Кристофер Сташефф - Маг и кошка

— Река! — воскликнул Паньят. — Слышите, как плещет? Это река, впадающая в песчаное море!

Балкис широко раскрыла глаза. Какая река могла так шуметь? Быть может, то был могучий водопад?

— Значит, мы добрались до края пустыни? — с надеждой спросил Антоний.

— До края песчаного моря — уж это точно, — ответил Паньят- _ Между горами и краем песков еще тянется полоса пустыни, но она не так сурова, и там чаще попадается вода.

— О, как отрадно! — вырвалось у Антония. Было видно, что одна только мысль о воде придала ему сил. — Пойдем, Паньят, поглядим на твою реку!

С этими словами юноша поспешно устремился вперед. Паньят догнал его и предупредил:

— Воды там мало.

— Мало? — удивился Антоний. — Что же за река без воды?

— Там слишком много камней, — объяснил Паньят. — Пошли, сам увидишь.

Они вышли к реке в предутренних сумерках — в то самое время полусвета-полутьмы, когда ночь начинает уступать место дню. Чем ближе они подходили туда, откуда доносился шум, тем громче он становился. Ровный грохот теперь сменился скрежетом и треском. Подойдя еще ближе, спутники остановились и замерли, не веря собственным глазам. Перед их изумленными взглядами предстал поток, наполненный камнями самого разного размера — от валунов до гальки. Камни катились, толкая друг друга. Действительно, это чем-то напоминало весеннюю реку, разбухшую от тающих снегов.

Антоний в ужасе смотрел на поток камней.

— Если тут и есть вода, — прошептал он, — то только самоубийца попытался бы набрать ее!

— Так и есть, — кивнул Паньят. — Но между камнями скапливается влага, и если вырыть яму на берегу, в ней будет собираться вода — немного, по глотку. Я видел: торговцы так пили, ожидая, когда можно будет перейти на другой берег.

— Ожидая? — изумилась Балкис. — Неужто тут нигде нет ни брода, ни моста?

— Нет, — покачал головой Паньят. — Даже в самом мелком месте камни перемелют любого, словно жернова. И никто бы не смог поставить тут мост — ведь его опоры снесло бы за считанные минуты. Три дня подряд каменная река течет, тащит к песчаному морю камни большие и маленькие, а также бревна и Щепки, но на четвертый день ее течение замедляется, а потом и вовсе останавливается. Вот тогда мы и сможем перейти на другой берег.

Балкис в ужасе посмотрела на катящиеся камни.

— Значит, нам придется ждать три дня?

Паньят пожал плечами:

— Может, три, а может — всего один. Река и завтра может остановиться. Кто знает, в который из трех дней мы к ней пожаловали?

Стало светать, и Балкис поняла, каким образом по каменной реке перемещалось дерево: по поверхности скользили целые стволы, а камни служили для них катками. Взглянув в ту сторону, куда бежала эта странная река, Балкис увидела место, где камни и бревна «вливались» в песок и исчезали в нем.

— Вон где она кончается! — воскликнула девушка. — Нельзя ли добраться туда и попросту обойти ее?

— Нет, Балкис, — покачал головой Паньят. — Погляди, как камни засасывает в песок, как он их проглатывает. Там лежат зыбучие пески, и никто не знает, как широко они раскинулись.

— А надо ли нам вообще переходить эту реку?

— Надо, потому что царство пресвитера Иоанна лежит на другом берегу. В той стороне — пустыня.

— Есть вода! — крикнул Антоний. Он стоял на коленях возле ямки шириной в фут и победно размахивал бурдюком. Видно было, что на дне кожаного мешка плещется немного жидкости. Юноша подал Балкис бурдюк, словно драгоценность. Да в общем так оно и было.

— Спасибо, милый друг, — поблагодарила девушка и перевернула бурдюк вверх дном. Напившись, она с сожалением вернула мешок Антонию.

Он тоже напился и снова опустил бурдюк в вырытую им яму. Поглядев на реку, которая теперь, в свете зари, стала видна намного лучше, Антоний задумчиво проговорил:

— А не может ли быть так, что весь песок в этой пустыне получается из этих перемолотых камней?

— Может, и так, — пожал плечами Паньят. — Да только сдается мне, что тогда таких каменных рек немало понадобилось бы, а эта — одна-единственная, другой такой во всем свете нет.

День разгорался. Маленький колодец, выкопанный Антонием, время от времени одаривал спутников глотками воды. Через какое-то время юноша принялся наполнять водой бурдюки. Вода накапливалась медленно, и юноша побрел вдоль берега и набрал охапку веток, отломившихся от деревьев, унесенных каменным потоком. Он занялся приготовлением растопки, а Балкис в последний раз установила приманки для песчаных рыб. Паньят был прав: на хорошую «рыбалку» тут надеяться не приходилось — слишком тонок был слой песка, но все же несколько мелких пыбок изловить удалось. Они и пошли на завтрак Антонию и Балкис. А потом спутники воткнули в песок свои посохи и набросили на них плащи. Получился навес от солнца.

До вечера все трое мирно спали, и шум каменной реки не мешал им — так они успели к нему привыкнуть.

Муравей от голода едва держался на ногах. Даже ему было трудно найти пропитание посреди бесчисленных песчаных барханов. Он передвигался вдвое медленнее обычного, но покуда было светло, продолжал идти. Его мучила жажда, он потерял людской след, но упрямо шел и шел вперед, уверенный в том, что непременно разыщет этих мерзавцев. Бедное насекомое не знало о том, что безнадежно заблудилось, что его тропа между барханов запетляла, увела его далеко от той дороги, которой шли люди.

Усики муравья затрепетали. Он почувствовал, что где-то впереди — влага. Сил у него сразу прибавилось, и он поспешил в ту сторону если и не с обычной для него скоростью, то все же быстрее, нежели шел до того.

Вскоре он оказался в оазисе и сразу бросился к воде, не обращая внимания ни на пальмы, ни на птиц, ни на ящериц, которые разбегались в стороны, напуганные едким муравьиным запахом. Его не интересовало ничего, кроме воды. Озерцо было маленькое, полувысохшее, но муравей смог напиться вволю. Наконец, удовлетворив жажду, он вновь ощутил приступ голода и принялся искать, чем бы поживиться.

Те, кем можно было бы поживиться, обступили муравья со всех сторон. Они были раз в шесть выше его, и в руках у всех были дубинки.

Спеша к воде, муравей не заметил не только пальм, птиц и ящериц. Он не заметил и того, что вокруг оазиса стоят кожаные шатры. Здесь обитало какое-то человеческое племя, но люди эти оказались уж больно странными: плечи у них были прямые, ровные, и из этих плеч не торчали ни шеи, ни головы. Лица у странных людей располагались прямо на груди. Огромные глаза — чуть ниже ключиц, а рты — прямо под грудной клеткой. Женщины с детишками на руках стояли у шатров и с любопытством ожидали, как разделаются с наглым пришельцем остальные члены племени. А эти остальные — и мужчины, и женщины — все плотнее обступали муравья и потрясали своими дубинками.