Владимир Корн - Дворец для любимой

Но это мои рассуждения, а что скажет человек, в таких делах искушенный, капитан Леймон Горт? Быть может, у него есть какое-то решение, ведь вступать в бой с двукратно превосходившим по численности и огневой мощи противником, в наши планы явно не входит. Но нет, судя по отданным им приказам, бой становился для нас неизбежностью.

Еще я увидел взгляд, брошенный Гортом на гафель, где помимо имперского флага красовался и мой штандарт. Давно уже на нем кроме лошадки появилось и несколько корон, изображенных по углам, и даже мечи. Так принято, с тех времен мой статус значительно изменился, и я даже не стал противиться, к чему?

А вот взгляд Горта можно истолковать только так: на кораблях врага обязательно увидят его, непременно обрадуются, и атаковать начнут с большим воодушевлением — надо же, такая удача! И у нас еще есть время, чтобы его убрать.

Нет, господин Горт, штандарт мы убирать не будем. Проще уж сразу спустить паруса и сдаться в плен, позору даже меньше. Потому что убрать штандарт будет не военной хитростью, а малодушием, даже трусостью, и вы это отлично понимаете. Хотя и не о себе лично вы сейчас печетесь, совсем не о себе.

— Прошка, кирасу мне, — через плечо бросил я.

Ничего страшного, что я опять назвал его Прошкой, у меня через раз так. Уж сколько лет прошло, а я все привыкнуть не могу. Да и он сам не обижается, тем более, есть ему кому передоверить такое ответственное дело.

Всем нам придется рискнуть, ведь в артиллерийской дуэли против двух фрегатов, да еще при ограниченности маневров мы долго не продержимся.

Сейчас я очень жалел о том, что возвращался не на 'Повелителе'. Вот ему справиться с двумя фрегатами было бы легко.

Я сам видел, как он атаковал сразу три фрегата, причем победил их на удивление легко. Да и в недавнем сражении с Абдальяром сумел отметиться так, что господин Иджин дир Пьетроссо, дерториер Скардара, спит и видит такой корабль в составе своего флота. Но кто же мог знать, что все обернется именно так?

— Господин Горт, — обратился я к капитану 'Перста судьбы', - наш план таков. Мы берем на абордаж правого из них. И помоги нам небеса справиться с его экипажем до того времени, как ему на помощь придет второй корабль. Все.

Теперь его задача подвести 'Перст судьбы' к вражескому фрегату так, чтобы удачно нас высадить, успев дать по его палубе залп картечью и постараться не получить ответный залп по своей.

Я знаю людей, которые с такими задачами справлялись на отлично. Это и Фред фер Груенуа, и Мелиню дир Героссо, а теперь ваша очередь, господин Горт.

И пусть с вами будет вся ваша удачливость, сейчас она всем нам особенно понадобится.

Отправляясь в поход на Абдальяр, я захватил только часть своих людей из тех, кого постоянно привык видеть рядом, всего два десятка, ведь в мои планы

не входило лично бросаться на абордаж. Один из них, Гордон, тот в своей стихии, бывший абордажник, Диких тоже учили брать корабли штурмом, а вот, например, Амин, хотя и боец весьма незаурядный, но сейчас его первый морской поход, и со стороны это заметно даже издалека.

Но на фрегате есть и своя абордажная партия. Кроме того, в атаке вражеского корабля примет участие весь экипаж.

На мостике 'Перста судьбы' воздух, казалось, загустел от напряжения.

Капитан Леймон Горт, стоял, неотрывно глядя на вражеский фрегат, с силой закусив нижнюю губу. Сейчас от его команд зависело очень много, и от их взвешенности, и от своевременности.

Артиллерийский офицер, стоявший у корабельного колокола чтобы в нужный момент отдать команду к залпу, сжал его язык так, что от напряжения побелели костяшки пальцев. У штурвала находилась двойная смена рулевых, закованных в сталь чуть ли не с ног до головы, ведь это так важно, не остаться без управления тогда, когда все решают мгновения.

А на шкафуте, где собралась абордажная команда, люди настраивались на штурм.

В такие моменты каждый настраивается по-разному. Кто-то молится, от волнения забывая и путая слова молитв, кто-то накручивает себя, вгоняя в кровь адреналин. Ну а кто-то просто посматривает на остальных, пытаясь перенять у них ту частичку мужества, которую ему не хватает. Лишь Шлон, белозубо скалясь, что-то сказал стоявшему рядом с ним Ворону, и тот, несмотря на напряженность ситуации и свою обычную невозмутимость, не смог удержаться от улыбки.

Шлон очень похудел за последнее время и сейчас выглядел примерно так, каким я его и увидел в первый раз.

Выбранный нами для атаки абдальярский фрегат рос прямо на глазах. Уже отчетливо были видны две белых полосы вдоль его правого борта, где из орудийных портов торчали стволы орудий. Вот уже разглядеть лица матросов, выстроенных на верхней палубе с оружием в руках, чтобы отбить нашу атаку…

И когда мы сблизились так, что стали видны дымки от фитилей в руках вражеских канониров, когда Леймон Горт открыл рот, чтобы отдать приказ, а его помощник отвел руку с зажатым в ней языком колокола, я во весь голос заорал:

— Отставить! Не стрелять!

Мы разошлись с абдальярским фрегатом на расстоянии половины пистолетного выстрела, и те мгновения, когда мы проходили мимо его борта, показались мне вечностью. Ведь если сейчас по нам дадут залп, залп в упор картечью, с дистанции, лучше который попросту не бывает, мы потеряем те крохотные шансы победить, что у нас имелись.

Хорошо были видны бледные от напряжения лица экипажа абдальярца, блестевшие золотом отделки кирасы офицеров на мостике корабля, что тоже имели белые, как мел физиономии, и даже какого-то матроса, судя по сложению

юнгу, рухнувшего на колени, уткнувшегося лбом в доски палубного настила, и прикрывшего голову сверху скрещенными руками, в ожидании нашего залпа.

Пахнуло дымком из высокой трубы камбуза, запахом пригоревшего варева, и мы разошлись.

Время сразу вернулось в свои привычные рамки, и я склонился над картой. Абсолютно ничего меня в ней не интересовало, но надо же было спрятать от всех выражение лица в тот момент, когда я совершенно не представлял, какое оно именно.

И мы, и фрегаты Абдальяра продолжали следовать своими курсами, и только через некоторое время Горт решился задать вопрос:

— Господин де Койн, как вы поняли, что они не будут стрелять?

В ответ я только развел руками: самому бы знать.

Уже заходя в кормовую надстройку, я услышал приглушенный басок Шлона, окруженного членами абордажной команды:

— Абдальярцы идиоты, что ли, связываться с нами, после того, как они увидели на корабле штандарт? Это еще что, сейчас я вам такую историю расскажу!..

'Вот же балабол', - подумал я. Когда я открывал двери адмиральской каюты, руки ощутимо подрагивали.