Никто и звать никак (СИ) - Ром Полина

— Оно того стоило, девочка моя… Просто поверь — оно того стоило!

Гранд фон Крейг спал в удобной люльке и даже не представлял, какую суматоху вызвало его появление на свет.

Когда-то давно, я рассказывала Ригеру о нашей поговорке, что мужчина в своей жизни должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына. Сумасшедший папаша, держа на руках завернутого в кружева и батист наследника, поклялся вырастить сад. А я засыпала совершенно счастливая, не обращая внимания на мелкие неудобства и тянущие боли в разных местах… Главное — все закончилось хорошо! У меня есть сын!

— Я не знаю, что тебе сказать, Калина. Правда — не знаю… Я никогда не думал, что одна маленькая женщина способна подарить столько счастья.

Тут ему пришлось совсем не торжественно вытереть глаза рукавом…

— Я даже не знаю, смогу ли я сделать тебя такой же счастливой. Я знаю одно — ты, это лучшее, что случилось в моей жизни. Самое лучшее, Калина.

Я видела, что он действительно счастлив и это тихое счастье согревало и меня. Пусть я старалась понизить пафос ситуации, но в глубине души я просто млела от переполнявших меня ощущений. Возможно, я слишком ехидна, чтобы признать это публично, возможно…

Я вылезла из кровати, хотя тело еще побаливало, да и физиологические дела никуда не делись. Прошлепала босиком к люльке, посмотрела на кряхтящего сына, достала его, поудобнее устроилась на горе подушек и принялась кормить. Наконец малыш начмокался вдосталь и уснул с соском во рту.

— Давай я уложу его в люльку?

Я отняла кроху от груди, снова встала и велела подать пеленки — нужно поменять.

— Как ты думаешь, Ригер, каким он вырастет?

Ригер погрел пеленку возле печки и подал. Кое что он за эти два дня уже усвоил.

Любуясь на красноватое, с тонкими ручками и ножками тельце сына Ригер сказал:

— Не знаю. Знаю только одно — он обязательно будет незаурядной личностью. Как ты.

В дверь тихонько поскребли, а потом кто-то жалобно заскулил.

Я даже не поверила своим ушам и вопросительно глянула на Ригера. Это правда или мне послышалось?!

Муж открыл дверь и на пузе, прикрывая по привычке морду лапами, вполз Найд! Да, чудовищно подросший и не слишком худой. Очень интересно, где это он так отъедается?! Но он живой! Не пропал!

И тогда я сделала то, за что меня вполне могли проклясть все педиатры прошлого мира. Я слегка распахнула пеленку на груди малыша и, подойдя к Найду тихонько попросила Ригера:

— Помоги мне сесть…

Мы оба сидели на полу, возле возмужавшего волка и тот осторожно и внимательно обнюхивал белоснежный сверток. Сперва несколько небрежно, потом все интенсивнее… Тыкался мне в колени, нюхал Ригера и, похоже, делал какие-то свои выводы.

Глава 64

Прошло почти пять лет с момента родов. Гранд рос милый, умненьким мальчишкой. Не слишком капризным и в меру шаловливым. Отчетливо видны были папины глаза и упрямый подбородок. От меня ему достался нос, слава Цезу — значительно аккуратней папиного. Мы уже начали учить алфавит по кубикам, я не собиралась ждать десяти лет и приглашать учителя на дом. Проще сейчас, пока он с удовольствием собирает кубики в слоги.

Моя свекровь, Тагина фон Крейг сменила фамилию на фон Тельм, что, надо сказать, никого не удивило. Она переехала в город, в дом мужа, но они оба были у нас частыми гостями. А когда шталь Тельм вел караван в город — свекровь возвращалась в свои комнаты в замке Трог. Они всегда ждали ее.

Все цеха и производства были вынесены из замка. Расчищен большой кусок земли и заложен сад. Там нашлось место не только плодовым деревьям, но и тенистым беседкам, небольшому пруду в низине и целому морю цветов. Фруктами из сада, по уговору, распоряжалась я сама. Из них не делали сиропы для ликеров и их не продавали. Они шли на стол для замка и работникам. Дети работающих у нас людей тоже любят и яблоки и вишню.

Ригер, наконец-то, три года назад выкупил часть фамильных земель. Вот там, на пустых участках, брошенных арендаторами, и был разбит огромный фруктовый сад. Все плодовые деревья, способные выдержать местные морозы, были рассажены по сортам и группам. Часть фруктов, конечно, нам приходилось закупать. Сад был еще очень молод, да и не все южные капризники прижились.

