Ксения Медведевич - Мне отмщение

   Сенах недоверчиво покосился - а потом кивнул куда-то в темноту.

   Через несколько шагов там обнаружился Амаргин. Свернувшийся в калачик спиной наружу. С очень плотно закрытыми глазами. На мочке уха и на щеке до сих пор чернела кровь от выдранной серьги.

   - Я должен сказать тебе правду, Амаргин.

   Веки не дрогнули.

   - Это я во всем виноват. Это из-за меня вас схватили. Они охотились за мной, а взяли вас.

   - Рами?..

   Обернувшись, он увидел огромное круглое брюхо. Финна грустно улыбнулась, на верхней губе блеснул пот:

   - Амаргин не слышит тебя, Рами. С тех пор, как увели Амину, он ни с кем не разговаривает. Сенах правильно спросил: зачем ты здесь? Не каяться же ты сюда явился, правда?

   Нужно было решаться. И говорить правду.

   - На Медину идут карматы. Несколько тысяч. Если прорвутся и дорвутся, здесь не останется ни одной живой души. Нам предлагают взять оружие и встать на стены или...

   - Да можно и без "или".

   Этот голос он не знал. Говоривший сидел у дальней стены, и разглядеть его не получалось. А он, меж тем, кашлянул и договорил:

   - Лучше умереть в бою, чем здесь или на площади. Я согласен.

   - А тебя-то кто спрашивал?! - рявкнула Финна.

   Живот ее бурно заколыхался. Подслеповато щурившийся Аллиль наморщился, как на тухлую капусту. Финна свирепо ощерилась:

   - Нам только ублюдков Аллеми под рукой не хватало...

   - Ашшариты предлагают этот выбор всем пленным, - быстро сказал Тарег. - Ваша клановая вражда их не интересует.

   - А нас очень даже интересует, - мягко присоединился к разговору Сенах. - Аллеми всегда держали руку Этайнов, а как Этайны обошлись с нами ты знаешь, правда?

   - Я не буду сражаться рядом с Аллеми, - прошипел Аллиль.

   - Я тоже, - подал из сумрака голос Лейте.

   Из темноты у дальней стены донеслось презрительное фырканье.

   - Отлично... - пробормотал Тарег. - Просто замечательно...

   И рявкнул:

   - У вас вместо страны хлам! И в головах хлам!!!.. Как вы можете...

   - Заткнись, аураннский умник! - это заорали со всех сторон.

   - Вас всех должен забрать шайтан! - заволновался Тарег, сбиваясь с правильного ашшари. - А здесь подохнуть всем вместе очень приятно?!.. Вы много раз бараны!

   - Предатель! Предатель крови! Ты спутался с айсенами!

   Тарег задохнулся от негодования. Ор нарастал, взбешенные лаонцы поносили его на своем наречии на все лады. За несколько дней общения Тарег неплохо разобрался в их языке, и доступность смыслов сейчас оказывалась совсем некстати - ну не бросаться же на них с кулаками, в самом-то деле...

   И вдруг откуда-то снизу прозвучало тихое, но внятное:

   - Ну и долго мне еще молчать?

   Вопли из хора превратились в разрозненные выкрики, выкрики стали реже, а потом и вовсе стихли. Последнего крикуна явно ткнули в бок, принуждая замолкнуть.

   - Я пытался медитировать, - продолжил Амаргин. - И уйти после медитации в Великую Пустоту. Но когда над ухом орет всякая шпана, какая тут медитация?! И я спросил себя: тебе это нужно? Нужна тебе такая медитация, Амаргин? И я ответил себе: нет! Такая - не нужна!

   Глава клана Гви Дор, сопя и позвякивая кандалами, медленно сел. И обвел всех мрачным взглядом:

   - Безобразное неуважение к горю и к старшим.

   Кругом зашелестели извинения.

   Амаргин обиженно сопел еще некоторое время. Потом сказал:

   - Вы - невоспитанная, не знающая приличий и манер шпана. И вы действительно дураки - правильно Стрелок сказал.

   - Но...

   - Молчать!..

   Аллиль замолчал.

   - Вот ты, Лейте. Ты сидишь здесь больше недели, и все это время ты хлебал из одной чашки с ним, - и Амаргин кивнул в сторону вздохнувшего в темноте вражину из клана Аллеми, - и с ним! - видимо, там сидел кто-то из другого враждебного клана, название которого Тарегу не удалось разобрать во всей этой лаонской трепотне и дребедени.

   Лейте, между тем, что-то пробурчал в ответ.

   - Да ну? - гаркнул в ответ Амаргин. - Разные вещи, говоришь? В жопу себе засунь эту разницу, Лейте! Есть из одной посуды ничем не лучше, чем драться бок о бок!

   - Я тоже так думаю, - вставил свое слово Тарег.

   Ему даже показалось, что лаонский выговор у него вышел вполне сносным.

   - А ты вообще помолчи, ты чужак и права голоса не имеешь, - строго оборвал его Амаргин.

   - Да идите вы все к шайтану! - пробормотал нерегиль на ашшари.

   Амаргин, между тем, выпятил губу и осмотрел всех.

   Неожиданно Тарег сморгнул и открыл глаза для второго зрения. В Медине хен ему отказало, и вдруг, ни с того ни с сего, здесь вернулось...

   В сером неярком свете призрачного мира подвал казался умытым и четким, как квадрат во время урока геометрии. По стенам колыхались, развеваясь волосами и полыхая белесым пламенем, тени лаонцев. Их оказалось - о боги, как много, - тринадцать? Нет, вон еще кто-то... и еще кто-то... шестнадцать, шестнадцать душ...

   - Вот что я вам скажу, молокососы, - сурово высказался Амаргин. - Хватит верещать и терять попусту время. Что было - то было. А сейчас пришло такое, что пора отложить все в сторону. Навсегда.

   Рвущиеся под ветром хен тени явственно вскинулись. Амаргин невозмутимо продолжил:

   - Но и ненадолго. Если Стрелок прав, то отряд из пары тысяч карматов не оставит от этой убогой деревни камня на камне. Мы так и так через пару дней погибнем - и все наши распри канут в Великую Пустоту вместе с нами. Но эти пару дней мы будем наслаждаться хорошим боем и сумеем забрать с собой не одну человеческую свинью. Что скажете, господа?

   - Да... да... да... ты прав, Амаргин... - закивали и зашелестели тени.

   - Скажи айсенам, что мы согласны на их условия, Стрелок, - посмотрел Амаргин ему в глаза.

   Они были желтыми и стеклянными, как у набитого соломой барса в мастерской чучельника. За ними клубилось страшное, черное, горькое, как мышьяк, горе. Лаонец понимающе скривил губы - мол, я знаю, что ты видишь, но мне все равно, - смигнул и отвел взгляд.

   На улице чествовали аль-Хатиба аль-Куртуби. Именитый богослов продвигался в толпе неспешно, кивая избранным и изредка протягивая руку в благословении.

   Наблюдавший за процессией Абу аль-Хайр сидел высоко над улицей, и хорошо видел, как кивала и поворачивалась белая чалма муаллима, медленно сплавляясь по реке из людских голов. Ученый муж ехал верхом, смирного мула в простой кожаной сбруе держал под уздцы старый невольник в хлопковом халате. Другой нес курильницу - прежде чем начинать преподавание хадисов, аль-Хатиб расчесывал бороду и просил обойти его с благовониями и молитвой. Третий невольник, державшийся у правого стремени богослова, тащил стопку бумаги и деревянный ящик с письменными принадлежностями.