Олег Северюхин - Беги, Василич, беги!

Быстрый завтрак бутербродным с беконом желе, чашка растворимого кофе.

— Отвезешь меня домой? — спросил я Алекса.

— Конечно, — ответил тот, — а ты уже вспомнил?

— Да все вспомнил, — улыбнулся я, — с меня три фюрера за мойку машины.

Я все вспомнил, и мне стало как-то неуютно с моими новыми воспоминаниями. С такими воспоминаниями можно пойти куда угодно, лишь бы избавиться от них.

Я поймал себя на мысли о том, что я-то тот, кто пришел сюда через опасное болото и что я еще не совсем понял, кто я и что делаю здесь. Какая-то чертовщина. Наполовину я и наполовину не я. Нужно как-то выкручиваться.

На двадцать седьмой уровень мы добрались почти мгновенно.

— Можно было и пешочком прогуляться, — сказал Алекс, — лифты функционируют нормально, а от тебя до лифта рукой подать.

— Успеем еще нагуляться, — сказал я и помахал Алексу рукой.

Мой хаус был такой же, как и у моего друга.

Привычным движением я сунул запястье к экрану сканера у дверей и нажал кнопку. На центральном пульте меня идентифицировали и дали зеленый свет к продолжению моей жизни:

— Ваша лекция в 12.42 на седьмом уровне шестого корпуса. Тема: первая инкарнация ГБ.

Все понятно, нужно рассказывать курсантам о появлении ГБ. Первокурсники, этим все нужно разжевывать, хотя, чего там разжевывать, им в саду-интернате разжевали вместе с питательной смесью.

Я машинально сунул руку под поверхность письменного стола и достал пачку сигарет. Контрабанда, «Tarantino», из натурального табака без примесей химических веществ. В древности такие сигареты называли либо самосад, либо сигареты «Партизанские». Продирает до задницы. Вечная спичка вспыхнула сразу. Это не современное изобретение, а историческая вещь, завалявшаяся среди мусора при переоформлении музея истории республики. Рядом с глобусом нашей республики лежала маленькая пластмассовая коробочка, очень тоненькая, невзрачная с каким-то винтиком сверху. Я долго разбирался что это такое, пока наконец не понял, что это примитивное огниво. Вкручивающийся стержень с тряпочкой внутри был кресалом. Коробочка — это емкость для горючего и держатель кремня на боковой грани. Заправив контейнер техническим спиртом и смочив фитиль, я чиркнул кресалом по кремню. Вспыхнул огонь, и я прикурил сигарету. Как же давно я не курил, даже голова пошла кругом.

Прекрасно знаю, что это вредная привычка, которая разрушает мое здоровье, но бросить не могу. И власти помогают курильщикам. Чем больше запретов, тем конспиративнее и настырнее становятся сами курильщики, которые начинают вредить властям и некурящим за ущемление их прав. Контрабандисты табака становятся не менее популярными и сильными, чем наркоторговцы, курильщики — организованными. Не исключу, что следующую революцию совершат именно курильщики, объединенные в партию и поддержанные теми, кто страдает от всяких запретов и репрессий, связанных с этими запретами.

На стене зажегся экран и появилось изображение красивой женщины.

— Привет, любовничек, — сказала она, — где-то это ты так долго скрывался от меня? С моими связями на Центральной, ты от меня никуда не скроешь.

— Естественно, дорогуша, — в унисон ответил я, — ты там мизулировала половину персонала и тебе все должны. А вот я тебе ничего не должен.

— Как это не должен, — возмутилась женщина, — а наш сын?

— Какой еще сын? — не понял я. — Мы с тобой встретились случайно и так же разлетелись по своим насестам. Тебя не было восемнадцать лет, и я о тебе уже забыл. А сейчас преподносишь подарочек. С чего бы это?

— Мальчик вырос и выпустился из детскоприемного дома, ему нужно делать карьеру, — сказала женщина, — вот я и вспомнила о тебе. У тебя золотые галуны, а у него синенькая тряпочка на штанах. Нужно, чтобы и он блистал в обществе.

— Для этого нужно учиться, — сказал я, я помогу ему с учебой, если буду знать, что это мой сын.

— Твой-твой, — заверила меня женщина, — генетическую справку я отправила тебе электронной почтой. А с учебой ты, вероятно, забыл старую поговорку: век живи, век учись, все равно дураком помрешь. Кто из наших начальников чему-нибудь учился? Они даже не знают, с какой стороны подходить к компьютеру. Умеют включать телевизор и кондиционер и орут благим матом: запорююю! Вот и все начальничество. Все начальники одним миром мазаны. Кто из их сыновей делал карьеру? Никто. Сразу получали высокие должности под папенькиным крылом. А чем наш сын хуже? Пусть тоже будет начальником.

Глава 103

— Ладно, я посмотрю, что можно будет сделать, — сказал я и выключил экран.

— Вот они современные нравы, — подумал я, — и мизуляция это никакой не секс, а мастурбация порознь. Вряд ли она сама рожала ребенка, отдала пробирку со спермой и своим мазком в инкубатор, и там родился мальчик, которого сразу поместили в детскоприемный дом. Отцовство и материнство возникает в совместном вынашивании ребенка, мучениях при родах и неудобствах в выращивании его, которое затем превращается в неистребимое родительское чувство и осознание того, что ты в этом маленьком тельце видишь свое бессмертие. С другой стороны, как говаривал мой старый знакомый хирург-гинеколог, все болезни начинается одновременно с половой жизнью. Все было нормально, никаких болезней, а как только началось регулярное получение удовольствия в постели, как все болезни тут как тут, только успевай оперировать.

Внутри меня было какое-то раздвоение чувств. С одной стороны, я чувствовал ответственность за молодую жизнь, начало которой положил я, а с другой стороны — какое мне дело до какого-то молодого отпрыска, которого я в глаза не видел и видеть не хочу.

Старое схлестнулось с новым. Внутренне я знаю, что в нашей новой стране забота о подрастающем поколении полностью возложена на государство и оно само воспитывает тех, кто нужен в первую очередь: воины, служащие ЖКХ (сантехники, ассенизаторы, водопроводчики, мусороуборщики, химики, кочегары, могильщики), строители, кибернетики, врачи, учителя, доставители удовольствий (писатели, артисты, проститутки, сутенеры), работники пищевой отрасли (повара, пекари, рыбаки, сборщики дикоросов, овощеводы, животноводы, колбасники, пивовары, виноделы и винокуры, рестораторы, ларечники), обозно-вещевая служба (ткачи, портные, кутюрье, хлопкоробы), регуляторы (полицейские, судьи, прокуроры, внутренние войска — по одной бригаде на каждом уровне).

Из ящика стола я достал браслет и привычным жестом надел его на руку. Нажал на кнопку, 12.07, нужно идти, скоро занятия.

Моя форменная одежда типа «афгани» висела в шкафу. Безразмерная она подойдет любому человеку. Универсальная одежда. На рукаве два с половиной золотых шеврона — специалист первого класса. Говорят, что их придумал один русский царь, «дабы чиновники простым рукавом нос себе не утирали и в рукав не сморкались». Логика есть. У кого матерчатый шеврон, тому легко можно утирать нос рукавом рубашки. Похоже, что я уже превратился в настоящего Юниса. А как он выглядел? Вдруг мы совершенно не похожи? На рубахе был приколот бейдж с фотографией. Я сравнил фото его владельца со своим изображением и установил, что в целом мы с ним похожи, хотя я этого человека вижу впервые и помню, как я выглядел сам до прибытия сюда.