Ольга Голотвина - Знак Гильдии

Сокол несколько мгновений молчал, что-то прикидывая. Наконец решился:

– Кто знает, может, и подарок сыщется.

Понимающие взгляды встретились над столом.

Притихшие ученики с восторгом взирали на старших – как на великих полководцев, обдумывающих план битвы.

Подростки не знали, что в душе Сокола, с великолепной небрежностью говорившего о визите в логово грозных призраков, метался вопль отчаяния: «Что я жене скажу?!»

И ничего смешного, между прочим, в этом не было.

Жену Ралидж любил, но числил за ней два недостатка. Во-первых, была она Истинной Чародейкой, настолько могучей, что могла в одиночку разогнать армию. Или разорвать горный хребет, выпустив наружу пламя вулкана. Ралидж не уставал благодарить богов за то, что дар супруги был хоть и сильным, но капризным. Пробуждался лишь тогда, когда она видела, что мужу грозит гибель. Тогда красавица зверела и разносила все вокруг в пыль и щебень.

Второй недостаток был еще серьезнее: она считала своим долгом охранять каждый шаг любимого супруга. Если он отправлялся в опасный путь, она бросалась следом. В Наррабан так в Наррабан, в Подгорный Мир так в Подгорный Мир! Даже за своими проказливыми близнятами не приглядывала с такой бдительностью. И сердиться на нее было нельзя: ведь спасала же она Ралиджа, и не раз! Даже на драконе как-то прилетела на выручку!

Сейчас Сокол загорелся идеей нанести опережающий удар, вместо того чтобы торчать в крепости, как мишень посреди плаца, ожидая, когда противник соизволит явиться по его душу. Но сначала надо успокоить заботливую жену...

Наконец в глазах Ралиджа засветилась довольная хитринка.

– Почтенный Охотник, у меня к тебе просьба.

– Рад служить моему господину.

– Великий астролог Илларни, мой... ну... человек, которому я многим обязан... завещал мне рукопись, нечто среднее между мемуарами и летописью. Просил копию переслать в Аргосмир знакомому историку. Копию я снял, а переслать не удосужился. Безобразие, верно? Вот из уважения к памяти Илларни сам и отвезу рукопись в Гурлиан. Тем более случай подвернулся: легкая дорога, приятная компания.

– Пусть господин доставит нам такую радость!

– Только ты, Охотник, не откажись подтвердить моей жене, что складочки на пути простенькие, никакой опасности там нет.

– Отчего же, – с лукавой мягкостью кивнул Шенги, который все понял, – могу и подтвердить.

И собеседники улыбнулись друг другу, словно два заговорщика.

А потом Сокол подмигнул подросткам:

– В Аргосмир, да? Отбрыкиваясь по пути от убийц? А меня не пригласите поплясать на таком веселом празднике?

Чизи запыхалась, ее курносое пухлое личико покрылось капельками пота. Толстые ножки с трудом ковыляли по неровной каменистой тропе, тяжелый подол платья собрал все колючки от самой садовой калитки.

Только бы не случилось ничего страшного! Только бы найти негодников, расцеловать, а потом отшлепать так, чтоб им долго присесть не хотелось!

Перехватило дыхание. Чизи остановилась, сердито сдунула упавшую на глаза прядь и огляделась, страстно желая, чтобы среди поросших вереском валунов мелькнули две золотистые головки.

Тишина. Лишь кузнечики звенят меж камней, гудят пчелы да чайки с криками парят в небе. И конечно, под близким обрывом шумит море. Пахнет солью. Жесткая трава кажется седой, словно ее посолил своим дыханием вездесущий прибой.

Чизи подхватила подол и зашагала дальше. Что их сюда тянет, этих непосед? Играли бы в саду...

Но сквозь гнев и отчаяние женщина понимала: ничего привлекательного для шустрых, живых ребят не было в скучном саду из корявых низкорослых яблонь с мелкими плодами – как говорила Асмита, «круглыми, как няня».

Не потому ли ее прозвали Чизи – «Яблочко»? Нет, просто маленькая Асмита не могла выговорить «Тагичиза». За сестрой и Литагарш залепетал: Чизи да Чизи... а там и взрослые подхватили. Так и осталась она Яблочком.

Узкая тропа вильнула, и взору женщины открылось маленькое ущелье меж скал. Бросалась в глаза выкрашенная в ярко-синий цвет железная дверь, закрывающая вход в пещеру на левом склоне. Двое стражников, молодой и пожилой, положили наземь алебарды и лениво перебрасывались в «радугу».

Чизи остановилась, с трудом перевела дыхание и крикнула:

– Мои неслухи здесь не пробегали?

Стражники заухмылялись, даже не подумав встать. Старший сказал с преувеличенной торжественностью:

– Если имеешь в виду наследного принца и светлую принцессу, то они проследовали к рыбачьему поселку. Ясная госпожа соизволила показать нам язык.

– Давно?!

– Да вроде не очень...

Стало легче дышать. В рыбачьем поселке детишек и встретят, и приветят, и приглядят за ними. Лишь бы не свернули с тропинки в погоне за бабочкой и не свалились с кручи! К морю-то, к морю не полезли бы по обрыву... ой!

Вновь исполнившись тревоги, Чизи устремилась по тропе. Когда она пробегала мимо железной двери, молодой стражник поймал женщину за платье:

– Красавица моя несравненная! Яблочко мое сладкое! Вечерком приходи, пропущу сюда бесплатно! Ох, как ты меня потом приласкаешь!

Насмешник схлопотал тумака. Нянюшка Чизи сама знает, какая она раскрасавица, а другим на этот счет ехидничать нечего!

– Да что ты дергаешься? – добродушно удивился пожилой стражник. – Первый раз они удирают, что ли? Есть захотят – вернутся!

Сказал тоже, старый дурак! Сразу видно, что бобыль бездетный! Да мало ли какие беды подкараулят маленьких-то! Со скалы сорвутся... в прибой сунутся и утонут... или... ой!

– Ты что, забыл, – выдохнула Чизи, полуобернувшись к стражнику, – о чем вдова плетельщика корзин убивается?

Помрачневший стражник не нашелся, что ответить. Его напарнику тоже стало стыдно. Дурную новость они знали не хуже Чизи. Но когда год за годом несешь спокойную службу на мирном острове, где самые крупные неприятности – драки в маленьком порту между подвыпившими матросами, перестаешь ожидать настоящей беды. А когда она приходит, воспринимаешь ее только умом, не душой. Как-то не до конца в нее верится.

Чизи вздернула кругленький подбородок и решительно двинулась по тропе.

Хоть бы дети не ушли далеко! От пещеры исходит добрая, спасительная сила. Хорошо бы она уберегла от беды двух беспомощных человечьих птенцов!

Как ни была взволнована Чизи, а оглянулась, бросила быстрый взгляд на железную дверь. Грот дори-а-дау. Сердце острова Эрниди.

Пещера, выводящая к морю и именуемая «Грот дори-а-дау», и впрямь была сердцем острова, его сокровищем. Эрнидийцы свято верили в связанную с гротом легенду, которая триста лет дарила острову славу, приносила богатство (ну, не богатство, так хороший доход) и защищала от врагов.