Антон Карелин - Вторжение

— Почему нет? — громко и яростно крикнул Гери. — Я получше половины твоих травников буду! Если не всех!

По толпе Свободных снова прокатился смешок.

— Ну, объясняй, — насмешливо и явно развлекаясь, приказал вожак кому-то.

— Да вот поэтому, Гери, — раздался снаружи хриплый, ревущий голос, — вот поэтому.

Даниэль увидел, как полурослик, услышавший этот голос, побледнел. В глазах его появилась обреченность.

— Да-а, — сказал вдруг пес, — если он так с ним, то как с тобой будет? — обращался он к Варху. И Даниэль заметил, что на том также нет лица. И что толстые руки его слегка трясутся. Здесь явно вступала в силу старая вражда.

Иннар несколько мгновений рассматривал полурослика и толстяка. Затем резко выкрикнул:

— Ты что же, Гюннар, так и остался затраханным мудаком, каким и был? Какая радость в том, чтобы отрезать голову полурослику? Или яйца жирному шуту?

— Это кто? — тут же спросил вожак.

— Тебе-то что, Иннар, — вместо ответа обратился Гюннар, в голосе которого явно слышалось довольство, — они тебе родные?.. Тем более что жирняка нашего я и пальцем не трону... Вернее, пальцем-то и не трону. Больно жалко такого болтуна языкастого, он еще всех нас повеселит!.. Мой господин, — уже гораздо тише, но все же слышно добавил он, — это Иннар- кровопийца, он мне названый брат. И про коротышку он правильно сказал. Травы знает, не придерешься. А хват такой, что только держись, — внезапно он снова повысил голос: — Но уж одного из вас я точно буду просить господина зарезать, как барана! Пристрелить из арбалетов, как собаку! Потому что такие ублюдки в мире жить не должны! Слышишь, ходячее говно?!. Не должны!

Свободные потешались.

В трактире наступила необыкновенная тишина. И медленно, как по команде, все головы повернулись в сторону стоящего позади Родгара. Замершего с глупым, слегка бледным, вытянувшимся лицом. Даниэль готов был поклясться, что в глазах Гери мелькнули, сменяя облегчение после слов Гюннара, огоньки презрительной жестокости и торжества.

— Ну-у, — справившись с собой, неожиданно спокойно ухмыльнулся Красный Герой, — лучшее наступление — защита!.. Бр-р-р-р, я хочу сказать... наоборот.

На лице его была написана сложная гамма неразборчивых чувств, среди которых, нужно отдать ему должное, страха даже и не просматривалось. Хотя явно было заметно искривленногубое, почти детское недовольство.

Каждый услышал, как Иннар глубоко вздохнул и пробормотал что-то, бывшее, судя по всему, очень краткой последней молитвой.

— Мы открываем! — громко крикнул он.

Варх, юноша-карн, Иннар и Даниэль, не сговариваясь, со скрежетом отодвинули деревянный заслон, за которым открылась маленькая дверца в стене на уровне пояса. Очевидно, чтобы достать мог даже полурослик.

Гери без слов снял с шеи Малыша связку ключей, подобрал самый маленький, отделил его, остальные вешая себе на шею, без труда отворил дверцу и, потянув какой-то из нескольких тускло блеснувших в полутьме рычагов, отступил, закрывая ее снова. При этом он внимательно рассмотрел ключик, кивнул своим мыслям и... сунул его себе в рот, тут же проглотив.

Даниэль подумал, что мера предосторожности слабая, хотя сама идея сильна. Навряд ли новому хозяину понравится, что его неприступный трактир будет стоять дверьми только нараспашку.

Каменные створки, почти без звука, разошлись, открывая напряженным взглядам тех, кто ждал с той стороны. На сей раз открывались одновременно обе двери. И Даниэль отступил назад, за спины остальных, вслед за молчаливо юркнувшим в сторону Малышом. И приготовился активировать все доступные функции боевого кольца... Если хотя бы одна из них не была пожрана сгустком всепоглощающей алчности до конца, — проверить он как-то не успел.

Молниеносной и смертельной атаки не было. Никто не стрелял замершим в проеме Иннару, псу, Варху и Гери из луков или арбалетов в лицо.

— Выходите, быстрее! — прикрикнул на них Гюннар. — Господин не любит ждать!

По замершим Свободным пронесся легкий смешок. Даниэль посмотрел в глаза сжавшемуся у двери схарру, взял его за руку и, потянув за собой, вышел вслед за остальными. Последним переступил порог, чуть пригнувшись, хотя до верха было еще ладони три, Родгар.

Несколько мгновений и те и другие молча разглядывали друг друга. Вокруг, кстати, уже начинало рассветать, и дальний край мертвых земель светлел и светлел, так что видно было неплохо; малыш схарр, карны, старик и внук, в темноте видели почти так же, как днем, а Даниэль смутно, но, в общем и целом, неплохо.

Лошади действительно оказались такими: раза в полтора крупнее обыкновенных, все в мохнатой, плотной шерсти, с легко заметными клыками, мощными ногами. Даниэль, увидевший таких тварей впервые, сомневался, что любая из них сможет нагнать даже не слишком быстрого коня, но не имел ни мига раздумий, пытаясь представить себе, какой из скакунов выйдет из поединка живым.

Они полукругом окружали странного вида повозку, больше похожую на передвижной шатер. Колес Даниэль не видел, лишь вздымающийся купол из черного материала, сквозь который не просвечивал внутренний свет, заметный через щель, отделяющую основную ткань от прикрывающей вход.

Свободные оказались фигурами еще более колоритными, чем тот сброд, что столь подозрительно и вместе с тем равнодушно встретил юного аристократа несколько часов назад, когда он вошел в таверну впервые. Всего их замерло в десяти — пятнадцати шагах от дверей около шестидесяти, или чуть более; в большинстве своем они были люди, причем некоторых Даниэль узнал, потому что они присутствовали там, тогда. Впрочем, много среди них насчитывалось и нелюдей. Кан-схарры, ростом почти с людей, крепкие, жилистые, кровожадные и жестокие; дварфы, маленькие, мощные, сильные, выносливые, непробиваемые; подгорные нерготы, почти безволосые, худые и очень гибкие, внушающие безотчетный ужас своим видом, неподвижные, как статуи, могильно-белые, со спрятанными сейчас когтями, что больше, чем у медведей, и острее, чем у схарров, видящие в темноте, слышащие в гвалте самый тихий звук... ненавидящие всех, кроме своих, с трудом терпящие владычество людей и ждущие своего часа.

Были здесь так же и несколько ли’анн, редких даже в столице Империи, — существ очень осторожных, древних и умных, живущих недолго, но проживающих гораздо более насыщенную, чем человеческая, жизнь. Они видят мир в десятки раз красочнее и полнее, воспринимают то, что иным расам абсолютно недоступно; владеют способностями прерывать жизнь смертных существ — разными способами. Очень разными способами. И если не прерывать жизнь, то хотя бы ослаблять своих врагов. Они предпочитают действовать иными способами, а не оружием в руках.