Е. Кочешкова - Шут

Она отложила гребень в сторону и устало прикрыла глаза. Маму Элея помнила очень хорошо: когда та ушла в иной мир, принцессе уже шел двенадцатый год. Королева Таэна была похожа не нее саму сегодняшнюю, только еще более утонченная и нежная. В детстве Элее казалось, ее мать — совсем как сказочная фея… А теперь она вдруг поняла, что у Таэны и было нечто общее и с Патриком… Какая-то внутренняя хрупкость, которую нельзя увидеть глазами, можно только почувствовать.

«Он здесь… — думала Элея, забираясь в постель и укутываясь теплым одеялом, — Завтра. Завтра я, наконец, поговорю с ним»…

4

Утро было морозное, и служанки щедро натопили камин в комнате королевы, чтоб ей не пришлось озябнуть, одеваясь. Одна из них принесла теплую воду, другая приготовила платье и украшения для волос. Через щелку плотных зимних занавесей, хранящих постель от сквозняков, Элея видела, как девушки ходят по комнате, занимаются своими обычными делами. Королева знала — у нее нет времени нежиться в постели, но это пробуждение, вопреки обычному, было таким светлым и полным радостного ожидания, что она позволила себе еще немного подремать, наслаждаясь непривычной гармонией. Плывя в тумане полусна, Элея слушала, как трещат смолистые дрова и тихо переговариваются девушки. Звуки доносились будто издалека и казались почти музыкой.

«Патрик… Патрик здесь. Мой шут».

Она длинно, застонав от удовольствия, потянулась и распахнула глаза, а потом откинула край балдахина.

— Доброе утро, Ваше Величество! — тоненькая Рия тут же оказалась рядом и с поклоном протянула ей горячее влажное полотенце. Вторая служанка, Саэль, улыбаясь, забралась к Элее в постель и принялась чесать ее волосы, чтобы потом уложить в несложную, но красивую прическу. Обе девушки были совсем молоденькие, Давиан нашел их специально для дочери, сочтя, что ей пойдет на пользу общение с юными девочками. Когда Элея только вернулась в Брингалин, она больше походила на каменную статую. Строгое воспитание не позволяло королеве жалеть себя и лить слезы, хотя именно этого ей хотелось больше всего. Выплакаться, выплеснуть всю боль… А вместо этого она продолжала делать вид, будто раны, нанесенные ей Руальдом, не имеют никакого значения. Будто их вовсе нет.

Когда с туалетом было закончено, она отпустила девушек и коротко помолилась, стоя у окна и глядя на белый город внизу. Королева просила об одном — лишь бы ее отец оставил в живых ее мужа. До суда — еще несколько дней, за это время она должна найти ровно столько доводов, сколько нужно, чтобы убедить Давиана не лишать Руальда жизни. Элея не знала специальных молитв, какие читали в храмах, ей это было не нужно. Она всегда считала, что с богами нужно говорить не заученными фразами, а сердцем. На Белых Островах, как и в Закатном Крае, чтили святую триединую семью — Отца, Мать и Дитя их. Мужчины обычно молились Отцу, женщины чаще — Матери, хотя по сути все трое были лишь проявлением единой божественной сущности.

После вчерашнего веселья Брингалин просыпался медленно. В тронном зале, который одновременно был и трапезной, вяло завтракали лишь трое лордов. Все они выглядели изрядно помятыми и не вполне осознающими окружающую действительность. Едва взглянув на них, Элея сделала вывод, что накануне господа дворяне порадовали себя не только вином. Употребление кумина вперемешку с табаком не считалось на Белых Островах чем-то особенным. Многие полагали, что курение «доброй травки» гораздо менее пагубно для здоровья, нежели спиртное. В таком виде она жизнь, конечно, не продлевает, но и вреда большого не наносит, за исключением легкой дезориентации поутру.

Элея никогда не позволяла себе таких удовольствий. Еще в детстве наставница доходчиво объяснила ей, что тот, в чьих руках лежат бразды правления, не имеет права даже на краткий срок отуманивать свое сознание. Да и вообще, женщина должна пахнуть духами, а не дымом.

«А Пат-то!» — Элея вспомнила вчерашнюю ухмылку лекаря Тироя. — В какой момент успел попробовать? Теперь, наверняка, еще спит, — она присела за стол в стороне от лордов и наблюдала, как Лиза, улыбчивая служанка с кухни, поспешно накрывает для нее завтрак.

На Белых Островах у монархов не было привычки обосабливаться от своих подданных — все они трапезничали в тронном зале вместе с другими обитателями дворца. Здесь же король встречал гостей любого сословия, здесь проводились и балы, и судебные разбирательства. Зал имел внушительные размеры: вдоль трех его стен протянулись широкие столы, способные вместить без малого сотню человек. У главного из них, в самом центре возвышался трон короля, соседние места полагались для особенно приближенных к монарху людей — обычно членов семьи и Совета. В детстве, когда другие дети обычно строят шалаши из стульев, Элея любила воображать, что все пространство под столами — это ее волшебный лабиринт. Пробираясь между сколоченными крест-накрест ножками, она представляла себя героиней сказки, которая должна пройти череду испытаний, чтобы получить взамен право на исполнение желания. Она загадывала — если никто не войдет в зал, пока она проходит лабиринт от начала до конца, то, например, строгая гувернантка позволит ей вместо урока хороших манер погулять в саду и поиграть с сыном цветочницы…

Элея невольно улыбнулась, вспомнив эту детскую забаву. Даже став взрослой, она сохранила смешную привычку загадывать… Если удастся вышить цветок прежде, чем перестанут звонить храмовые колокола, то отец вернется с победой. Если дойти до фонтана раньше, чем туча скроет солнце, то Патрик приедет вместе с ним…

В эти долгие дни, наполненные ожиданием, тревогой и надеждой, она часто думала, как сказать шуту то главное, ради чего она отправляла в Золотую послание с птицей-вестником. У королевы было достаточно времени, чтобы много раз по ролям проиграть этот разговор. И теперь, когда, Пат наконец оказался в ее родном замке, Элее хотелось сделать это поскорее.

Боги, похоже, услышали ее пожелания — не успела королева окончить трапезу, как на пороге зала возник заспанный и слегка всклокоченный господин Патрик собственной персоной. К удивлению Элеи, он, в отличие от лордов, выглядел абсолютно вменяемым. Значит Тирой, доложивший ей о причине вчерашней задержки шута к ужину, все-таки ошибся. Не было там никакого кумина. После курения «приправки» дорогой гость навряд ли был бы столь оживлен с утра.

Увидев ее, Патрик заулыбался, да так радостно и искренне, что, казалось, от него исходит свет. Подойдя к ней, он опустился на одно колено и склонил голову:

— Ваше Величество… — о боги! А она уже и забыла, как нежно звучит этот голос…