Сергей Шведов - Соколиная охота

– Благородный Эд, а что тебя заставило принять участие в пышных похоронах империи? – спросил Карочей у графа, когда настроение за пиршественным столом перешло в стадию доверительности.

Орлеанский, надо отдать ему должное, оценил и юмор хазарского посла, и его острый ум, а потому отсалютовал ему кубком, наполненным до краев.

– Империи рушатся, благородный бек, а жизнь продолжается.

– Надеешься отхватить свой кусок от большого пирога, Эд? – скривил губы герцог Аквитанский, обиженный на мир вообще и на графа Орлеанского в частности.

– Так же как и ты, Пипин, – спокойно отозвался граф. – Это был не первый мятеж, в котором мы с тобой участвовали, и, надеюсь, не последний.

Карочею понравился оптимизм графа, и он не замедлил сказать об этом своим друзьям. У этих молодых людей вся жизнь была впереди, чего не скажешь о самом беке. И Карочею очень не хотелось бы умереть на развалинах каганата, уничтоженного могущественными врагами.

Граф Эд понимающе кивнул.

– Я думаю, бек, тебе будет интересно одно пророчество, о котором я слышал из уст Гарольда Рюэрга, ставшего недавно коннетаблем. Оно касается одного нашего общего знакомого.

– Ты имеешь в виду Воислава Рерика? – усмехнулся Карочей. – Я это пророчество знаю. Если верить варяжским волхвам, Сокол непременно восторжествует над Гепардом.

– Нет, благородный бек, речь идет о другом пророчестве. Оказывается, грядет день, когда падут два Рима, а уцелеет лишь Рим третий, который построит не кто иной, как наш общий знакомый. И посильное участие в этом строительстве примет дама из рода Рюэргов.

– И кто же этот пророк, если не секрет, дорогой Эд?

– Какие могут быть тайны между добрыми друзьями. Архиепископу Константину было видение на горе Афон.

– И ты веришь в подобную чушь?! – возмутился Пипин. – Мало ли что взбредет на ум хитрым грекам.

– Я сам видел лилию на груди у Воислава Рерика, хотя некоторые считают, что это крест. Говорят, что подобный же знак был у Меровея Венделика. Покойный Бернард Септиманский слышал, как императрица Юдифь просила ярла Воислава одолжить ей лилию в обмен на розу. И эта сделка состоялась во время мистерии Белтайн, когда Белый Жеребец покрыл Белую Кобылу.

Пипин захохотал так, что пролил вино из кубка на белую скатерть. Эд Орлеанский поморщился, похоже, он усмотрел в этой неловкости, простительной нетрезвому человеку, какой-то тайный и зловещий смысл.

– Ты можешь и дальше смеяться, дорогой Пипин, но вряд ли будешь отрицать, что именно эта сделка стоила тебе Аквитании, а Лотарю – имперской короны, – обиженно проговорил граф Орлеанский.

– При чем здесь лилии и розы? – оборвал смех Пипин. – Эта потаскушка просто присушила варяга.

– Нет слов, Юдифь – красивая женщина, – пожал плечами Эд. – Но она не настолько молода, чтобы зрелый мужчина потерял из-за нее голову. Нет, дорогой Пипин, не все в этом мире так просто, как тебе кажется.

В этом странном споре Карочей более склонялся на сторону Пипина, однако и от слов Эда Орлеанского отмахиваться не спешил. И дело здесь не только в лилиях и розах, но и в пророчестве Константина. Было архиепископу видение или не было, это еще вилами по воде писано, но этот умный и хитрый человек никогда бы не стал его обнародовать, если бы не считал свое откровение полезным для Византии и константинопольского патриархата.

Похоже, ромеи затевали далеко идущую интригу, главным персонажем которой должен был стать Воислав Рерик. Построит этот буйный и удачливый человек Третий Рим или не построит, но крови хазарским каганам он может попортить немало. Вот вам и Византия, вот вам и император Феофил. На словах ромеи выступают за дружбу с каганатом, а на деле строят ему козни, не желая понимать, что возникновение мощного славянского государства станет угрозой не только Риму и Итилю, но и Константинополю. Север вновь поднимется против Юга, и тогда нынешние передряги в империи франков покажутся мелкими неприятностями на фоне грядущих глобальных перемен.

Бек Карочей очень надеялся на то, что хотя бы монсеньор Николай его поймет.

Увы, секретарь папской курии далеко не сразу уловил суть рассуждений хазарского посла. Судя по всему, он уже успел повидаться с архиепископом Константином, и его увлекла возможность с помощью нехитрой комбинации избавиться от воинственного варяга, которого римские острословы уже успели прозвать язвой христианства.

– Поймите же нас правильно, благородный бек, – нахмурился Николай. – Мы не можем допустить, чтобы этот человек продолжал свою разрушительную деятельность в империи франков. Не забывайте, что за его спиной стоят каган ругов Славомир и вся языческая знать Севера, уничтожающая ростки цивилизации, которые мы создаем. Набеги язычников разрушают наши города, а ярл Воислав – самый жестокий и непримиримый из всех известных мне вождей. Можно понять и византийцев, которые изнемогают под натиском славян. Еще один центр силы на далеком севере нам не помешает. Пока славяне будут ссориться между собой, мы можем без помех возделывать наш сад.

– А если пророчество архиепископа Константина сбудется и Воиславу Рерику удастся создать славянскую империю? – нахмурился Карочей. – Тебя устроит, монсеньор, славянская империя от моря Варяжского до моря Черного, от реки Эльбы до реки Итиль?

– Ты полагаешь, что это возможно? – почти испуганно глянул на Карочея Николай.

– А почему нет? – удивился Карочей. – Один язык, одна вера… Пока что славянам противостояли франкская империя и хазарский каганат. Но франкская империя раскололась усилиями не только Воислава Рерика и кагана Славомира, но и франкских сеньоров, многие из которых еще не потеряли связи с прародиной, не такой уж далекой, к слову говоря. Тебе напомнить, монсеньор, откуда в ваши края пришли франки и лангобарды? Христианская вера лишь тонкой пленкой покрыла этих северных варваров, способных в любую минуту отвергнуть свет истины ради прежних своих богов. Я сам варвар, монсеньор, а потому знаю, о чем говорю. И разве приезд императрицы Юдифи в Рим не подтверждение моих слов? Если вслед за империей франков начнет рушиться Хазарский каганат, то у северных варваров больше не будет препятствий для достижения своей цели и колесо истории закрутится в обратную сторону.

Горячая речь бека заставила монсеньора Николая призадуматься.

– Я всегда полагал, что цивилизация рано или поздно возьмет верх над варварством.

– И ты говоришь мне это, сидя на развалинах великого Рима, – усмехнулся Карочей. – Ты великий оптимист, монсеньор. Да и с чего вы взяли, что вам противостоят варвары, уважаемый Николай? За их спинами боги из седой старины, а вы адепты новой религии, история которой насчитывает всего лишь несколько веков.