Маргарет Уэйс - Триумф Темного Меча

— Симкин! Извини! — подавляя неудержимое желание расхохотаться, сказал Джорам, помогая молодому человеку подняться. Тот встал, пошатываясь. — Прости. Я... я не знал, что дерево... это ты.

Джорам все-таки хихикнул. Услышав в собственном смешке истерическую нотку, он с усилием взял себя в руки. Однако губы его дрогнули в усмешке, когда он помогал Симкину, согнувшемуся в три погибели, неуверенно державшемуся на дрожащих ногах, войти в дом.

— Олмин благословенный! — воскликнула леди Розамунда, встретив их в прихожей. — Что случилось? Симкин! Что с тобой? А Телдара только что ушла!

Жалостно сопя, Симкин посмотрел на леди Розамунду страдальческим взглядом, прошептал: «Бренди», — и рухнул на пол. Он был в обмороке.

Джорам, Мосия и принц Гаральд внесли бесчувственного Симкина в гостиную. Леди Розамунда, беспомощно всплескивая руками, поспешила за ними, растерянно зовя Мэри и криками подняв на ноги весь дом.

— Что с ним? — спросил Гаральд, довольно бесцеремонно сгружая Симкина на софу.

— Я его стукнул, — мрачно ответил Джорам.

— Давно пора! — пробормотал Мосия.

— Я не хотел. Он стоял в саду, прикинувшись...

— Ох! — простонал Симкин, запрокинув голову и забросив за нее руку. — Я умираю, боги, я умираю!

— Да не умираешь ты! — с отвращением сказал Гаральд, склонившись над пациентом. — Тебе просто хорошенько двинули под дых. Скоро оправишься.

Слабым движением руки отстранив принца, Симкин поманил к себе Джорама.

— Я прощаю тебя! — пробормотал жалобным голосом Симкин, глотая воздух, как только что вытащенная из воды форель. — В конце концов, что значит убийство между друзьями-то? — Он обвел комнату туманным взглядом. — Дорогая леди! Леди Розамунда! Где вы? Взор мой туманится. Я не вижу вас! Я умираю!

Он протянул руку к леди Розамунде, которая стояла рядом. Неуверенно переведя взгляд с принца Гаральда на мужа, леди Розамунда взяла Симкина за руку.

— Ах! — выдохнул он, кладя ее руку себе на лоб. — Как же славно уйти на небеса, чувствуя на своем лбу нежное прикосновение женской руки! Будьте благословенны, леди Розамунда. Мое последнее «прости»... за то, что своим мертвым телом... я осквернил вашу гостиную. Прощайте.

Глаза его закрылись, голова запрокинулась.

— Бог мой! — Леди Розамунда страшно побледнела, выронив руку молодого человека.

Вновь открыв глаза, Симкин поднял голову.

— Не беспокойтесь... о последнем долге. — Он снова схватил леди Розамунду за руку. — Не надо. Я жил... как святой... Скорее всего... меня канонизируют... Прощайте.

Глаза его закатились. Голова в очередной раз упала. Рука обмякла.

— Я принесла бренди, миледи, — тихо сказала Мэри, входя в комнату.

Один глаз Симкина приоткрылся. Рука дрогнула. Из глубины подушек послышался слабый голос:

— Мерилонский... или импортный?

— Ну и удар, скажу вам! — с чувством, говорил Симкин часом позже. — Стою себе в саду, дышу чудным вечерним воздухом, и тут тебе — бац! Без всякого предупреждения лупят под дых!

Накрытый шелковой шалью самой леди Розамунды, с четвертым стаканом бренди — импортного — в руке, Симкин восседал среди бесчисленных подушек, видимо, уже не стоящий во вратах смерти.

— Я ведь уже извинился, — сказал Джорам, даже не пытаясь скрыть улыбку, светившуюся в его задумчивых глазах. С покаянным видом он посмотрел на свою руку, костяшки пальцев которой были разбиты в кровь о кору дерева. — Я, между прочим, сам ударился.

— Ну, можно сказать, что внешне я задубелый, но нежный внутри, — ответил Симкин, отпив бренди.

Джорам рассмеялся, и это было так неожиданно, что отец Сарьон, выйдя из комнаты, где находилась Гвендолин, изумленно уставился на друга. Ему показалось, что сейчас, когда Джорам сидит в кресле рядом с софой, на которой вольно разлегся Симкин, он впервые забыл о своих бедах и наконец успокоился душой.

— Прости шуту грехи его, — прошептал каталист, никак не в силах отделаться от привычки обращаться к божеству, в которое он уже не верил.

— И я принял твои извинения, милый мальчик, — сказал Симкин и погладил Джорама по колену. — Но все равно двинул ты меня круто, — добавил он и поморщился, утешив себя очередным глотком бренди. — Особенно если учесть, что я пришел с добрыми вестями для тебя!

— Какими именно? — с нарочитым безразличием спросил Джорам, подмигивая принцу Гаральду, который с бесконечной выдержкой покачал головой и пожал плечами.

Сейчас было очень поздно или, можно сказать, очень рано, смотря откуда вести отсчет. Леди Розамунда, уставшая от дневных огорчений, отправилась в постель в сопровождении Мэри. Лорд Самуэлс предложил мужчинам собраться в гостиной, где лежал Симкин (чтобы пострадавшему не пришлось подниматься), и, выпив бренди, всем отправиться спать, отрешившись от мыслей о том, что может им всем принести завтрашнее утро.

— Так что за новости? — повторил Джорам, чувствуя, как бренди согревает ему кровь, точно так же как огонь очага — тело. Сон медленно овладевал им, опускал на веки мягкие руки, шептал утешительные слова.

— Я нашел способ исцелить Гвендолин, — заявил Симкин.

Джорам мгновенно выпрямился, пролив бренди.

— Это не смешно, Симкин! — тихо сказал он.

— А я и не собирался никого смешить...

— Лучше не продолжай, Симкин, — сурово перебил его принц Гаральд, переводя взгляд с Джорама на лорда Самуэлса, который дрожащей рукой отставил прочь свой стакан с бренди. — Я как раз хотел предложить, чтобы мы отправились отдохнуть. Кое-кто уже спит, — он глянул на уснувшего в кресле Мосию.

— Я совершенно серьезен! — обиженно ответил Симкин.

Терпение Гаральда лопнуло.

— Мы долго терпели твои выходки. Отец, вы не...

— Это не выходка!

Отбросив покрывало, Симкин сел на софе. Хотя отвечал он Гаральду, он не смотрел на принца. Его взгляд, странный, полусерьезный-полунасмешливый, был прикован к Джораму, словно говорил ему: попробуй только мне не поверить!

— Тогда объяснись, — коротко сказал Джорам, вертя в руке стакан.

— Гвендолин разговаривает с мертвыми. Она явно потомок древних некромантов. — Симкин поерзал, пересев в более удобное положение. — По чистой случайности мой братишка Нат — или Нэйт? — тоже страдал от похожей болезни. Он разговаривал с призрачными дамами и вампирессами по ночам, доставляя моей матери кучу беспокойств, если не учитывать постоянных пробуждений из-за звона цепей, щелканья кнута и жутких воплей и завываний. Или это тетушка Бетси и дядюшка Эрнст тогда проводили у нас медовый месяц? Короче, — спохватился Симкин, видя, как мрачнеет Джорам, — один из соседей предложил нам отвести бедняжку Ната... Нэйта? Ната, — пробормотал он, — я уверен, что Ната... О чем бишь я? Ах, да! Как бы его там ни звали, мы отвели нашего озорника в Храм некромантов.