Юлия Фирсанова - Отдыхать, так по-божески!

— Спасибо, Элия, — вновь облегченно вздохнув, Кэлберт взял ее руку и нежно поцеловал.

Ему хотелось сказать столь многое сестре, о том, что он чувствует, как любит ее, что не знает, что бы сделал с собой, если бы, в самом деле, случилось что-то страшное, непоправимое, но подходящих слов все не было, и принц счел за лучшее промолчать. Так и сидели они некоторое время в тишине.

Богиня думала о том, что придется отложить нахлобучку за болтливый язык, из-за которой она собственно и решила сейчас заглянуть к брату. Элия всегда немного злилась на родичей, готовых сплетничать как девицы, по любому самому незначительному поводу, если дело касалось ее. Вот и утром Кэлберт не упустил случая поделиться с Энтиором впечатлениями о Нрэне, покидавшем покои кузины. Но сейчас упрекать брата не стоило. Он, бедняга, еще долго будет приходить в себя после своего неудавшегося 'покушения'.

'Потом', - отложила нагоняй богиня и заговорила о последнем плавании Кэлберта. Тот с удовольствием поддержал разговор, вытащил из шкафа несколько прелестных безделушек, которые привез из путешествия, и новые морские раковины. Гордо демонстрируя сестре экземпляры, пополнившие его коллекцию, мореход увлеченно рассказывал о том, что повидал.

Рассказывал он долго, а Элия терпеливо и с искренним интересом слушала, подбрасывая вопросы для поддержания беседы. Занятия с Итвартом богиня посетила сразу после того, как братья кончили трепаться о доведении Нрэна, а других срочных планов до самого вечера не предвиделось. Незаметно подошло время обеда. Элия открыто бросила взгляд на большие корабельные часы в углу гостиной и заметила:

— Почти три часа. Пригласите даму пообедать, Гроза Океана Миров? Пора.

— С наслаждением, моя прекрасная леди. К вашим услугам, — встав, принц церемонно поклонился богине и подал руку. В карих глазах мужчины заплясали смешинки. Элия хочет, чтобы он сопроводил ее к столу, на него не сердятся!

Богиня тепло улыбнулась и вложила пальцы в раскрытую ладонь брата.

Ворвавшись как отчаянный вихрь смерти в свои покои, он запер все двери на засовы, наложил заклятье тишины и приказал к себе никого не пускать, даже если будут рушиться вселенные. Смыв кровь страданий и перевязав раны, он удалился в комнату отдыха, опустился на ковер среди привычных вещей, пребывающих в неизменной гармонии долгие столетия, заварил чай, досконально следуя обряду очищения, и погрузился в медитацию.

Одну за другой осушая чашки медленными глотками, воин пытался думать о чем-нибудь приятном, но каждый раз, когда взгляд Нрэна падал на туго перебинтованную руку, покрытую толстым слоем целительной мази, все тщательно собранные крохи спокойствия в дикой панике бросались врассыпную. Воин вздыхал и терпеливо начинал собирать их заново.

А время неумолимо. Оно плетется как черепаха, когда больше всего на свете желаешь его поторопить, и неудержимо мелькают мгновения, если мечтаешь, чтобы оно застыло навсегда. Приближался обеденный час. Маленькие часы на черном столике у стены навязчиво подсказывали об этом хозяину. Тот, стараясь не смотреть на них, продолжал пить чай, хватаясь за свое внешнее спокойствие и тишину как за последнюю тонкую нить спасения.

Но так устроен мир: все кончается, даже чай, не говоря уж о времени. Принц понял, что больше медлить нельзя, иначе он впервые в жизни опоздает на официальный обед. Осторожно поставив любимую чашку на черный столик, бог поднялся с подушек и шагнул к двери. Решительно, чтобы не осталось времени на сомнения, Нрэн распахнул ее и замер: у самого порога лежало нечто. Безумный загнанный взгляд принца остановился на вещи, имевшей вполне невинный для стороннего наблюдателя вид, и оторваться уже не смог. Нрэн опустился на колени и поднял ее с пола. Знакомый запах, нежное кружево под пальцами… Бог понял, что на обед он сегодня не пойдет, проще умереть. И не было сил выяснять, кто подбросил ему эту вещь, преодолев все меры защиты. Боль, страсть, неистовое всепоглощающее желание требовали хоть какого-то выхода.

Зажав в руке находку, мужчина побрел в маленькую потайную комнату без окон. Приложив руку к деревянной панели, Нрэн прошептал одними губами слово-ключ и, толкнув дверь, вошел внутрь. Скинув у входа халат, побрел босиком по мягкому золотистому ковру к портрету.

Элия смеялась над ним, Элия в черно-серебристом платье с низким, низким почти до неприличия, сводящим с ума декольте. Смеялись безжалостные серые глаза принцессы, самой прекрасной, самой желанной женщины во вселенной.

Неизменные боль и восторг охватили душу бога, когда он прислонился к стене рядом с портретом и зашептал, срываясь на крик:

— Элия, я люблю тебя! Что же ты делаешь с моей душой, ведьма? Она нужна тебе, так возьми. Я люблю тебя, люблю! Люблю!!!

Элия смеялась над его словами. Тонкие пальцы играли костяным веером. Тем самым, что когда-то на балу безжалостно рассек его губы в кровь, когда принц не смог поддержать беседу. Какая беседа, он тогда не в состоянии был даже сдвинуться с места, ее декольте лишило его дара речи и последних мозгов! Изящный костяной веер в совершенной руке. Кровь и восторг от сознания ее прикосновения… Он потом украл этот веер, — припугнул пажа и приказал принести его. Все было так легко. Как всегда, не понадобилось даже денег. А за портрет он заплатил щедро. Руководствуясь вкусом заказчика, художник опустил и так глубокое декольте сверх всякой меры, едва не шагнув за грань приличия. Принц проследил, чтобы вдова получила те деньги и достойное содержание…

Нрэн лег на ковер, все еще глядя на портрет, и поднес недавнюю находку к губам, вдохнул пьянящий желанный запах. Элия смеялась над ним.

'Пусть. Все равно, — обреченно решил воин, любуясь изображением. — Да, я дурак, идиот, смейся. Смейся надо мной, любовь моя, смейся, сколько хочешь. Я и сам посмеялся бы над собой, если бы мог…'

Глава 13. О театральном искусстве и искусстве воскрешения

'Весь мир — театр. В нем женщины, мужчины — все актеры.

У них свои есть выходы, уходы….'

У.Шекспир.

Старшего племянника короля голодные и вечно-голодные (имеется в виду принц Кэлер) родственники, принося в жертву свой аппетит, прождали без малого пять минут. Принцы пребывали в полном недоумении, не зная, что делать дальше. Прежде педант Нрэн никогда не опаздывал на официальные трапезы.

Трагическое положение спасла Элия. Она вспомнила о друге кузена, который нынче утром собирался в дорогу. Решив, что Нрэн, следуя каким-нибудь неизвестным серому большинству воинским обычаям, слишком занят проводами Ларса, и успокоившись на этом, все кинулись к столу.