Несколько полей в поместье было отведено под пряные травы. Кое-что из пряностей мы даже продавали, такой избыток был урожая. Но некоторые, напротив, приходилось докупать. Не все дикоросы росли в неволе. Поэтому ранней весной и летом местные детишки бегали в лес и сдавали на фабрику корзины трав. Надо сказать, что таким заработком не брезговали и взрослые. Так что большая часть производства ликеров и настоек была организована, все же, на местном сырье.

Шталь Маргж разорилась, не дожидаясь окончания двухгодичного срока, что предоставил нам с ней Высокий Дом. За все время с нами пытались конкурировать еще несколько человек. Один, я точно знаю, разорился и продал городской дом на покрытие долгов. А вот одна почтенная вдова, шталь Пренц, поняв, что не тянет конкуренцию с нами, продала дом и переехала куда-то ближе к югу. Во всяком случае сейчас ее товар появлялся в столице. Говорят, средние классы охотно покупали. Но для высокородных желтый круг с тремя черными полосками был знаком качества — поставки макарон во дворец цезуса принадлежали нам полностью! Ригер лично ездил в столицу, когда Гранду исполнилось всего полгода и подписывал договора на поставку. На ближайшие годы мы были обеспечены высочайшим покровительством. И рекламный слоган «Наши макароны любит цезус» работал, как часы. В столицу теперь караван отправлялся каждый месяц. Шталь Тельм водил по-прежнему только два из них. Остальные — местные купцы. Но Ригер давно поговаривал о собственной службе доставки.

Второй раз муж ездил в столицу подписывать бумаги на поставку настоек и ликеров. Тут сильно повезло варму Тувиму, тому самому купцу, что поддержал нас с продажей макарон. На ближайшие десять, теперь уже семь оставшихся лет, все спиртные напитки продавал только он. Разумеется, кроме тех, что шли к столу цезуса. Говорят, что где-то на юге открыли похожий цех. Но пока что, мы были — вне конкуренции.

Наладив производство, вложив в него уйму сил, денег, надежд и времени, я с удивительной легкостью отказалась от дальнейшего управления. Я точно знала, что, если понадобится — я придумаю и подниму другое производство. Но с появлением Гранда мне это стало не слишком интересно. Гораздо важнее было общение с сыном, его игры и обучение. Нет, я совсем не превратилась в домашнюю клушу, у меня было много интересов и, в кабинете — новая лаборатория. Там я пробовала делать конфеты. Но это еще — пока просто развлекушка для меня. Цена шоколада — немыслимо высока. За небольшую плитку, не более ста пятидесяти грамм, в столице просили два золотых. И, надо сказать, горький шоколад, который появился всего два года назад, особым спросом не пользовался. Привозили, скорее, как экзотическую диковинку. Так что я активно работала над фруктовыми и молочными глазурями, над начинками из вяленых и засахаренных фруктов, орехов и, даже, привозных дынь. Кое-что получалось, кое-что — нет. Но работы для меня впереди — еще не початый край.

Разумеется, у Гранда была куча поклонников, и две няньки, и, уже — собственный лакей. Но!!!

В свое время я очень много рассказывала Ригеру о моей жизни, о влиянии родителей, о том, что считается совершенно нормальным воспитывать ребенка самим, а не спихивать на прислугу. О том, что нормальные отцы выделяют ребенку время в своей жизни и общаются с ним ежедневно. Поэтому в жизни Гранта было довольно много отцовского присутствия. И да, папа умел менять пеленки и мыть попу. Безусловно, в этом не было необходимости. Но важность тактильного контакта и личного общения для младенца я Ригеру сумела объяснить. Поэтому, примерно до полугода, у нас даже не было дневной няньки. И, даже ночами, мы частенько оба оставались в детской.

Надеюсь, в этот раз у меня будет девочка. Мне хотелось дочку, а Ригер утверждал, что без девочки — не остановится. Шесть месяцев — довольно большой срок и я была уже несколько неуклюжа. Поэтому, когда за дверью раздался шум — спускаться я не стала. Я сидела в малой гостиной, где обычно мы и коротали вечера. Если приехал Ригер — он возьмет Гранда и зайдет ко мне сам. Если не он — мне доложат.