Уэлихолн - Торин Владимир

— Фёдор! Да хватит уже! Фёдор! — Мари Петровски взволнованно схватила мужа за руку. — Здесь нет гидрантов! Хочешь устроить пожар?!

Легким взмахом руки она отправила большую часть темно-серых туч на улицу. Впрочем, некоторые из них избежали расправы и поплыли через холл особняка.

— Вик, что там у вас творится?! — раздалось с лестницы — голос принадлежал Кристине. Сестра торопливо спускалась по ступенькам, одновременно отмахиваясь от ползущих к ней туч, которые вновь стали походить на клубы дыма. — Тетя Рэмми снова подожгла дом?!

— Нет, это всего лишь… — начал Виктор.

— Магия! — закончил за него Фред Петровски. — И ничего проще!

— Ой! — Кристина замерла на месте и выпучила глаза, уставившись на гостей, как жаба — на парочку комариков. — Не может быть! Это же… Это…

— Мистер и миссис Петровски! — сняв цилиндр и церемонно поклонившись, представился мужчина. У него были нафабренные смоляные с синеватым отливом волосы.

— Я видела ваши афиши в журнале у тетушки Мэг! — Кристина за какое-то одно мгновение оказалась возле гостей и даже захлопала в ладоши от восторга. — Вик! Это же они — те самые Петровски! Вы выступали в Эдинбурге?

— Только что оттуда, — кивнула гостья. — Небольшое турне. Мы назвали его: «Магия, и ничего проще».

— Мария скромничает, — со значением поднял указательный палец Фред Петровски. Или Фёдор? Виктор уже перестал понимать. Похоже, у каждого из этих гостей было по два имени. — Как жаль (для вас, конечно же!), что вас там не было. Что за зрелище! Какой успех! Мы блистали в свете софитов, а небо грозило свалиться нам на голову! Нас принимали так, что смело можно было дать еще пять-шесть представлений, даже не меняя репертуар и реквизит!

— И все же пропустить канун Дня Всех Святых в Крик-Холле было бы с нашей стороны неразумно, — слегка нахмурив брови, добавила Мари-Мария Петровски.

— Как здорово, что мама вас пригласила к празднику! — восторженно выпалила Кристина и схватила Фреда-Фёдора Петровски за руку. — Я сама провожу вас! Пальто можете повесить здесь. Все вешалки Крик-Холла и наш обувной шкаф в вашем распоряжении. Вы ведь расскажете мне о ваших чудесных выступлениях?

— Несомненно, милая девочка, — многообещающе улыбнулась ей Мари Петровски.

— Постойте! А наши вещи? — заволновался Фред. — Парочка чемоданов да ковровая сумка — они ведь остались снаружи.

— Не беспокойтесь, Виктор все принесет, — тут же уверила Кристина. — Правда, Вик?

Виктору оставалось лишь скрипнуть зубами от досады. Похоже, сегодня он окончательно превратился одновременно в носильщика, швейцара и портье.

Выйдя на улицу (к этому времени напущенный гостями дым уже окончательно развеялся), Виктор едва сдержался, чтобы не вернуться в дом и не заставить этого Фреда Петровски перетаскать весь багаж самому.

Это были не просто «парочка чемоданов да ковровая сумка». У ворот стояли огромные тюки, какие-то ящики, даже затянутые тканью клетки. Похоже, все это доставили на грузовике и просто свалили в кучу: здесь сейчас был весь сценический реквизит Петровски, не хватало разве что огромного алого шатра. Куда ни кинь взгляд, со стенок кофров и ящиков завлекательно улыбались нарисованные лица новоприбывших гостей, будто бы насмехаясь над несчастным Виктором.

— И куда прикажете все это девать?! И главное, почему мне? — Виктор сокрушенно вздохнул. — И что это вообще за издевательство такое?

Багаж четы Петровски молчал, хотя маячащий повсюду выведенный золотыми красками на красном поле лозунг просто не мог сдержаться, чтобы не ответить на риторический вопрос Виктора:

«Магия, и ничего проще».

Высокий сутулый мужчина в клетчатом пальто и темно-синей шляпе выбрел из тумана. Двигался он весьма странно, как будто вместо его ног и рук под костюмом прятались тонкие жерди с надетыми на них перчатками и башмаками: он дергался, спотыкался, то и дело вздрагивал.

