Ольга Золотухина - Повелительница Духов

- Тебе бы хуже в любом случае не стало: извините, дальше некуда!..

Стены палаты и стёкла окон мгновенно покрылись испариной вскипевшего спора "кто-кого". Я немного подтянулась, навалившись животом на подоконник, и свесилась в прохладу ночи.

- П... прости... те за беспокойство, - жеманно раздалось снизу, и на фоне узорного кустарника блеснули огромные глазищи феи. - Я только хотела спросить, не могли бы вы позвать к окну Шалфея?

- А его нет, - чувствуя себя мамочкой малолетнего сынишки, которого подруга позвала гулять, откликнулась я. Ощущение было не из приятных. - Зато здесь есть я. Таска, ты меня не узнаёшь? Я приходила как-то с Ёж... то есть с эссом Вольским к вам на выступление, помнишь? Эсс Вольский - знакомый Чертополоха...

- А-а, Эттор, - понятливо протянула девушка, и в глазах её отразился блеск тёплых воспоминаний. М-да, феи действительно не отличаются строгостью нравов. В чём они с Ёжиком, кстати, совпадают. Хм, а мне в голову что-то и не приходило раньше провести такую параллель. Ллог бородатый, как страшно жить! - О, и ты была с ним? - честно говоря, я так и не поняла, спросила она или утвердила. Произнеся эту странную фразу, акробатка поднялась на цыпочки и заглянула мне в лицо. Взгляд её скользнул внутрь палаты и замер. - О-о, - снова протянула она, - а я точно попала в лазарет? Больше похоже на петушиные бои...

- Скорее, на куриные, - промычала я себе под нос, оглянувшись назад. В глазах рябило от мельтешивших в воздухе перьев, палата и вправду начала напоминать курятник. Словесные прения, как часто случается во всех порядочных обществах, стремительно переросли в вооружённые столкновения. А, как поговаривает моя бабка, когда женщины выясняют отношения, даже клекатоп предпочитает слиться с окружающей растительностью. Несколько перьев запуталось в моих волосах, но милые эссы не получили должного удовлетворения от боя подушками, и в сражение вступили резервные запасы - полетели утки. Мне лично было не жалко местный инвентарь. Однако к собственной голове я всё-таки испытывала родственные чувства, она была дорога мне как память о периодически просыпающемся здравом смысле. Поэтому, пока фея увлечённо следила за ходом уменьшенного варианта войны фейров и людей, я ещё поднатужилась, переползла через подоконник и даже весьма удачно спрыгнула вниз.

- Ой, а ты уже здесь, - захлопала на меня ресницами красавица Таска. - Тебя ведь Курара зовут, я запомнила - красивое имя... Так что, Шалфея тут нет? Ох, жаль, я уже целое крыло проверила, и нигде его не оказалось.

- Может, стоило сначала поискать в мужском крыле? - осторожно поинтересовалась я. На лице Таски отразился мыслительный процесс, как то: поползшие вверх брови, мелкие складочки на переносице, прикушенная губа. Но, не успела акробатка благодарно просиять, как я безжалостно добила её заявлением: - Но, боюсь, его и там не окажется.

- Правда? - загрустила фея. - Очень жаль. Он такой хороший, милый, цветы мне на площадь приносил - каждый день разные - слова красивые говорил, обещал, что обязательно женится, как только властитель даст ему отпуск. Я ему, конечно, не верила: ну какая семья из феи-полукровки и шейфа?.. И всё же никто ещё так ко мне не относился, как будто я - Пришедшая Богиня...

- Этого ещё не хватало, - буркнула я и невольно пригляделась к узкому личику девушки. Глаза уже почти привыкли к полумгле клумб, да и луна сегодня светила полная, нависая храмовым гонгом над крышей лазарета. В некоторых окнах - очень редких - продолжал гореть свет, и перечёркнутые прожилками рам жёлтые прямоугольники мостили на траве диковинную дорожку. В детстве, сидя по ночам на мраморной лавочке в нашем с отцом садике, я часто представляла, что однажды эта дорожка дойдёт до самого Заоблачья. Казалось, стоит только собрать побольше светляков в одном помещении. А по этой дорожке уже не составит труда маме спуститься вниз: всё-таки отошедшие души намного легче их телесных воплощений... Но это так, лишь фантазии, которыми я отличаюсь и сейчас, в более зрелом возрасте. Однако даже этой неуёмной фантазии ни за что не хватило бы, чтобы представить папаню, решившего променять маму на какую-то девчонку! Тоже мне, престарелый любитель молоденьких красавиц!.. Не знаю, может быть, потревоженные лечебные заклинания устремились куда-то не туда, вместо боли ударив по мозгам. Я резко повернулась в противоположную сторону (бедная фея отпрыгнула назад, с кошачьей грацией приземлившись точно посреди клумбы) и, ломая кусты, напролом помчалась к третьему отсюда окну. В этом свет не горел как таковой, лишь какой-то слабый отблеск мелкой крошкой запорошил карниз и нижнюю часть рамы. В самый последний момент опасливо пригнувшись, я осторожно заглянула в палату. Не нравится мне, конечно, чувствовать себя словно вновь вернувшейся назад во времени, но в этот раз поводов для недовольства было гораздо меньше. Например, притихший ветер, шелестевший странно поблёскивавшей в лунном свете зеленью, создавал прекрасную звуковую маскировку.

На жилищных условиях Эрмосы знакомство с сильными города сего сказалось куда заметнее. Чего только стоила отдельная палата со всеми удобствами: кровать, судя по узорной спинке и пышному балдахину, отпрыск Морских Лилий притащил из личных покоев; зеркало с полкой юноше, видимо, пришлось позаимствовать у матери или у кого-нибудь из сестёр; если, конечно, в интерьере его покоев нашлось место и для плетёного изделия с бабочками и ленточками. Следы самого томного воздыхателя терялись где-то вне лазарета. На его месте, в изголовье кровати, восседал мой неразумный родитель. Во всей его позе, в том, как он держал ручку Эрмосы, в наклонённой голове и седых кудрях, живописно разметавшихся по плечам - читалось такое неземное блаженство от нахождения подле красавицы, что предмет их разговора не вызывал никаких сомнений. Одно сходство в наших палатах всё-таки было: пострадавшая от покушения сидела к окну спиной, что значительно облегчало процесс наблюдения. Ещё бы они створку приоткрыли, чтобы иметь возможность хоть отдалённо услышать, о чём конкретно можно было так увлечённо беседовать...

- Ой, а я знаю эту девушку! - радостно возвестила над моим ухом оставленная без присмотра акробатка. Я охнула, зажала фее рот рукой и вжала в стену под окном. Мелкая крошка сыпанула через карниз, посыпалась на клумбу, перемешиваемая неясными тенями. Папаня так и не позволил Эрмосе подняться: я почувствовала лишь его приближение. Помаячив немного у окна, знаменитый врачеватель вернулся на место. По-прежнему пределов палаты не покинул ни один звук. Поэтому спешить с возвращением к наблюдательной позиции не стоило. Подождав пару секунд, я занялась нарушительницей своего спокойствия: