Глен Кук - Суровые времена. Тьма

Но житье под открытым небом, в дождь, да еще посреди ночи, благостному настроению не способствовало.

— Шевелись, люди! Нельзя просто так здесь торчать! Начинай-! те ставить шатры.

Мы взяли с собой шатры нюень бао, которыми те пользовались во время паломничества. В шатры эти были завернуты и одеяла, чтоб остались сухими.

— Кто-нибудь соберите хвороста и разводите костры!

В такую погоду это, пожалуй, проще скомандовать, чем выполнить…

— Бубба-до! Берн людей, сооружайте ограду. А ты… Джоро? Так тебя звать, сержант? — То был один из таглиосцев. — Организуй патрули. Давай-давай! Как знать, нет ли здесь кого желающего пашей смерти?

Ну в такой холод и мокреть, да если еще устал, как пес, и смерти не очень-то забоишься…

Сам я был вымотан до предела, но заставлял себя подавать людям пример. Сари помогала мне, не отставая ни на шаг. Пока я орал и командовал, мы по очереди приглядывали за малышом. Я имел вид того самого крупного исторического громилы, Хромбака Грозного, что командовал своими ордами, держа на руках вонючего младенца.

То Тан — пацаненок хороший, но и ему пеленки менять надо…

Вскоре все были приставлены к делу. Наконец палатки были поставлены, хворост собран, огонь добыт, и мы развели костры, чтобы вскипятить воды и сварить риса. Вода была дождевой, ее собрали при помощи нескольких шатров. За это время все успели вымокнуть до нитки.

Мы даже отослали несколько вязанок хвороста в город, с возвращающимися плотами. Пусть и друзья наши себе чего-нибудь приготовят…

79

Мы так долго жили в самом мерзейшем убожестве, что эта ночь была просто еще одной из привычных трудностей. В то же время у нас была какая-никакая крыша над головой, какая-никакая еда и тепло. Затем начался рассвет, а дождь почти прекратился. Мы с Сари и То Таном забрались в шатер и закутались в одеяла. В кои-то веки я был почти счастлив.

Этот То Тан — замечательный мальчишка. Почти все время молчал, как и Сари, хотя, если ему что-нибудь надо, мог устроить страшный скандал. Впрочем, когда мы устраивались в шатре, он даже не проснулся. Впервые за прошедшую неделю животишко его был полон.

И мой — также.

Мне удалось прекрасно проспать целых четыре часа, пока не пришла беда.

Поначалу ома приняла облик Кы Готы. Я не видел ее с тех пор, как дядюшка Дой уговорил ее переехать из моей комнаты. И, надо сказать, соскучиться как-то не успел.

По причине сна я пропустил тот момент, когда она рывком отдернула полог шатра. А когда я проснулся, она уже плевалась и тараторила на нюень бао и жутко исковерканном таглиосском. Разбуженная Сари сидела среди одеял с раскрытым ртом и слезами на глазах.

То Тан заплакал.

Слезы ребенка проняли даже Кы Готу. Несмотря на злобный характер, она была доброй бабушкой. В душе. В самой ее глубине. Она заговорила с малышом. Ласково!

Тут подоспел Рыжий:

— Мурген! Может, ее назад в озеро отправить?

— Что?

— Она только недавно выбралась из воды. Сказала, кто-то пытался ее убить. Наверное, с плота спихнули. И сдается мне, она сама виновата.

— Это точно, — Сари удивленно уставилась на меня, забыв даже про слезы на глазах. — Однако неладно выйдет — ведь почти родня…

— Э-эх…

Рыжий удалился, покачивая головой.

Раздраженная, Сари принялась что-то объяснять матери на языке жестов. То Таи, разглядывая бабушку, усердно сосал большой палец. Я глубоко вздохнул и шепнул ему:

— Иди к своей папа. Покажи, как умеешь ходить.

Он, конечно, не понял меня, зато Кы Гота поняла и протянула к нему руки.

Насколько я могу судить, То Тан — единственное существо на всем белом свете, питающее к Кы Готе добрые чувства. Он заковылял к ней, и бабушка его мигом забыла о сырости, холоде и усталости.

Сари сердито взглянула на меня. Я пожал плечами и ухмыльнулся.

— Ему снова надо менять пеленки.

Рыжий вернулся, когда я наблюдал за городом. Над нашими кварталами клубился дым…

— Мурген, Бубба-до только что захватил чужой патруль! Он сказал, что они знают о пашем присутствии. Они пробирались к лагерю. Этот тип, Лебедь, с ними.

— Значит, Одноглазый прав. Кого-нибудь ранили?

— Пока что нет.

— Хорошо. Прекрасно. Лагерь они успели увидеть?

Нюень бао здорово замаскировали наш лагерь. Со стороны он, конечно, заметен, но, сколько там пароду, не попять.

— Я думаю, они просто-видели дым. Нападение Буббы-до их жутко удивило.

— Они видели его?

— Да.

— Плохо. Ну может, не разглядели. Ладно. Что сделано, то не вернуть. Оставайся здесь.

Я отправился к Сари и ее матери.

Завидев меня, Кы Гота раскрыла было рот.

— Цыц! — рыкнул я. — У нас беда. Кто может говорить от лица нюень бао?

Старуха усадила ребенка на землю, поднялась и сощурила подслеповатые глазки.

— Там Дак! — крикнула она.

На зов обернулся дряхлый старик. Несмотря на преклонный возраст, он тащил к кострам громадную вязанку хвороста. Кы Гота властно поманила его пальцем. Старикан заспешил к нам, приволакивая ноги.

Я поднялся ему навстречу.

— Здрав будь, отче! Я — тот, с кем решал дела глашатай!

Говорить я старался погромче и помедленнее.

— Я пока не глух, мальчик. И не слеп.

Его таглиосский оказался ничуть не лучше моего.

— Замечательно. Тогда — к делу. Нас обнаружили. Мы не можем знать, каково отношение этих солдат к вашему народу. Если они в дурном расположении духа, я мало чем смогу вам помочь. Ваши воины ходили в разведку. Вы можете скрыться?

Он взирал на меня около двенадцати секунд. Я не отводил взгляда. Сари подошла и встала рядом со мной. Позади, играя с бабушкой, заливался смехом То Тан. Старик перевел взгляд на Сари. На какое-то мгновение он, казалось, заглянул в прошлое — и вздрогнул. Лицо его сделалось еще более непроницаемым.

— Можем.

— Замечательно. Тогда прячьтесь, пока я там разбираюсь. — Я ткнул большим пальцем за спину, в холмы, — Я оповещу Доя, он найдет вас.

Там Дак продолжал мерить меня холодным взглядом. Нет, вовсе не враждебным — непонимающим. Я вел себя не так, как полагалось настоящему чужаку.

— Удачи.

Я повернулся к Рыжему:

— Дела вот какие: нюень бао надо спешить, а я пойду с Лебедем. Пошатаюсь по их лагерю, погляжу, что к чему. Присмотри, чтобы нюень бао скрылись, а потом сделай вид, что все это приготовлено к прибытию наших.

Старик внимательно вслушивался в каждое слово.

— Если кто спросит, — продолжал я, — этих людей здесь никогда не было.

— Но…