Бекка Фитцпатрик - О чем молчат ангелы

Жюль нажал мне ладонями на плечи, заставляя сесть. Холодный металл скользнул глубже в джинсы.

— Дай свой мобильный, — приказал он, вытянув руку.

— Я его в машине оставила.

— Хочешь играть со мной в игры? — со смехом спросил он. — Твоя подруга заперта тут рядом. Если будешь играть со мной, она обидится, что ее не позвали. Придется придумать для нее отдельную маленькую игру.

Получив от меня телефон, он согнул его пополам с какой-то нечеловеческой силой.

— Теперь мы только вдвоем. — Жюль сел на стул напротив и вальяжно вытянул ноги, свесив одну руку со спинки стула. — Давай поболтаем, Нора.

Я рывком вскочила со стула, но не успела пробежать и четырех шагов, как он схватил меня за талию и швырнул обратно.

— У меня когда-то были лошади, — задумчиво сказал он. — Давным-давно, во Франции, у меня была целая конюшня прекрасных лошадей. Больше всего я любил испанских. Их ловили, диких, на воле и доставляли сразу ко мне. За несколько недель мне удавалось их укротить. Но иногда попадались лошади, которые не хотели подчиняться. Знаешь, что я делал с лошадьми, которые отказывались подчиняться?

Вместо ответа я вздрогнула.

— Не упирайся, и с тобой ничего не случится, — пообещал он, но я не поверила.

Его глаза сверкали лживым блеском.

— Я видела в библиотеке Элиота. — Мой голос неожиданно дрогнул. Элиот мне не нравился, и я ему не доверяла, но он не заслуживал долгой и мучительной смерти. — Что ты с ним сделал?

Он придвинулся ближе, словно собираясь поделиться секретом.

— Если хочешь совершить преступление, никогда не оставляй улик. Элиот очень глубоко увяз. Он слишком много знает.

— Вот почему я здесь? Из-за того, что нашла статью о Кирстен Халверсон?

— Элиот забыл упомянуть, что ты знаешь о Кирстен, — ухмыльнулся Жюль.

— Это он ее убил… или ты? — спросила я, повинуясь внезапному порыву.

— Мне нужно было испытать верность Элиота, и я выбрал самое важное. Элиот учился в Кингхорне на стипендии, и ему не давали об этом забыть. Ни на секунду. Пока не появился я. Я стал его благодетелем, и, в конце концов, выбор встал между мной и Кирстен. Если короче, между деньгами и любовью. Очевидно, не очень-то приятно быть нищим среди принцев. Я его купил и убедился, что смогу на него положиться, когда дело дойдет до тебя.

— Но почему я?

— Ты еще не поняла? — Луч света осветил жестокую гримасу, исказившую его лицо, и темные глаза. — Я играл с тобой. Дергал за веревочку. Ты служила своего рода проводником, ведь тот, кому я мечтаю причинить боль, сам ее не чувствует. Ты ведь знаешь, о ком я?

Мое тело отказывалось слушаться, перед глазами все расплылось, лицо Жюля было похоже на импрессионистскую картину — лишь размытые, общие очертания. Кровь отхлынула от сердца, и я почувствовала, что начинаю сползать со стула. Такое случалось уже не раз, это означало, что мне нужны таблетки железа. Немедленно.

Он снова ударил меня по щеке.

— Соберись. О ком я говорю?

— Я не знаю, — еле слышно прошептала я.

— Знаешь, почему он не чувствует боли? Потому что у него нет человеческого тела. Его оболочка ничего не чувствует. Даже пытать его бесполезно. Ничего. Ни малейшей боли. Ну, есть предположения? Вы много времени проводите вместе. Что же ты молчишь, Нора? Не можешь догадаться?

Я почувствовала, как по позвоночнику пробежала капля пота.

— Каждый год с приходом еврейского месяца хешван он овладевает моим телом на две недели. Две долгие недели. И на все это время я теряю контроль, свободу, выбор. Мне даже не позволено исчезнуть, отдав тело, и вернуться, когда все закончится. Я бы тогда смог убедить себя, что ничего этого не было. Нет, я остаюсь внутри, в темнице моего собственного тела, и чувствую каждую секунду, — его резкий голос превратился в крик. — Знаешь, каково это? Знаешь?

Я молчала, понимая, что говорить сейчас опасно. Жюль хрипло, сквозь зубы, рассмеялся: никогда мне не приходилось слышать более страшного звука.

— Я дал клятву, позволив ему пользоваться моим телом в течение хешвана, — продолжил он, жестко пожав плечами. — Мне было шестнадцать. Он пытками заставил меня поклясться, а потом сказал, что я не человек. Представляешь? Не человек. Сказал, что моя мать, земная женщина, переспала с падшим ангелом. — Он отвратительно ухмыльнулся. На лбу у него блестел пот. — Я не упоминал, что я кое в чем пошел в отца? Как и он, я обманщик. Я могу внушить тебе лживые видения. Заставить тебя слышать голоса.

«Например, вот так. Ты меня слышишь, Нора? Тебе страшно?»

Он постучал пальцем мне по лбу.

— Что там делается, Нора? Ужасно тихо.

Жюль — это Чонси. Он нефилим. Я вспомнила свое родимое пятно и слова Дабрии. В нас с Жюлем течет одна кровь. В моих венах — кровь чудовища… Эта мысль заставила слезу выкатиться из-под моих опущенных век.

— Помнишь нашу первую встречу, когда я прыгнул на твою машину? Темнота, туман, ты была уже на взводе, и мне оказалось так легко обмануть тебя. В тот вечер я пригубил твой страх, и его вкус мне понравился.

— Я бы заметила, что это ты, — прошептала я. — Таких высоких людей немного.

— Ты не слушаешь. Я могу внушить тебе, что захочу. Неужели ты думаешь, что я упустил бы такую заметную деталь, как свой рост? Ты видела то, что я тебе приказал. Неопределенного человека в черной лыжной маске.

Я почувствовала, как по моему ужасу ползет тоненькая трещина. Я не сошла с ума. Все это делал Жюль. Это он сумасшедший. Он может играть в игры с моим разумом, потому что получил эту силу от своего отца — падшего ангела.

— Ты не громил мою комнату, — проговорила я. — А только заставил меня так думать. Поэтому полиция ничего не обнаружила.

Он медленно и со значением зааплодировал.

— Хочешь, расскажу самое смешное? Ты могла закрыться. Я не смог бы залезть к тебе в голову без твоего разрешения, но попытался, и ты не сопротивлялась. Ты так слаба. Это было легко.

Все встало на свои места, но вместо того, чтобы почувствовать облегчение, я ужаснулась своей уязвимости. Открыта настежь. Жюлю ничто не помешает вторгаться в мой разум, если я не научусь закрываться.

— Представь себя на моем месте, — сказал Жюль. — Представь, что твоим телом пользуются год за годом. Представь ненависть такой силы, что ничему, кроме мести, ее не излечить. Представь все силы и средства, потраченные на то, чтобы приблизиться к объекту отмщения, терпеливо ожидая шанса не только отплатить сполна, но и склонить чашу весов в свою сторону. — Он посмотрел на меня. — Этот шанс — ты. Причинив боль тебе, я причиню боль Патчу.

— Ты переоцениваешь то, насколько я дорога Патчу, — при этих словах на лбу у меня выступили капельки пота.