Дмитрий Билик - Оловянная корона (СИ)

— Когда я очнулся, то словно упал в яму. Только это была не пустая яма, в ней лежали разные обломки. Не знаю, как сказать правильно. Я словно ненароком заглянул в душу каждого, кто стоял там.

— Вы увидели страхи каждого?

— Не совсем. Понимаете, я видел, как… погибла ваша жена. Словно я это вы. Это было больно, я чувствовал все то же самое, пока был вами. Но, когда я очутился в Иване, то уже был другим человеком, с другими мыслями. Я превратился подростка, родители которого… не до конца понимаю слово разводятся?

— Расстаются.

— Да, я так и думал. Так вот, я чувствовал всю его боль, обиду, негодование.

— Значит, вы видели самые сильные эмоции, которые запомнил человек, может даже, изменили его. Все логично, счастливые момент не запоминаются так сильно и ярко, как трагические. Вы видели прошлую боль каждого из нас.

— Не совсем так, сир Руслан.

— Не называйте меня сир, — недовольно отмахнулся Мёнемейстер. — Что значит, не совсем так.

— Вы говорите, что я видел прошлую боль. Но это не так. Я видел еще и будущую.

— Ну, конечно, там же был еще и ясновидец, Роман Валерьевич, — хлопнул себя по лбу Мёнемейстер. — Дайте угадаю, вы видели, кто умрет?

Иллиан согласно кивнул.

— И это причинит ему боль?

— Если честно, там гамма эмоций. Боль там есть, так же, как и страх.

— Но вы не скажете мне, Иллиан, кто умрет, не так ли?

— Нет, не скажу, — ответил Лейтли. — Только невольно заглянув в Романа Валерьевича я понял о чем он говорит. Я действительно видел мир его глазами. Видел множество миров и вариантов их развития. Тот, которому суждено сбыться, вернее, тот, который должен сбыться, и те, которые лишь останутся миражами. Это очень сложно. И от этого многое зависит.

— А знаете, мне тоже уже все равно. Если это буду я, то так тому и быть. Что мне собственно терять?

— Жизнь, — тихо ответил Лейтли и они оба замолчали.

— Ну ладно, — сказал после долго молчания Руслан. — Закончим с лирикой. Иллиан, нам нужно начать тренироваться. И как можно быстрее. Понимаете?

Лейтли кивнул.

— Поэтому давайте уж без всяких прелюдий, я положу себя на алтарь науки. Тем более, чего уж еще скрывать, если про Киру вы знаете. Только один момент.

— Какой?

— Иллиан, давайте на ты, хорошо?

Лейтли снова кивнул и пожал протянутую ему руку. Его легонько тряхануло, точно причиной всему было прикосновение, и в ту же самую минуту он стал Яникеевым Русланом.

Это было невероятно трудно — прожить чужую жизнь от начала и до конца за несколько часов. Из своего детства Руслан, как и большинство людей мало что помнил — лишь какие-то яркие образы, картинки: отец дает ему мороженное, а тот, пару раз лизнув, роняет его на новенькие шорты (Иллиан впервые услышал в голове название неведомого лакомства, но у него сложилось ощущение, что он даже почувствовал его вкус), вот он потерялся в универмаге (огромной лавке), первый раз прокатился на велосипеде или стоит и смотрит на обнимающихся и смеющихся родителей.

Лена много рассказывала возлюленному о своем мире, мире полном непонятного волшебства и, как казалось Иллиану, темной магии, но только теперь он начал понимать его, видеть, чувствовать. Нельзя рассказать то, что надо пережить, то, к чему надо прикоснуться. Но зато теперь Лейтли понимал, если не все, то очень многое.

Например, что в России есть такой город Набережные Челны. Вообще в этом королевстве, нет, не королевстве — стране, очень много городов, неприлично много, и сама она очень большая, как Кантия. И вот именно там родился Руслан. Тихий одаренный мальчик, умный, скромный, спортивный. Потом он вырос, поступил в МИФИ, был на хорошем счету.

Для Иллиана жизнь Руслана стала не просто чужой биографией (еще какое-то новое слово, внезапно всплывшее в голове), Лейтли прожил ее вместе с Яникеевым или точнее вместо него, пока телекинетик с помощью лорда вспоминал все, что мог вспомнить. Конечно, самые глубинные тайны и откровения, которые, несомненно, у Руслана были, он приберег, сокрыл в чертогах разума (Иллиан даже перестал удивлять незнакомым словам, то и дело всплывающим в голове), а они у него несомненно были. Но вот Киру, как и двух предыдущих жен, Мёнемейстер скрывать не стал. Лейтли не без дрожжи переживал каждое новое знакомство, точно зная, как все должно кончиться.

Но то дела сердечные, о них он не то, что говорить, думать даже не хотел. Вот знакомство с Маратом Иллиан пережил с удовольствием. Тот был совсем непохож на кинетика — красивый, веселый бабник, в котором удивительным образом сочетались интерес к науке и любовь к разгульной жизни. Они не могли не познакомиться — два парня из родного города в параллельных группах (при слове параллельный перед Иллианом почему-то возникли две линии). Дружили тоже особенно — безалаберность Марата компенсировала серьезность Руслана. И кто бы знал, чем все закончится, если не знакомство со Штольцом.

Вот оно действительно стало своего рода случайностью. Как ни странно, носатого странного человека встретил Марат на одной из вечеринок. Последний перебрал и Штольцу пришлось тащить на своих хрупких плечах тело будущего зама руководителя отдела кинетики. Так они и познакомились с Русланом. Оказалось, что у Мёнемейстера и геодезиста-пятикурсника общих интересов не так уж и мало. Вскоре к ним присоединился еще и Канторович — друг детства носатого Гриши, скользкий умный биолог.

Иллиану. Вернее Руслану, потом казалось, будто кто-то там наверху (что являлось, впрочем, метафорой, в Бога Яникеев естественно не верил), заранее собрал эту разношерстную компанию ради общего, еще только зарождающегося дела. Тогда, конечно, не было никаких намеков, что Штольц — москвич, сын богатых родителей, станет великим ученым. Если быть точным, он и стал им де-юро, для всех, хотя таковым не являлся. Самое главное его достижение — открытие «Окон». А Шлем — Шлем лишь побочный продукт.

К тому времени они общались значительно реже. Руслан успел жениться, пожить два года в браке и развестись. Даже спустя столько времени он вспоминал эту ошибку своей жизни с улыкой — она приняла его холодность и спокойствие за настоящее, звериное мужское начало, а Яникеев списывал ее взбалмошность и меркантильность на женские капризы. Марат работал под его началом, младшим научным сотрудником, но не из-за любви к науке, а скорее лени и нежелании искать что-то лучше. С Канторовичем они не виделись, но Руслан знал, что тот поступил в аспирантуру и пишет кандидатскую.

И тогда на пороге появился Штольц. Он бредил Шлемом, говорил о его уникальных, невообразимых возможностях, только… не знал, как тот работает. «Величайший ученый человечества», как его впоследствии его нарекут, не знал, как работает его изобретение. Гриша твердил о миллионах, которые принесет его Шлем, даже не подозревая, что Руслан готов был работать бесплатно ради такоего открытия…