Сиреневый ветер (СИ) - Lillita
Но час перед рассветом кажется особенно тёмным.
***
Из-за жаждущей разрушений природы демонов их города обычно окутаны множеством защитных чар, чтобы не обратиться в руины из-за чьей-то ссоры. Но любые меры предосторожности действенны лишь до той поры, пока за них не возьмётся всерьёз кто-то достаточно влиятельный, поставивший свои цели выше города, выше жизней тех, кто его населяет.
Алрефе стоял на холме, отрешённо смотря на город. Рядом висели магические экраны, демонстрирующие то, что попадало в поле зрения запрятанных там артефактов слежения. Несмотря на тепло солнечного дня, тело пробирала мелкая дрожь. То, что должно сейчас произойти... Он снова совершит то, за что никогда себя не простит. В этом городе — Эстринте — сегодня собрались на праздновании юбилея главы самые ненавистные конкуренты Райлера. В прошлом месяце конфликт достиг своего пика, когда у хозяина из-под носа перехватили контракт с императорским двором. Миг триумфа стал моментом, когда конкуренты подписали себе смертный приговор.
Поиск информации. Подготовка и приказ. Хозяин поручил Алрефе избавиться от конкурентов, но если бы только всё ограничилось ими... Эстринте — сердце их дела — в глазах Райлера тоже потерял право на существование. И казалось бы, как он может принимать такие решения относительно судьбы чужих земель? Разве не предусмотрена кара за подобное? Разве не нужно хотя бы разрешение от высшей власти? Нет. Главный демонический закон прост: «Ты можешь всё, на что у тебя хватит сил».
Самому Райлеру сил, может, и не хватило бы, но зато у его козырного инструмента... Его инструмент уже оставлял пустоши на месте поселений, обрушал шахты, уничтожал плотины, предварительно отравив воду. Если бы Райлер не держал в секрете истинный магический, а не только научный потенциал своего личного мага, его имя давно стало бы новым проклятьем.
Алрефе возвёл руки к небу, и возникшее на нём кольцо чёрных колдовских туч сомкнулось над городом, захлопнув ловушку, обратив день в ночь. Мрак казался беспросветным, мир словно замер, затих, предчувствуя беду, которую уже не отвести.
Незримый ошейник приказа сдавливал горло, не давая отступить, руки вырисовывали символы, словно находились в подчинении у кукловода, а стук крови в ушах был способен заглушить любые мысли. И всё же Алрефе нашёл в себе силы на несколько мгновений перебороть уже отыгранный сценарий. Он обернулся, глянул туда, где должна находиться незримая наблюдательница, и сдавленно прошептал: «Не смотри». Потому что... Если бы в этом мире существовало понятие ада, это место стало бы его воплощением.
Через секунду город вспыхнул. Тьма окрасилась в оранжево-алый, тишина сменилась криками ужаса, оглушавшими с экранов, а воздух наполнил едкий чёрный дым, который ветер быстро донёс до холма — пришлось закрыть нос рукавом мантии. Этот огонь не потухнет, пока не уничтожит всё живое внутри кольца, пока Эстринте не обратится на долгие годы в город-призрак. Никто из находившихся в нём не переживёт этот день.
Алрефе хотел сбежать, но не мог, ведь обязан следить за экранами, своими глазами увидеть смерть конкурентов. Убедиться, что оставшиеся в городе маги не в силах помешать. Он почти не мигая наблюдал за горящими телами, на которых от жара лопалась кожа. Алый, рыжий, чёрный, — в мире словно не осталось других цветов. Множество голосов слились в один, ставший воплощением погибели и страданий. Оглушительная какофония, которая продолжит звучать в голове даже если уйти. До кого не добрался огонь, тот терял сознание от дыма, погибал под обвалом, а пытавшихся покинуть город разрывало на сотни кусков окружавшее его заклятье. Один экран покрыли чьи-то внутренности, в другой слепо смотрели глаза очередного мертвеца, перед третьим заживо сгорал ребёнок.
Пламя. Взрывы. Мясо. Агония. Каково было население Эстринте? Сколько ещё жизней придётся записать на свой счёт? Почему в этом мире за такие деяния тебя могли назвать великим магом, а не маньяком, для которого что казнь, что любые пытки — слишком ласковое наказание?
