Елена Жаринова - Волчья Радуга

Яно покачал головой.

— Я тебя не оставлю… И остальных, конечно.

— Яно, не время изображать благородство, — раздраженно крикнула Катя, — Эйфи без тебя пропадет, ему нужна помощь, надо спасать Ключ, надо спасать миры.

— Если тебе грозит смерть, мне все равно, что будет с мирами, — спокойно сказал Яно, поднимаясь и глядя в сторону, откуда доносился очень близкий топот.

Катя чуть не плакала, не зная, как заставить упрямого оборотня послушаться голоса здравого смысла. Он думает, ей легко было на это решиться? Она же понимает, что ее ждет… Зачем он заставляет ее сомневаться? Яно молчал, он тоже все решил. Он понимал, что Катя все придумала правильно. Только так можно было исполнить последнюю волю Якофия, долг Хранителя Грани. Он знал, что поступит вопреки долгу, и не чувствовал себя клятвопреступником. Такое решение подсказывал оборотню не человеческий разум, а другая часть его существа — древняя, бессловесная звериная мудрость.

Катя и Яно стояли друг против друга, не зная, что делать дальше. А Иван с Василием окликали их уже с дороги:

— Да что вы, спятили? Надо бежать!

И тут из глубины леса раздался волчий вой. На поляну вышла рослая темно-серая волчица с черной полосой на хребте. Она подняла морду и громко, призывно завыла. Ее вой многократно повторило лесное эхо.

И на поляну начали выходить волки. Сначала это были звери из ее стаи, кочующей по всему Венсиду. Но потом стало ясно, что волчица позвала на помощь соплеменников со всего Фенлана. На поляне появились поджарые, легконогие обитатели Бирланских предгорий; светло-серые, уже надевшие зимнюю шкуру хищники из таежных лесов Наурфела; рыжеватые волки из Шотфела. На поляне не всем хватило места, и множество зеленоватых глаз светилось из лесного полумрака. Зверей набралось не меньше трех сотен, и все они, вслед за темно-серой волчицей, испустив боевой клич, помчались наперерез поредевшему отряду ниф Зайта. Рыцари заметили неожиданного противника, но не остановились. Впереди на рыже-пегом деллузе скакал сам барон.

Стая рассыпалась, пропуская демонов на поляну, и тут же повернула назад, начиная атаку. Вот трое волков серыми молниями метнулись вверх, к горлу рыцаря; тот беспомощно взмахнул руками и упал. Послышался его предсмертный хрип. Испуганный деллуз встал на дыбы и, мотнув головой, поддел одного из полков рогами. Зверь, жалобно взвизгнув, упал, из брюха у него потекла темная кровь.

Катя и ее друзья смотрели на неожиданных защитников с не меньшим страхом, чем на врагов.

Ты уверен, что твои лесные приятели не перепутают, кого надо есть? — озабоченно спросил у Яно Василий.

— Они пришли нам помочь, — ответил тот. — Я должен сражаться вместе с ними.

Он привычно начал снимать одежду, чтобы превратиться в волка. Катя крепко схватила его за рукав.

— Нет, тебе не надо…

Яно вздрогнул от радости, тут же сменившейся горечью: она опять его жалеет!

— Не бойся, — он ободряюще улыбнулся. — Сейчас и не погибну. Я еще должен отвести вас к Грани.

Нет, я не боюсь, — сбивчиво проговорила Катя. — То есть, боюсь, конечно, но не в этом дело… Ты не должен… Не должен быть кровожадным. Они волки, а ты — человек…

— Я оборотень, — тихо сказал Яно, глядя Кате в глаза. Она читала в его взгляде усталость, решимость, что-то очень нежное и — ни тени надежды. Девушка смущенно опустила взгляд.

— Останься с нами, Яно, — твердо, даже сердито повторила она. — Видишь, что там творится?

А там шла настоящая битва. Рыцари ниф Зайта отчаянно боролись за жизнь — ни один не повернулся спиной к разъяренной, уже вкусившей крови стае; они ломали волкам хребты дубинами и насаживали их на деревянные копья. Те, кто успел принять демоническое обличив, сражались с прирожденными хищниками на рапных. Могучим деллузам удавалось иногда поднять полков на рога. Бездыханные звериные тела усеяли лес.

Но волки не отступали. Черные рыцари были для них олицетворением невидимого зла, постепенно отравлявшего привычный мир. Инстинкт подсказывал волкам, что сейчас они сражаются с самыми главными врагами. Один за другим, обессилевшие, истекающие кровью демоны валились на землю, и тут же на них бросались волки — они быстро заканчивали свое страшное дело.

Надо было уходить, время шло, а до Грани еще оставалось несколько часов ходьбы, но путники не могли отвести глаз от трагедии, разыгранной под сенью вечернего леса. Им было страшно слышать за спиной утробное ворчание, хруст разгрызаемых костей, скрежет кольев, поворачивающихся в живой плоти, стоны, предсмертные хрипы…

Кровь, стекающая с деревянных палиц и копий, окровавленные, изуродованные тела, окровавленные волчьи морды… Отвращение и ужас, переполнявшие Катю, сменялись порой каким-то безучастным любопытством. Это сражение волков с демонами было совсем уж не человечьим делом… Правда, при мысли, что одним из этих хищников-убийц мог быть Яно, Катя едва не теряла сознание, и тогда поломанными ногтями она впивалась в его руку, не замечая, что даже сквозь куртку причиняет ему боль. Правда, он, завороженный схваткой, тоже этого не замечал. Страшные сцены сражения впечатывались в память людей, верно для того, чтобы смущать их покой в мирные тихие дни и напоминать о цене победы — если, конечно, им доведется остаться в живых.

Казалось, бой длился целую вечность. На самом деле, прошло не больше четверти часа к тому времени, когда последний рыцарь, шатаясь, встал над телом поверженного рыже-пегого деллуза. Он истекал кровью, на его теле не осталось живого места, но копье из рук не выпускал.

Все уцелевшие волки лавиной бросились на него.

— Нет! — вдруг закричала Грэм и, бесстрашно расталкивая зверей, подбежала к упавшему. Яно бросился на помощь, боясь, что опьяневшие от крови волки могут убить и ее. Но те, рыча, расступились. Девушка склонилась над неподвижным телом, не замечая, что ее рыжие волосы намокают в крови умирающего.

Барон ниф Зайт открыл глаза.

— Грэм… — прошептал он, увидев склоненное над ним лицо дочери. — Грэм, девочка моя…

Его глаза больше не были желтыми, это были обычные, темные, человеческие глаза. Вот только близкая смерть уже затягивала их поволокой… Но барон продолжал с ней бороться. Он силился поднять, оторвать голову от земли, сжимал слабеющей рукой запястье Грэм.

— Грэм, прости меня… Нет, простить такое нельзя, но просто не думай, что я отказался от тебя по собственной воле… Я сделал подлость — подписал магический документ… Он запретил мне даже думать о тебе. А потом мне сказали, что ты умерла… Что ты выбросилась из окна… Мне даже показали тело, я узнал твои волосы… Она хотела, чтобы я полностью принадлежал мраку… Грэм, — слабо улыбнулся барон, — ты такая красавица… Вылитая Бертан…