Ярослав Коваль - Пылающий Север

Потихоньку смеркалось. Мы и так-то добрались до нужного места к вечеру, так что ночная тьма не заставит себя долго ждать. А вместе с нею и ночная прохлада. Здесь вам не юг, и слава богу. Хоть есть возможность продышаться. Машинально я принялся подсчитывать, сколько же времени у нас есть, чтоб повоевать с минимальным комфортом. Пожалуй, чуть более полутора месяцев, но ближе к концу ночи станут ещё холоднее, и если не для меня, то для многих из моих людей это станет настоящей проблемой.

— Милорд собирается оставаться здесь на ночь? — спросил меня один из моих телохранителей, Ашад.

— Пожалуй. Сорганизуй сеанс связи с командным пунктом. Перекинусь парой слов с Аканшем… Что — уже готово? Да, сейчас… Мои приветствия, дружище. Значит, ситуация следующая. — И я подробно изложил то, что увидел, а также свои соображения. — Есть такие же скопления войск в других местах?

— Есть. Почти у самого побережья. У Заводи век.

— Итого, значит, только в двух местах…

— Милорду нужно возвращаться.

— Нас никто не слышит, переходи на «ты»! Завтра же отправлюсь обратно. Ночью по засекам ходить не собираюсь.

— Естественно, понимаю. Но сразу же на рассвете…

— Разберусь сам, что и когда мне делать. Если вдруг возникнет опасная или внештатная ситуация, сигнал тревоги я отправлю тебе, а ты уж транслируй всем, но с толком.

— Я сманеврирую резервом. Не буду дёргать лесовиков. Они все на своих местах и давно наготове. Пусть там и остаются.

— Делай, как считаешь нужным, мне по таким мелочам не докладывайся. Всё. — Я прервал связь и, поглаживая переплетение хрустальных трубок, плотное, как точёный из камня ажурный орнамент, посмотрел на Осмеша. — Вот что… Можешь меня провести по засекам ночью?

— Хоть с завязанными глазами, милорд. Желаете вернуться обратно?

— Ни в коем случае. Хочу взглянуть, что они там городят. Сверху было плохо видно. Хорошо бы ночью пройти часть пути, чтоб к передним наблюдательным пунктам выйти до рассвета. Нет, дальше я не сунусь, очень надо. Но взглянуть должен. Могу, например, на дерево влезть и посмотреть оттуда.

— Могут снять стрелой. У них вроде есть дальнобойные арбалеты.

— Ты прав. Значит, попробую с земли посмотреть. Из кустов.

— Они могут пойти на нас сразу же после рассвета. И тогда милорд окажется в атакуемой зоне.

— Надеюсь, что так. Мне б хоть одним глазом взглянуть. Я бы уже многое мог понять и рассказать потом своим магам. А самой магии не очень-то боюсь. В этом преимущество «чистого».

— Чары наверняка будут действовать массово, на местность. От таких чистота не защитит.

— Ну если б они могли выжечь лес, давно б уже это сделали. Либо не могут, либо почему-то не хотят. Значит, это будет что-то, нацеленное чисто на людей. Но на обычных, не инертных в магическом плане людей. На таких, как я, маги никогда не рассчитывают.

— Боюсь, что не разбираюсь в таких вещах, милорд, — признался Осмеш.

— Поэтому просто проведи туда, куда я сказал.

— Прошу прощения. Слушаюсь.

Что ж, дежурная фраза, которую в ближайшее время окружающие не забудут, как и протокольные правила общения с такими шишками, как я. Никому больше не хочется быть разжалованным или наказанным как-то иначе.

Мы поужинали из общего котла, хотя на этом пришлось настаивать. В кладовой при домишке-убежище имелось некоторое количество деликатесов, по уставу предназначенных для раненых, ведь раненые бывают разные, и нужно им разное. Мне собирались готовить именно из этих припасов, даже не спрашивая моё мнение на сей счёт. Но я категорически приказал спрятать всё вынутое обратно и с удовольствием навернул обычной мясной каши. И вовсе не потому, что хотел как-то по-особенному выглядеть в глазах этих людей, хотя мнение солдат о моей особе всегда меня интересовало.

Просто иногда хотелось и простой пищи взять в рот. Пожалуй, после путешествия по северным лесам и сидения в подземельях, где тоже хватало экзотических угощений, словно специально запасённых для высочайшей инспекции, у меня долго ещё будет стойкое неприятие изысканных яств в походных условиях.

Лёг спать буквально на пару часов, уставший до трясучки, но после заката безропотно поднялся, на равных с телохранителями выбрал и взвалил на себя сумку с вещами и припасами. Даст судьба, в случае нападения меня не отличат от моих спутников. Чем я вообще могу так уж значительно выделиться на их фоне? Одет и обут я, как они. Снаряжён примерно так же. По перстню на пальце, конечно, меня отличит любой имперец, но они-то не имперцы. Ещё меч — моё оружие по-настоящему великолепно. Однако чужаки и в местном оружии, по идее, разбираться не должны, на глаз разве отличат дорогое и роскошное от простого и функционального, если первое не помечено, как корова колокольчиками, золотой отделкой и вставками из драгоценных камней? Нет, конечно.

Ночной лес всегда заставлял меня нервничать. Я вырос на севере, где ночная тьма летом — скорее исключение, чем правило. Но даже под Архангельском, где я родился и вырос, ночью в лесу бывало… темновато. Плохо видно. И меня, городского жителя, это выбешивало. Здесь, в Серте, гуляя после полуночи в густой чаще, можно было с некоторым трудом различить стволы и не влепиться в них башкой. Но это всё. Кусты, кочки и ямы под ногами отыскивай хоть на ощупь, можешь по-настоящему прочувствовать, что такое — внезапно ослепнуть.

Правда, Осмеш без труда решил эту проблему. Дождался, когда на западе погаснет последний багрянец в густой зелени древесных крон, когда вокруг сгустится относительно непроглядная тьма, и вынул пузырёк с уже знакомым мне средством.

— По капле на ладонь, — тихо предупредил он, гася рукой магический факел. — Прошу милорда принять средство первым.

Я слизнул с пальцев неприятное на вкус лекарство, и свет звёзд ударил мне в лицо. Он был рассеянным, затуманенным, потому что небо постепенно затягивали облака, но это не ослабляло, а лишь размазывало свет по всему небосклону. Теперь для меня он сиял, как одна огромная люминесцентная лампа. К этому просто надо было привыкнуть.

Я вспомнил вдруг ночное небо у себя на родине. Оно было совсем иным, потому что снизу его всегда подпирали негаснущие огни большого города. Примерно так я сейчас и видел, как бывало во время прогулки по ночной Москве (Архангельск в этом смысле плёлся далеко в хвосте). Но поправка — там были и фонари, и витрины, и рекламы с подсветками домов, и чужие окна, источающие электрическое сияние. А здесь — только усилившаяся в десятки раз способность человеческого глаза воспринимать самые лёгкие намёки на свет.

Она как раз должна была иссякнуть к рассвету.