Гай Орловский - Ричард Длинные Руки — граф

Она произнесла медленно:

— Ты галантен, умеешь облекать неудобные вопросы в красивые слова. Но почему ты в одежде простолюдина? Тебе послал король Герман Первый с миссией открыть врата его легионам?

Мороз пробежал по моему телу. Легендарный король Герман создал могучую империю, потом его династия на тысячу лет прервалась, а когда новые короли снова создали империю, один из них принял имя Германа Второго, и вот теперь на Юге правит, если не ошибаюсь, Герман Четырнадцатый.

— Ваша светлость, — сказал я с печалью, — Герман Первый погиб отважно и красиво, выполнив все задуманное. Он создал империю!..

Женщина пошатнулась, ухватилась за стену, но рука ее ушла в камень по локоть. Молочно-белое лицо стало почти прозрачным. Я отчетливо видел в ее глазах потрясение и боль.

— Как… погиб? Бессмертные не погибают! Ничто его не могло убить, а от старости он был защищен самыми могучими заклятиями!

Я развел руками.

— В складках времени для нас еще много сюрпризов. Ваша светлость, раз уж я гость в вашем замке, то, может быть, вы отрядите со мной мальчика, а можно девушку… чтобы они могли показать мне дорогу… Нет, выход найду сам, не беспокойтесь, просто я подумал, что если…

Она прервала:

— Это было настолько давно, когда я говорила с человеком из мира живых, что я сама проведу вас в то место, куда вы стремитесь. Что вы хотите?

Я замялся, сказал с осторожностью:

— Ваша светлость, насколько я понимаю, вы не являетесь прямой предкой нынешней хозяйки…

Она ответила незамедлительно:

— Конечно же, нет!.. Эту женщину взяли в семейство Календусов из проклятого рода Эйзенхаусов! Даже в жилах ее погибшего мужа, графа Монтегро, текла слишком жидкая струйка некогда великого и славного рода графа Барнаса, но и та оборвалась… Теперь мы все ничего так не жаждем, как разрушения этого замка. Только тогда наши души будут освобождены. Сверкающий мир Нирваны ждет нас уже несколько столетий.

Я учтиво поклонился.

— Ваша светлость, желание женщины — закон. Желание красивой женщины — в самом деле закон! А желание вот такой красивой, умной, обаятельной и царственной — в самом деле можно выполнить. Так что вы можете на меня положиться, тем более что веса в вас меньше, чем в отощавшем муравье. Вы случаем не чуете, где припрятан некий Кристалл Огня? Я не вор, благородный человек не может быть вором по определению, для этого существуют другие термины: олигарх, к примеру, избранник народа или таможенник, а я просто хочу вернуть несправедливо захваченное его истинному владельцу… Да нет, в жопу этот народ, я имею в виду предыдущего владельца. За приличное вознаграждение, конечно. Все-таки рынок, хоть и диковатый…

Она слушала внимательно, очень быстро оправившись от ужасного сообщения, что король Герман все-таки погиб, подумать только, а был всегда такой здоровый и красивый, и что с того момента прошло больше тысячи лет, как годы летят, как летят, потом медленно повела рукой.

— Этот замок весь пропитан магией огромной мощи. Но в одном месте нечто иное…

Не договорила, я не стал переспрашивать, послушно пошел следом, стараясь в то же время держаться вроде бы и рядом, раз уж усмотрела во мне замаскировавшегося благородного, и в то же время чуточку позади, но вовсе не потому, чтобы рассмотреть ее спину, все-таки графиня, а я только ярл, да и то не совсем так уж легитимный: не все же согласятся признать меня ярлом на том основании, что я избран коллегией призраков.

Мы поднялись на второй этаж, лестница ведет дальше наверх, однако призрачная графиня свернула налево, мы вошли в мрачного вида продолговатый зал, у входа два светильника на треноге, огонь яркий, однако зал погружен в мертвенно-синий свет. Правда, оба дают темно-синее пламя, над обоими поднимаются синие дымки, я сразу же увидел ящериц, змей и всяких химер, но, когда сказал себе, что у страха глаза велики, дым стал просто дымом.

Графиня двигалась бесшумно, что естественно, я давно уже убрал термозрение и запаховое, без них не так страшно: глазами я хоть вижу призрачную женщину, а во всех остальных диапазонах — пустота.

— Вы уверены, — произнесла она, — что вам не опасно? Здесь есть места, которых избегаем даже мы.

— Я ни в чем не уверен, — ответил я честно. — Наш пророк велел все подвергать сомнению, так что у нас вообще ничего святого не осталось. В смысле достойного доверия.

— Так как же…

— Иду и боюсь, — ответил я. — Но идти надо.

На величественных колоннах, мимо которых идем, блестят, как драгоценные серьги великанш, массивные кольца. Ощущение такое, будто к ним кого-то приковывали. Я прикинул толщину вероятных цепей, ощутил, что мурашки не просто бегают по коже, а уже яростно кусают, требуя вернуться. В углу, не прикасаясь к стенам, висит нечто, похожее на самовар, даже больше на бомбу, ибо нет ножек, а только острый конус. Понятно, что этот девайс вообще не предназначен стоять или лежать, смотрится именно вот таким: падающим со свистом… Возможно, он и падает, только для него время идет несколько иначе.

С боков нечто вроде ручек, как будто его все-таки переносят, подобно самовару, но ставят опять же в какие-то углубления в воздухе, плотном, как металл. Графиня проплыла мимо, не повернув головы, я торопился следом, но в груди кольнуло сожалением: мимо каких чудес прохожу! Может быть, там стоит повернуть пару ручек — и заработает антигравитация. Или все взорвет к чертовой матери.

Из зала через анфиладу небольших комнат вышли в серое негостеприимное помещение, над головами то и дело проносились крупные летучие мыши. Я не разглядывал, предпочитая смотреть под ноги, но сверху то и дело обдавало теплым нечистым воздухом.

Сердце рухнуло в пропасть, когда впереди прямо из каменного пола возникли и заколыхались темные щупальца. Графиня идет прямо, но ей что, а из меня такой спрут выпьет кровь присосками, если он прямо от Гюго… Я вновь решил задействовать запаховое, но глаза привыкли к лунному свету, я нервно дернулся: никакой не спрут — торчат пучки жесткой травы, не то осоки, не то камыша. Длинные, узкие, как лезвия ножей, стебли колышутся на уровне моих колен, а метелки поднимаются до пояса.

Графиня прошла, как создание из тумана, разве что не оставила на стеблях ни клочка из призрачной одежды. Я сунулся следом, вскрикнул, трава протестующе затрещала под сапогами.

— Она… она настоящая!

Графиня оглянулась, в белых глазах я уловил сдержанное неодобрение.

— А как иначе?

— Как же, как же, — ответил я поспешно, — это я так, о подвигах мыслю. А всякие житейские мелочи вылетают из головы, когда походишь по жарким тропкам ада…