Ирина Якимова - Carere morte: Лишённые смерти

Внезапное возвращение Гектора разрушило всё цепочку её рассуждений и последовавших за ними действий. Мира полагала, что Гектор сорвался в Карду из-за Избранного. Теперь она не знала, что подумать. Может, в Карде всё по-прежнему спокойно и до двадцатилетия Винсенту ничто не угрожает? Она всё-таки отнесла письмо на почту и сообщила о своих сомнениях Эрику. Пятёрка, собравшись на Закатной, постановила ждать вестей из Карды.

В рассчитанный срок ответного письма не было!

Мира более не скрывала тревоги. Позабыв о конспирации, она бегала к Элиасу, на чей адрес должно было прийти письмо, каждый вечер. Письма не было! На седьмой вечер она поняла в чём причина — и расхохоталась.

— Моё письмо перехватила Агата! — вымученный, злой смех. — Она не дала Винсенту прочитать его! Как глупо вышло! Боже…

— Просто жди. Может быть, письмо придёт завтра, — заверила Ника.

— Вечное завтра!

— Я всё-таки спрошу Тессу, что ей известно о планах Конора, — сказал Эрик.

— Тесса? Твоя Низшая? — встрепенулся Сайрус. — Это можно…

— Нельзя! — жёстко сказала Мира. — С ума сошли? Она нас выдаст! Конору! Попробуй обратиться к ней, Эрик, и я перегрызу тебе глотку!

— Она служит Конору только на словах. Без неё мы так и будем строить слепые догадки. Вы зря боитесь довериться ей!

— Нельзя служить владыке только на словах, — заметила Ника. — Если она согласилась служить ему, она не наша. Однажды она предаст тебя, Эрик.

Вампир отрицательно мотнул головой, Ника всплеснула руками. Два упрямца разошлись по разным сторонам комнаты.

Вдруг хлопнула дверь — возвратился хозяин дома, Элиас.

— Вот твоё письмо! — крикнул он, хлопнув по столу большим твёрдым картонным пакетом. — Читай! Вслух!

Под тихие смешки друзей, Мира забрала письмо и ушла читать под лампу.

— Нельзя служить Конору только на словах! — запальчиво повторяла Ника, оказавшаяся неподалёку. — Я знаю, что говорю. От него приходили ко мне. В самом начале… Сначала они сулили блага, говорили о мире без Высших. Потом, когда я уже числилась в Безумцах и начала пить живую человеческую кровь, они пугали меня неизбежностью Бездны. Последний раз они пришли, когда Бездна была близка, когда я примеряла крылья перед зеркалом. Тогда они угрожали расправой Ордена! Я сумела уйти от них, но я всегда была редкой счастливицей…

— Почему ты отказалась служить ему? — острым ногтем вампирша разорвала пакет. Ника коротко и звонко рассмеялась:

— Я шла в carere morte за свободой и нашла её… у вас. Зачем мне владыка?

— Стой… Что это? — В руки Мире выпал белый бумажный конверт. Её невскрытое письмо. Эрик присвистнул:

— А ты оказалась права! Сестра перехватила письмо.

— Тут есть ещё один лист, — Ника достала из пакета сложенный вчетверо листок.

— Дай мне! — Мира схватила бумагу, вцепилась глазами в твёрдые незнакомые строчки.

Через минуту она без сил опустилась на стул.

— Это пишет соседка, Беата Меренс, — еле выговорила она. — Она узнала мой почерк. Агата мертва, сердечный приступ. Винсент уехал из Карды. Один. Две недели назад.

— Куда он уехал? — тихо спросила Ника.

— Этого Беата не сообщила, — Мира тяжело вздохнула и вдруг улыбнулась. — Главное, что он не у Конора!

Глава 18 Родственные связи

Солнце медленно сползало к горизонту. Оранжевое с золотыми всполохами свечение разлилось по небу, дальние дома и деревья сада окрасились в тёплые летние тона. В воздухе везде стояла взвесь золотой пыли.

Винсент наблюдал за заходом солнца из окна гостиной. Он положил тяжёлую от трёхдневной бессонницы голову на руки, но взор Избранного оставался ясным. Солнце катилось к холмам Сальтуса, и по мере того, как опускалась тень, три пятна близ дома наливались чернотой… То Низшие стояли на страже.

Низшие не отходили от дома Вако уже третий день. Одних, уставших, сменяли другие, но вампиры всегда оставались не менее чем втроём. Они стояли неподвижно и неподвижно глядели на дом. Они прислушивались к тому, что происходит в доме, а там вот уже сутки не происходило ровным счётом ничего. Слуги разбежались, юный хозяин был один. Любое, самое крохотное движение — и он ощущал на себе нити трёх напряжённых взглядов, ощущал себя марионеткой вампиров, поэтому Винсент перестал двигаться вовсе. Он прекратил бесцельные блуждания по дому, стал также неподвижен, как они. Ещё одна статуя опустевшего и словно сразу же постаревшего дома. И нити взглядов вампиров завязались в один узел — его сердце. Винсент слышал его стук и одновременно с тем ощущал, как это биение отражается в трёх пустых сосудах — телах carere morte.

Один раз, в полдень, он нарушил неподвижность. Ярость, жажда мести кипела в нём с ночи гибели матери и не находила выхода. Три пятна под слепящим высоким солнцем зачернели особенно ярко, и он представил десять теней в ночном саду, тихо, подло пьющих жизнь мамы. Он вскочил и почувствовал, как мысли вампиров заметались в тревоге. Не раздумывая ни секунды, Винсент схватил маленький арбалет, заряжённый серебряной стрелой, и вышел в сад.

Один Низший обнаглел настолько, что подобрался к самому дому. Он, покорно подняв ладони, хотел отступить под сень деревьев. Винсент достал из кармана серебряный кинжал и ударил вампира в правый бок. Как учила его весёлая тётушка, ранение в печень, вместилище крови, может быть очень опасным даже для carere morte. Низший осел на землю. Его молодое лицо было знакомо Избранному, Низший оказался бывшим одноклассником… Второй вампир, стоявший дальше, пытался убежать, но, получив стрелу в голову, упал. Высокая трава поглотила его. Третий, занимавший безопасную позицию за оградой сада, сбежал на другую сторону улицы.

Лицо Винсента, в то время как он совершал два хладнокровных убийства, оставалось отрешённо спокойным. После он возвратился в дом, захлопнув входную дверь так, что в ближайших окнах задребезжали стёкла. Выждав полчаса, третий стражник возвратился в сад и привёл с собой ещё нескольких. Пострадавших вампиров беззвучно унесли куда-то, и у дома вновь осталось трое Низших.

Больше Винсент не выходил к ним. Прогулка по пустому дому стала слишком серьёзным испытанием для его чувств. Каждая мелочь напоминала о маме или воскрешала в памяти беззаботные годы детства — и эта дорожка опять уводила к Агате… Проходя на свой пост у окна гостиной он коснулся, даже не рукой — арбалетом, её красной шали, висевшей на стуле, и до сих пор не пролитые слёзы тут же встали пеленой на глазах.

Более он не покидал своего поста. Он швырнул арбалет и кинжал на подоконник и сел рядом, уронив голову на руки.