И вот погибла цель. Можно развеять экраны и уйти. Всё ещё закрывая нос, Алрефе поспешил к заранее подготовленному телепорту. Он не запомнил, как активировал заклинание, как добежал до дома, пронёсся на второй этаж, заскочил в свою комнату и заперся в ванной. Все сознательные усилия уходили на то, чтобы его не стошнило прямо на месте. Из-за запаха, из-за потраченных на магию сил, из-за количества пропущенной сквозь тело тьмы, из-за увиденной картины... Из-за отвращения к себе.
Тошнота не прекращалась до тех пор, пока его не начало уже рвать кровью. Алрефе прополоскал рот и несколько раз умылся ледяной водой. Его всё ещё трясло и шатало. Тьма раздери! Как же мерзко становилось каждый раз от самого себя! Да, то был приказ, которому невозможно не подчиниться. Да, то намерения хозяина, а он — лишь инструмент для претворения его замыслов в жизнь. Но — тьма побери! — это не отменяет того, скольких своей магией убил он! Вцепившись руками в края раковины, Алрефе посмотрел в зеркало.
Осунувшееся серое лицо с потухшими глазами — это всё ещё он? Чей это лик? Чьё тело творит настолько ужасные вещи? Нет! Это не может быть он! Кто-то другой колдует, пытает, убивает! Не его руки чертят знаки, заставляющие полыхать город! Не его рот произносит заклинания, хоронящие под обвалом деревни! Нет... Он ведь никогда... Никогда не хотел причинять другим боль, приумножать магией угодные тьме страдания и смерти. Так почему же?..
Алрефе зажал рот рукой, подавляя очередной спазм. Если бы он только знал, кем вырастет, убил бы себя в детстве. А теперь... Его жизнь ему не принадлежала. Постоянных приказов можно дать ограниченное количество, и один из них хозяин потратил, запретив накладывать на себя руки. Даже гадать не надо, кто подал столь гадостную идею. Только одному демону он признался, что не сможет долго служить Райлеру. Только один говорил, что он не должен умирать.
Надо что-то менять! Надо вырваться из этого кошмара, пока он действительно не потерял себя. Сбежать любым способом. Он готов пожертвовать магией, только бы больше не жить среди демонов. Но... Побег невозможен без тщательно подготовленного плана, иначе просто отдадут новый приказ. Побег не станет настоящим выходом — однажды всё равно поймают, заставят отплатить за наглость. И ещё... Алрефе предаст учеников и все свои научные труды, если просто возьмёт и исчезнет, оборвав связь с прошлым. Он предаст то, чему посвятил всего себя. Настоящего себя. Если от этого отречься — что останется? Только грязь, сотворённая по чужой воле, только личность чёрного мага, предавшего свою человечность.
«Нет же. Это и есть настоящий ты. Тот, кем ты должен быть, если бы не родился таким ущербным. Просто осознай это уже. Прими. Я рядом. Я заберу тебя. Боли больше не будет. Муки совести исчезнут вместе с ней. Ты — демон, порождение тьмы. И всё, что тьме противоречит, может быть только ошибкой, фальшью, временной дуростью. Отбрось её. Прими меня».
Осев на холодный пол, Алрефе пытался просто дышать, но горло словно сдавила невидимая рука. Почему он легко простил даже семью, оправдав их тем, что они из-за природы своей не могли поступать иначе, но ничего не мог поделать с ненавистью, отвращением к себе? Что сожрёт его раньше: эти чувства или тьма, голос которой тем сложнее заглушить, чем масштабнее разрушения? Если из клетки нет выхода, пусть добьёт хоть что-нибудь, только поскорее. Пусть сила, о которой он не просил, сотрёт эту личность, от которой одни разочарования и проблемы.
Невесомая рука коснулась щеки, снова напоминая о том, что всё это — сцены, оставшиеся в далёком прошлом. Он уже смог пережить это, вырваться. Но когда эмоции слишком сильны, голос разума бессилен. Когда ощущаешь всё ярче, чем в самых реалистичных снах, кажется, что снова вот-вот сломаешься, а рассудок балансирует на самой тонкой грани. И снова не удавалось смыть въевшийся запах крови, а в ушах звенело от криков. Снова хотелось выплюнуть свою дрянную суть, даже если она будет выходить с почерневшей кровью, желчью или кусками лёгких. Хотелось разрушить себя, словно это способно оживить хоть кого-то.
