Лоис Буджолд - Священная охота

Бог мягко произнес:

— Он не может войти в Мои врата, пока не избавится от этих духов.

Йяда сделала шаг вперед и умоляюще протянула руки к Сыну Осени.

— Чего ты хочешь от нас, господин?

Взгляд бога охватил всех стоящих перед ним.

— Освободите его, если будет на то ваша воля, чтобы он смог войти в царство богов.

— Ты желаешь, чтобы мы определили судьбу другого человека? — прошептала Йяда. — Не только в земной жизни, но в вечности?

Сын Осени склонил набок увенчанную венком голову.

— Ты же однажды сделала для него выбор, не так ли?

Губы Йяды приоткрылись, потом сжались — не то от страха, не то от благоговения.

Он тоже должен бы испытывать благоговение, подумал Ингри. Должен был бы упасть на колени… Вместо этого он чувствовал головокружение и гнев. Преклонение Йяды перед богом вызывало у него одновременно острую зависть и отвращение: как будто он смотрит на солнце в маленькую дырочку, в то время как Йяда свободно любуется светилом.

«Но если бы мои глаза видели все шире, не ослепил бы меня этот свет?»

— Ты готов… готов взять его на свои небеса, господин? — с изумлением и яростью спросил Ингри. — Он убивал — не ради защиты собственной жизни, а из-за безумия и злобы. Он пытался украсть власть, по праву ему не принадлежащую. Если я правильно догадываюсь, он покушался на жизнь собственного брата. Он был готов изнасиловать Йяду, если бы смог, и продолжать убивать — для собственного развлечения!

Сын Осени поднял руки. Они сияли, словно на них падал свет осеннего солнца, отраженный лесным потоком.

— Мои руки изливают милосердие, как полноводную реку, воин-волк. Разве ты хотел бы, чтобы я отмеривал его в соответствии с заслугами человека, как аптекарь из пипетки? Хотел бы ты стоять по пояс в чистой воде, оделяя по капле людей, умирающих от жажды на иссушенном берегу?

Ингри растерянно молчал, но Йяда решительно ответила:

— Нет, господин, я этого не хотела бы. Допусти его к своей реке, пусть он погрузится в ее бурное течение. Его потери — не выигрыш для меня, заслуженное им наказание меня не порадует.

Бог ослепительно улыбнулся девушке. По ее лицу текли серебряные слезы — они казались благословением.

— Это несправедливо, — прошептал Ингри. — Несправедливо по отношению ко всем тем, кто… кто пытался не свернуть с пути.

— Ах, но я же не бог правосудия, — протянул Сын. — Разве вы оба предпочли бы предстать перед Отцом?

Ингри судорожно сглотнул: он совершенно не был уверен, что этот вопрос — риторический; не был он уверен и в том, что случится, если он скажет «да».

— Пусть выбирает Йяда. Я подчинюсь.

— Увы, от тебя требуется большее, чем просто отойти в сторону, воин-волк. — Бог показал на Болесо. — Он не сможет войти в Мое царство, отягченный всеми этими изувеченными духами. Эта дверь — не для них. Изгони их из него, Ингри.

Ингри оглядел животных, заточенных за ребрами Болесо.

— Выпустить их из этой клетки?

— Если ты предпочитаешь такую метафору, то да. — Медные брови бога сошлись на переносице, но в глазах сверкало веселье. Волк и леопард теперь сидели с обеих сторон от стройных обутых в охотничьи сапоги ног и не мигая смотрели на Ингри.

Ингри прочистил горло.

— Как это сделать?

— Позови их.

— Я… я не понимаю…

— Соверши то, что делали твои предки друг для друга, творя последние очистительные обряды Древнего Вилда. Разве ты не знал? Когда они обмывали тело и заворачивали в саван, шаманы занимались душой усопшего. Каждый должен был помогать товарищу, был ли он просто воином, владевшим духом животного, или великим магом, пройти сквозь врата в конце жизни, и каждый мог рассчитывать на такую помощь. Великая цепь — рука в руке, голос за голосом, прошедшие очищение души, возносящиеся непрерывным потоком… — Голос бога смягчился. — Отзови эти несчастные создания, Ингри кин Волфклиф. Спой песнь, которая дарует им покой.

Ингри стоял, глядя на Болесо. Широко раскрытые глаза принца смотрели на него с мольбой.

«Думаю, глаза Йяды тоже были широко раскрыты и умоляли той ночью. Разве проявил ты к ней милосердие, мой никчемный принц? И к тому же я совершенно не умею петь».

Ингри заметил, что Йяда пристально и с надеждой смотрит на него.

«Во мне нет милосердия, леди. Придется мне позаимствовать его у тебя».

Ингри сделал глубокий вдох и потянулся в глубь собственного существа. Потом проследил взглядом за одним вьющимся в клетке из ребер духом и протянул руку.

— Выйди на свободу!

Первый дух пролетел у него между пальцев, испуганный и растерянный, и исчез вдали. Ингри взглянул на бога.

— Куда?..

Взмах сияющей руки обнадежил его.

— Все хорошо. Продолжай.

— Выйди…

Один за другим темные вихри вырывались из Болесо и рассеивались в ночи… или в лучах рассвета. Что бы это ни было, все духи уплывали в какое-то «сейчас» вне времени, как казалось Ингри. Наконец Болесо, все еще безмолвный, был освобожден от всех пятен тьмы.

Ингри увидел перед собой юного бога, сидящего на рыжем жеребенке и протягивающего руку принцу. Болесо с сомнением и страхом смотрел на него снизу вверх, и Ингри услышал, как Йяда судорожно втянула воздух. Но тут Болесо вскарабкался на спину жеребенка позади бога. На лице принца было написано изумление, хотя и не радость.

— Думаю, что его душа все еще ранена, господин, — сказал Ингри с непонятно откуда взявшейся уверенностью.

— Ах, но я знаю великолепного целителя там, куда мы отправляемся, — ликующе рассмеялся бог.

— Господин… — прошептал Ингри, глядя, как бог без помощи узды разворачивает своего скакуна.

— Да?

— Если каждый племенной шаман освобождал своего товарища, а тот — своего… — Ингри с трудом сглотнул. — Что случится с самым последним шаманом?

Взгляд Сына Осени был загадочным. Он протянул руку, почти коснувшись сияющим пальцем лба Ингри. На мгновение Ингри показалось, что бог ничего ему не ответит, но потом Сын Осени пробормотал:

— Это нам еще предстоит выяснить.

Он ударил пятками рыжего жеребенка, и они исчезли.

Ингри заморгал.

Он наполовину лежал на жестком камне, наполовину сидел, привалившись к стене, глядя вверх, на купол храма Сына. Его окружало кольцо обеспокоенных людей — Геска, встревоженная леди Хетвар, двое-трое незнакомцев.

— Что случилось? — прошептал Ингри.

— Вы потеряли сознание, — хмурясь, ответил Геска.

— Нет… Что случилось у катафалка? Только что?

— Сын Осени забрал душу принца Болесо, — сказала леди Хетвар, оглянувшись через плечо. — Этот милый рыженький жеребеночек буквально уткнулся в него носом — тут уж сомневаться не приходится. Все испытали облегчение.