Карл Вагнер - Ветер ночи

– Я знаю, – тихо сказала девушка, и нечто большее, чем страх, промелькнуло в ее глазах.

– Но теперь у тебя есть руки, которые могут убить его. – Маурсел демонстративно сжал огромные кулаки.

Губы красавицы дрогнули, но она промолчала. Ночные звуки гавани разносились далеко по воде. «Туаб» тихонько покачивался на мелкой волне, поскрипывая и вздыхая под несильным ветром. Часовой мерил шагами палубу, вновь набранная команда отдыхала в кубрике от дневных трудов. В каюте капитана в такт покачиванию судна мерцал огонек лампы, отбрасывая тени то в один угол, то в другой. Освещенная каюта казалась девушке единственным уцелевшим островком света в бескрайнем океане тьмы.

– Кейн любит тебя, – продолжал Маурсел с каким-то упоением. – Он не желает слышать о том, что ты его ненавидишь. С другой стороны, он уж как-то очень небрежно тебя сторожит. Он позволяет тебе стоять у него за спиной, и ему просто в голову не приходит, что однажды ты воткнешь ему кинжал под левую лопатку.

– Да, это правда. – Голос ее звучал как-то странно.

Маурсел сжал ее плечо и повернул заплаканным лицом к себе.

– Я не понимаю, почему ты до сих пор этого не сделала. Боялась?

– Да. Я безумно боюсь Кейна.

Он выругался и взял ее за подбородок. Ошейник, этот символ власти Кейна над девушкой, раздражал его, и он грубым жестом сорвал его с шеи девушки. Она взметнула руки, закрывая оголившуюся кожу, но он успел увидеть синие страшные пятна.

Он снова выругался.

– Это Кейнова работа?

Она кивнула, глаза ее были по-прежнему дики – то ли от страха, то ли от возбуждения.

– Он держит тебя, как рабыню, так что ты даже вздохнуть всей грудью не можешь – и у тебя не хватает духу на убийство или хотя бы на ненависть за все то зло, что он тебе причинил?

– Это неправда! Я всем сердцем ненавижу Кейна.

– Тогда перестань трястись! Что еще худшего может этот дьявол сделать с тобою?

– Я просто не хочу твоей смерти, понимаешь?

Капитан мрачно усмехнулся.

– Ну, если ты хочешь остаться у него рабыней лишь потому, что тебе не хочется моей смерти, тогда, конечно, дело того стоит! Да ведь только смерть-то может прийти не за мной, а за Кейном – если мы хорошо сыграем. Ну? Давай попробуем – ради свободы для тебя и любви для нас обоих.

– Я попытаюсь, Маурсел, – пообещала она, не смея отвести взгляд. – Но я не смогу этого сделать одна.

– А тебя никто и не просит делать это одной. Могу я проникнуть как-нибудь в башню Кейна?

– Туда не проникнет и армия, если этого не захочет Кейн.

– Слыхал, – отмахнулся капитан. – Но я – не армия. Я – могу туда войти? Наверняка у колдуна есть тайный лаз для ночных выходов.

Она решительно сжала кулаки.

– Я знаю один. Если только тебе удастся войти так, чтобы он тебя не почуял… Нюх и слух у него звериные.

– А вот если ты расскажешь мне обо всех ловушках и засадах, которые там наверняка есть, – сказал ей капитан очень тихо, – и подскажешь, когда можно застать Кейна врасплох. Если ты в состоянии время от времени ускользать из башни, то уж я там как-нибудь пройду.

Десайлин кивала его словам, страха в ее глазах поубавилось.

– В башню можно проникнуть, когда Кейн занят колдовством. От этого его оторвать невозможно. Как раз недавно он начал новую ворожбу и провозится с ней до исхода завтрашней ночи. А потом разыщет меня и заставит разделить с ним плоды его трудов.

Маурсел оживился.

– Ого! Ну, это будет его последнее путешествие в ад – мы сошлем его туда навечно. Что ж, отлично. Я завтра с утра прикажу людям грузиться, а послезавтра мы будем готовы к отплытию. Значит, завтра ночью, Десайлин. Тебе следует остаться рядом с ним. Если он увидит меня прежде, чем я ударю, – погоди, пока он развернется ко мне, чтобы убить. И тогда вгони ему в спину вот это!

Он протянул ей тонкий изящный кинжал, вынув его из ножен над изголовьем кровати.

Словно зачарованная его речью и блеском стали, вертела Десайлин в руках смертоносную игрушку.

– Я попробую. Во имя Онте, я попробую сделать все, как ты сказал!

– Он должен умереть, – повторил Маурсел. – Ты знаешь: он должен умереть.

Глава 8. ИСПЕЙ ПОСЛЕДНЮЮ ЧАШУ…

Туман, родившись где-то в истоке мира глубоко под Керсальтиалем, выполз по невидимым скважинам и щелям, окутав город, заполнив широкие мощеные улицы, обвив колоннады портиков. Лишь надменные башни, обдуваемые верхним ветром, избежали его душных объятий. Рожденный двумя стихиями, воздухом и водой, он вился и плыл, влекомый третьей стихией – огнем, он был словно воплощение четвертой стихии – земли, плакавшей тысячами глаз. Огни улиц и площадей светились тусклыми золотыми шарами сквозь плывущую дымку, словно плыли сами, и город напоминал гигантское мрачное болото, где плывут над топью неверные огоньки.

– У тебя нынче какое-то странное настроение, Десайлин, – заметил Кейн, зажигая огонь под плоской широкогорлой чашей.

Она двинулась прочь от узкого окна-бойницы.

– Тебе оно кажется странным? Удивляюсь, что ты заметил. Бессчетное множество раз говорила я тебе, что мне противны твои колдовские опыты, и столько же раз ты не обращал на это ни малейшего внимания.

– Все, что исходит от тебя, для меня важно и дорого, Десайлин. Извини. Твое присутствие здесь необходимо. Я делаю то, что должен делать.

– И это тоже? – почти взвизгнула она, указывая на искромсанный труп девочки-подростка.

Кейн проследил ее жест. Боль исказила черты лица колдуна, он сделал какое-то движение руками и почти пролаял то ли фразу, то ли длинное слово из коротких звукосочетаний.

В распахнутый ставень вползла тень и окутала труп. В ее колеблющейся тьме детское тельце пропало без следа. Затем исчезла и сама тень, только ветер донес шорох гигантских крыльев, когда чудовище улетало.

– И ты думаешь, я забуду, из чего ты готовишь то мерзкое снадобье, которое каждый раз заставляешь меня пить?

Кейн нахмурился и молча уставился на фосфоресцирующую жидкость, исходящую паром в небольшом тигле.

– На тебе случайно нет ничего железного, Десайлин? Цвет изменился. Я просил тебя не приносить железа, когда я занимаюсь этим колдовством, ты помнишь?

Холод клинка, спрятанного под туникой, обжег ей тело.

– Я помню, Кейн. На мне только мои кольца.

Но Кейн уже был весь поглощен процессом перегонки и не услышал ее последних слов. Внутри алой чаши что-то булькало, закипало, вспыхивало огненным светом, отбрасывая кровавые блики на стены башни. Наконец большая радужная капля повисла на конце выводной трубки.

Кейн быстро подставил под нее кубок.

– Что же ты не требуешь, чтобы я выпила это, Кейн? Или те цепи страха, которые ты наложил на меня, еще достаточно крепки?