Пользуясь тем, что дамы в мехах и джентльмены в цилиндрах шумно общаются у своих припаркованных возле ворот автомобилей, мужчина в темно-синей шляпе незамеченным прошмыгнул в сад через калитку. Затем, воровато оглядываясь по сторонам, он быстро пошагал по дорожке и вскоре оказался у двери.

Дверь особняка была широко открыта. Из дома в холодный вечер лился теплый свет, будто бы гостеприимно приглашая внутрь, но мужчина в темно-синей шляпе замер в нерешительности у порога.

Тут кто-то из стоявших у автомобилей джентльменов заметил его и крикнул:

— Эй, Гарри! Давно не виделись, дружище! Мы здесь!

Тот вздрогнул и шагнул в прихожую.

Это действительно был Гарри Кэндл, но дома он себя сейчас здесь не чувствовал. Стоило переступить порог, как ему тут же стало дурно: в голове помутилось, а глаза начали болеть так сильно, словно их потянули из глазниц за веревочки.

Оглядываясь по сторонам и прислушиваясь к звукам, доносящимся из разных концов дома, Гарри Кэндл двинулся через холл к лестнице. Ступал он осторожно — на носочках, словно боялся выдать свое присутствие скрипом половицы.

Повсюду горел свет, дом сверкал чистотой. Из гостиной доносились громкие голоса, оттуда же, словно из какого-нибудь курительного салона, полз сигарный и сигаретный дым. Судя по вкусным запахам и звукам ссоры из кухни, все три хозяйки как раз готовили ужин для прибывших гостей…

Лишь подумав о супруге и ее сестрах, Гарри Кэндл вздрогнул и бросился к лестнице. Едва не переломав себе ноги о стоявшие там чемоданы, он вприпрыжку помчался вверх по ступеням.

В тот же миг, как Гарри Кэндл скрылся на лестнице, его старший брат Джозеф, хлопнув дверью библиотеки, пронесся по коридорчику и на всех парах вылетел в холл.

Джозеф был так взволнован и испуган, что сам на себя не походил. Его щеки, лоб и лысая макушка покрылись испариной. Он тяжело дышал и вообще выглядел так, словно только что заметил, как его толстая тень взяла нож и отрезала себя от него, после чего, показав ему неприличный жест, отправилась прогуляться в одиночку.

— Как такое может быть? — пробормотал он, суматошно оглядываясь по сторонам, словно ища кого-то.

Холл был пуст.

— Джозеф, ты переоденешься уже или нет? — раздалось громогласное из кухни. Голос жены вывел Джозефа Кэндла из ступора. — Уже почти все гости прибыли, а ты в этом ужасном халате!

«Проклятье! — подумал толстяк. — И откуда она знает?»

— Уже иду, дорогая! — воскликнул Джозеф. — Спешу переодеться, пока… — все остальное он продолжил задумчивым шепотом, — кто-нибудь меня не увидел…

Напротив коридорчика, который вел в библиотеку, на стене висело большое овальное зеркало в витой раме — кажется, он просто увидел промелькнувшее в нем на миг отражение, и не более… Но даже если это и было всего лишь отражение, беспокойство Джозефа никуда не исчезло.

— Ах, вот ты, значит, как…

Джозеф шагнул к зеркалу и прищурился. Едва ли не вытирая носом стекло, он заскользил по нему взглядом, будто пытаясь различить что-то в зазеркальных глубинах.

— Джозеф, я устала ждать!

Джозеф вздрогнул и, едва ли не теряя огромные тапочки на бегу, поспешил к лестнице. Он несся в свою комнату, но не только за тем, чтобы переодеться в подобающий для встречи гостей костюм. Его ждало неотложное дело. Он должен все исправить! Как можно скорее! Пока об этом не узнала Корделия!

Дверь спальни Джозефа Кэндла захлопнулась за ним с грохотом пушечного выстрела…

Его младший брат тем временем осторожно крался по коридору второго этажа, почти вжимаясь в стену.

Уже дважды он едва не столкнулся с людьми. Один раз его даже поприветствовали — по счастью, это был всего лишь кто-то из гостей.

В какой-то момент Гарри Кэндл увидел свою маленькую дочь, прыгающую по начерченным прямо на паркете клеточкам классиков. Марго пользовалась тем, что мама и тетушки заняты на кухне, а дядюшка, как всегда в последние дни, пропадает в библиотеке.