Ольга Золотухина - Танцующая на углях

Не знаю, чему я больше удивилась: тому, что мы были уже не на берегу в страшной опасности, или тому, что мы относительно спокойно лежали себе на кладбищенской земле под вечерним небом неподалёку от могил. В общем, удивления с лихвой хватило на сто лет вперёд, главным же вопросом было: нас обманывают или действительно так легко отпустили?! На Сета не похоже, тем более, они выигрывали!..

- Мать... - не решившись на то, чью маму, свою или рыжего ужаса, помянуть добрым словом, Роман пропустил этот кусок своей речи, сразу перепрыгнув дальше: - Мы что, опять в Питере, или это очередные штучки этой гадости с глазами?!

- Ратовалишь бы, што шивы воопще ошталишь, - внёс свою лепту Сфинкс и с трудом зашевелил лапами, проверяя, всё ли у него цело. - Шпашибо, поги мои, вроте ничщего не переломал... Мурка моя, ты как там, лапку не ушипла?

Марселла сочла возможным не отвечать, и я её поняла: у самой почему-то не проходило ощущение, что по мне рабы провезли каменную глыбу для гробницы.

Мы без приключений выбрались с кладбища, не найдя ни тех парней, что здесь оставляли, ни даже знакомого сторожа. На месте его уже сидел другой, более молодой и вовсе не насторожившийся при виде столь поздно покидающих эту местность посетителей, точнее даже он лишь мазнул по нам равнодушным взором и снова воззрился в книгу перед носом. Если учитывать, что мы всё-таки провели в Египте какое-то время, вполне справедливо предположить, что в последнюю нашу встречу мы так напугали прежнего сторожа, что его мог заменить совершенно другой, менее впечатлительный, а те парни вряд ли будут возвращаться сюда каждый день только для того, чтобы вспомнить, какой страх тут испытали. Именно поэтому, в принципе, нас так удивил тот факт, что драгоценный автомобиль Романа, его только недавно отремонтированный "Рено", как ни в чём ни бывало, стоял на месте, даже не запачканный и не разворованный на запчасти! Поначалу Роман только открыл рот, не в силах поверить глазам своим, а потом бросился с машиной чуть не обниматься, говоря что-то о том, что "его малыш его не бросил". Мы не вполне разделили его счастье, вяло порадовавшись тому единственно, что не придётся идти до Невского пешком, а ведь именно туда мы и собирались, раз больше нам делать здесь нечего, а враги ещё не лезли изо всех дыр, жаждая нас поскорее убить. Когда мы добрались до дома, было уже далеко за полночь, как нас известил какой-то субъект, проходивший по улице с колотушкой и оравший во всё горло. Некоторые граждане весьма бурно реагировали на его появление под своими окнами: неожиданно появлялись в них и выливали что-нибудь ему на голову или рекомендовали ему конкретный адрес, где ему было бы неплохо с этой самой колотушкой побывать. Насколько уж мы устали от всех переживаний за день, но не смогли удержаться от того, чтобы не проводить несчастного незнакомца слегка ошалелыми взглядами: это ещё что такое?!

- Неужели началось? - высказал всеобщее мнение Роман, провожая глазами воду, которая по параболе совершила полёт по направлению к голове мужчины. - Это как называется, "в Багдаде всё спокойно", что ли?

- Юноша, какой Пагтат? Мы ражве не в Петерпурге? - Сфинкс положил на сидение водителя лапы и вгляделся в дорогу через лобовое стекло, будто это могло ответить на его вопрос. Я только пожала плечами, понятия не имея, что на этот раз здесь происходит. То, что мы в Питере, не поддаётся никаким сомнениям. Таким же сомнениям не поддаётся и то, что мы находимся в том же временном промежутке, какой и покинули, только с разницей в несколько дней, проведённых нами в Египте. Но всё равно что-то...

- Ни фига себе! - прервал мои мысли таксист, громко присвистнув, и невольно затормозил перед голосовавшим на тротуаре человеком. Я тоже повернула вправо голову и прильнула к стеклу в то же мгновение: на тротуаре стоял сам Иван Грозный! По крайней мере, насколько я помню учебники по истории России (в своё время я проштудировала всю мировую историю от корки до корки, благо, Сешат вместе с любовью к науке привила мне и способность воспринимать и запоминать всё практически моментально), он был очень похож, просто поразительно!

- До палат царских домчишь государя? - поинтересовался суровый правитель, грозно глядя на Романа одним глазом, а вторым фривольно разглядывая меня.

- Ваши палаты же в Москве!.. То есть... я сейчас не могу, я в таксопарк!.. - совсем запутался таксист, зачем-то склонил голову перед давно почившим царём и рванул с места, что было сил: - Господи, спаси и сохрани, так не в таксопарк, а в сумасшедший дом прямиком! Никогда не буду возить высокопоставленных особ!.. Слушай, Эстел, а, может, это праздник какой? Ну, вроде карнавала в Бразилии или где ещё? Может, в честь трёхсотлетия Петербурга?

- По-моему, празднества по этому поводу уже давно кончились, хотя... от России можно ожидать чего угодно, я это уже уразумела...

- О вашем Египте я могу сказать то же самое!

Вслед нам летели угрозы так и не взятого в машину грозного правителя всея Руси...

В квартиру Роман входил на цыпочках, то и дело ожидая со всех сторон коварного нападения. Даже доводы нашей троицы семейства кошачьих (облачённые в звуковую оболочку у меня и Сфинкса и молчаливые Марселлы) не успокоили его и не заставили отбросить все страхи. Несмотря на них, в квартире никого не оказалось, что позволило несколько расслабиться и развалиться по разным углам в живописных позах. Мы с Романом немного поссорились насчёт того, кто пойдёт на кухню, после того, как у всех четверых проснулся зверский аппетит, и, в конечном счёте, не желая друг другу уступать, сделали вид, что уснули и затихли, а потом тайком из вредности прокрадывались к холодильнику, стараясь не чавкать. Уснули мы около двух часов ночи, уже сытые и довольные сами собой: я - в спальне, таксист - на диване в зале...

Утро началось со скандала. Роман обнаружил, что ночью испарились все запасы его анчоусов, и обвинил в этом меня, мол, это я под покровом темноты произвела на морепродукты коварное нападение, лишила его любимого блюда и теперь должна возместить его потери походом в магазин, пока он отправится зарабатывать деньги. Я такого пренебрежения выдержать не смогла. Поэтому высказала ему всё, что думаю о нём лично и в частности, а потом подошла к окошку и вежливо показала на его машину, сопроводив свой жест словами, что если он не извинится сию же минуту, я соберу в его дворик всех кошек округи, и они по моему приказанию...

- Я только помыл её, издеваешься, что ли?! - взвыл обиженный Роман, и мои глаза заискрились:

- В том-то всё и дело...

- Ну, ладно, ладно, я прошу прощения! Извини меня, пожалуйста, грозная богиня, я больше так не буду... А за анчоусами ты всё-таки сходи, ага?