Анджей Сапковский - Меч Предназначения

– Эрвилл…

– …сразу: обручаться – и точка. А я его не хочу. Этого Кистрина. Бабушка сказала…

– Так тебе противен князь Кистрин?

– Я не хочу его, – гордо сообщила Цири, музыкально потянув носом. – Он толстый, глупый и у него скверно пахнет изо рта. Прежде чем я туда поехала, мне показали портретик. А на портретике он толстым не был. Не хочу я такого мужа. И вообще – не хочу я никакого мужа.

– Цири, – неуверенно проговорил ведьмак, – Кистрин еще ребенок, как и ты. Через несколько лет из него может получиться вполне приятный юноша.

– Ну так пусть мне пришлют другой портретик через несколько лет, – фыркнула она. – И ему тоже. Потому как он сказал мне, что на портрете, который ему показали, я была гораздо красивее. И признался, что любит Альвину, фрейлину двора, и хочет быть ее рыцарем. Видишь? Он меня не хочет, и я его не хочу. Так зачем же обручаться?

– Цири, – проворчал ведьмак. – Он – князь, ты – княжна. Князья и княжны женятся именно так, а не иначе. Таков обычай.

– Ты говоришь, как все они. Думаешь, если я маленькая, то мне можно наврать?

– Я не вру.

– Врешь.

Геральт замолчал. Браэнн, шедшая впереди, оглянулась, удивленная, вероятно, тишиной. Пожав плечами, пошла дальше.

– Куда мы идем? – угрюмо спросила Цири. – Я желаю знать!

Геральт молчал.

– Отвечай, когда тебя спрашивают! – проговорила она грозно, подтвердив приказ громким хлюпаньем забитого вконец носа. – Ты знаешь, кто… кто на тебе сидит?

Он не отреагировал.

– Отвечай, не то укушу за ухо! – крикнула она.

Ведьмаку это надоело. Он стащил девчонку с закорков и поставил на землю.

– Слушай, ты, сопливка, – сказал он резко, расстегивая пряжку ремня. – Сейчас я положу тебя на колено, стяну трусики и всыплю по попке ремнем. Никто меня не удержит, потому что здесь не королевский двор, а я тебе не придворный и не слуга. Сразу пожалеешь, что не осталась в Настроге. Поймешь, что лучше быть княжной, нежели потерявшейся в лесу соплячкой. Потому что княжна – ты права – может вести себя несносно. И даже тогда княжну никто не посмеет отстегать по попке ремнем, разве что князь. Лично.

Цири скорчилась и несколько раз шмыгнула носом. Браэнн, опершись о дерево, равнодушно глядела на них.

– Ну как? – спросил ведьмак, накручивая ремень на руку. – Будешь вести себя прилично и достойно? Если нет, приступаем к порке ее королевского высочества. Ну? Да или нет?

Девочка захлюпала и зашмыгала носом, потом поспешно кивнула несколько раз.

– Будешь себя вести прилично, княжна?

– Буду, – буркнула она.

– Скоро стемнеет, – проговорила дриада. – Пошли, Гвинблейдд.

Лес поредел. Они шли через песчанистые молодняки, через вересковые заросли, через затянутые мглой луга, на которых паслись стада оленей. Становилось все холодней.

– Благородный господин… – проговорила Цири после очень долгого молчания.

– Меня зовут Геральт. В чем дело?

– Я ужасненько хочу есть.

– Сейчас остановимся. Скоро стемнеет.

– Я не выдержу, – захныкала она. – Я не ела с…

– Не канючь. – Он полез в мешок, вытащил кусок солонины, небольшой кружок сыра и два яблока. – Получай.

– Что это такое, то, желтое?

– Солонина.

– Я это есть не стану, – буркнула она.

– Ну и прекрасно, – сказал он невнятно, засовывая солонину в рот. – Съешь сыр. И яблоко. Одно.

– Почему одно?

– Не крутись. Съешь оба.

– Геральт?

– Э?

– Благодарю.

– Не за что. Ешь на здоровье.

– Я не… Я не за это. За это тоже, но… Ты спас меня от той тысяченожки… Бррр… Я чуть было не умерла со страху…

– Чуть не умерла, – серьезно подтвердил он и при этом подумал: «Чуть не умерла исключительно болезненным и мерзостным образом». – А благодарить ты должна Браэнн.

– Кто она?

– Дриада.

– Духобаба?

– Да.

– Так она нас… Они похищают детей?! Она нас похитила? Э-э-э, ты же не ребенок. А почему она так странно разговаривает?

– Говорит как говорит. Разве это важно? Важно, как она стреляет. Не забудь ее поблагодарить, когда остановимся.

– Не забуду, – она засопела.

– Не вертись, княжна, будущая княгиня Вердэна.

– Не буду я, – буркнула она, – никакой княгиней.

– Хорошо, хорошо. Не будешь княгиней. Станешь хомячком и будешь жить в норке.

– Неправда! Ничего ты не знаешь!

– Не пищи мне в ухо. И не забывай о ремне!

– Я не буду княгиней. Я буду…

– Ну? Кем?

– Секрет.

– Ах вот оно что. Секрет. Прелестно. – Он поднял голову. – Что случилось, Браэнн?

Дриада остановилась, пожала плечами, поглядела на небо.

– Я устала, – сказала она мягко. – И ты, наверно, устал тащить ее, Гвинблейдд. Тут остановимся. Сейчас стемнеет.

3

– Цири?

– У? – Она потянула носом, шелестя веточками, на которых лежала.

– Не холодно?

– Нет, – вздохнула она. – Сегодня тепло. Вот вчера… Вчера я ужасненько замерзла, ой-ей.

– Чудно, – заметила Браэнн, расслабляя ремешки длинных мягких сапожков. – Такая малышка, а так далеко в лес зашла. И мимо дозорных прошла, и через мочагу прошла, и через чащобу. Крепкая, здоровая и храбрая. Она взаправду годится… Годится нам.

Геральт быстро взглянул на дриаду, на ее блестящие в полумраке глаза. Браэнн оперлась спиной о дерево, сняла повязку, рассыпала волосы движением головы.

– Она вошла в Брокилон, – проговорила тихо, упреждая комментарии Геральта. – Она наша, Гвинблейдд. Мы идем в Duen Canell.

– Госпожа Эитнэ решит, – кисло улыбнулся ведьмак, понимая в то же время, что Браэнн права.

«Обидно, – подумал он, глядя на вертящуюся на зеленой постели девочку. – Такая бойкая малышка. Где я ее уже видел? Неважно. Но обидно. Мир так велик и так прекрасен. А ее миром будет всего лишь Брокилон, до конца дней ее. Быть может, немногих дней. Может, только до того дня, когда она упадет в папоротники под свист стрел и крики, погибнет в бессмысленной бойне за лес на стороне тех, кому суждено проиграть. Суждено. Рано или поздно».

– Цири?

– А?

– Где живут твои родители?

– У меня нет родителей, – потянула она носом. – Они утонули в море, когда я была маленькой.

«Так, – подумал он, – это многое объясняет. Княжна, дитя покойной княжеской пары. Кто знает, не третья ли дочь после четырех сыновей. Титул, практически значащий меньше, чем титул камергера или конюшего. Болтающееся при дворе пепельноволосое и зеленоглазое нечто, которое надобно как можно скорее пристроить, выдать замуж. Как можно скорее, пока она не успела созреть и превратиться в маленькую женщину, грозящую скандалом, мезальянсом или инцестом, что вовсе не так уж и сложно в общей дворцовой спальне».