла голову. В глазах ее стояли слезы. Вытерев их тыльной стороной ладони, она игриво взглянула на него.

— Ты лучший мужчина на свете, — сказала она ему. — Я бы даже не задумалась, не бросить ли мне Гариона ради тебя, — добавила она, — если бы не твои двенадцать тысяч лет.

— Семь, — машинально поправил тот.

Сенедра улыбнулась странной печальной улыбкой в знак того, что одержала наконец победу в этой затянувшейся борьбе, победу, не имевшую для нее теперь значения.

— Не важно, — вздохнула она.

И тогда Белгарат сделал то, что абсолютно не вязалось с его характером: заключил ее в объятия и нежно поцеловал.

— Мое дорогое дитя, — произнес он дрогнувшим голосом. Затем обернулся к Полгаре. — Как это мы раньше без нее жили? — спросил он.

По глазам Полгары трудно было понять, о чем она думает.

— Не знаю, отец, — ответила она. — Право, не знаю.