Внутренний дворец. Книга 1 (СИ) - Архангельская Мария Владимировна

– Чем интересна такая охота, – Тайрен надел на сокола клобучок и сел в седло, ухитрившись удержать птицу на одной руке, – у добычи всегда есть шанс. Раз, и спряталась. Но собаки молодцы, этого нашли, так что мы его добрали. Без собак тут вообще охотиться невозможно. Этот фазан от нас через всё поле бежал, собаки сколько стоек сделали, а он всё отбегал. Под конец уже не выдержал, он же видел, что сокол кружит. Они понимают, когда охотник далеко, вот когда сокол начал отлетать, он и пошёл на взлёт, да не успел. Но всё хорошо, теперь нужно, чтобы сокол пару часов отдохнул. Ксин, давай твоего выпустим.

Новый сокол взлетел в пасмурное небо, часто маша крыльями и сливаясь серым оперением с низкими тучами. Я опасалась дождя, но, к счастью, его так и не случилось. Руки всё равно стыли, и я прятала их в рукава подбитого мехом халата. Однако так лошадь не поведёшь, и кисти то и дело приходилось обнажать. А рукавицы и тем более перчатки, кроме тех, что носили охотники для защиты от птичьих когтей, здесь были не в ходу. Надо будет всё-таки связать себе хотя бы пару варежек.

Когда было решено, что на сегодня хватит, собаки и соколы созваны и накормлены, добыча уложена в вышитые разноцветными птицами сумки, уже спускались сумерки и стало ясно, что в Таюнь мы вернуться до темноты не успеем. Но никого это не волновало. Когда я спросила, а где же мы будем ночевать, оказалось, что недалеко есть охотничий домик, и туда уже отправлены слуги с наказом готовиться к прибытию гостей. Домик по моим меркам тянул на неплохую усадьбу, имел обширный двор с конюшней и загоном для собак и кухню, откуда к нашему прибытию вместе с запахом дыма уже тянуло готовящейся снедью. И воду к нашему приезду успели согреть, пусть не в ваннах, а в тазах, так что перед ужином вполне можно было смыть с себя пыль и грязь. Без служанки, поливающей из кувшина, было неудобно, и я подивилась тому, что уже, оказывается, успела привыкнуть, что мне услужают, однако звать слугу-мужчину в свою комнату постеснялась. Честно говоря, я думала, что и ужинать мне придётся в той же комнате, однако меня позвали за общий стол. Точнее, за несколько столиков, расставленных в роскошно убранной столовой. Тот, что предназначался мне, стоял рядом с местом Тайрена, на него водрузили настольную ширму – квадратное панно на ножках. И, видимо, сочли, что правила приличия вполне соблюдены, хотя ширма эта загораживала только от прямого взгляда.

Обильный ужин вполне вознаградил нас за дневной перекус прямо в сёдлах. С аппетитом поглощая кусочки дичи под соусом из бамбуковых побегов и утиных яиц, я прислушивалась к оживлённой беседе. Сначала, как и следовало ожидать, все азартно обсуждали перипетии сегодняшней охоты, но потом разговор как-то незаметно свернул на литературу. Всё-таки интересно находиться в обществе образованных людей – впрочем, возможно, и моё присутствие сыграло свою роль: при мне обсуждать выпивку и баб было бы как-то неловко. Так или иначе, но кто-то вспомнил сказку или новеллу, где фигурировали храбрые охотники, кто-то процитировал кусок из поэмы с описанием охотничьего подвига… И вот уже молодые люди принялись сравнивать стили поэзии с не меньшим азартом, чем до этого – ставки своих соколов. Чтобы в конце концов прийти к дружному выводу, что поэзия в жанре «цы», с её неровными строчками в подражание народным песням, звучит свежо и естественно, и у неё большой потенциал, в то время как гладкий и прилизанный «дворцовый стиль» не выдерживает с ней никакого сравнения. А кто считает иначе – тот, без сомнения, закосневший ретроград!

– «Цы» сильна тем, что подражает древним, – сделал Тайрен совершенно неожиданный для меня вывод. – С великим Даху Ру не сравнится никто, все мы рядом с ним – лишь жалкие ученики.

Все шумно согласились, и я тоже покивала согласно. Читала я этого Даху Ру – с ним действительно никто не мог сравниться в занудности и многословии. Однако он был первым из поэтов, чьё имя стало известно, и потому, по мнению местных, априори превосходил всех остальных. И эти люди ещё что-то говорят о ретроградстве! Для них даже новаторство – это всегда попытка вернуться к столь почитаемой ими древности.

И тут кто-то предложил:

– Давайте устроим поэтическое состязание! А прекрасная дама пусть судит.

Речь явно шла обо мне, коль скоро я тут была единственной дамой. Все тут же загорелись. На мои робкие попытки возразить, что я никогда раньше не судила состязаний и вообще плохо разбираюсь в поэзии, Тайрен лишь отмахнулся:

– Просто отдай приз тому, чьи стихи тебе больше всего понравятся.

В качестве приза выбрали пояс, украшенный бляхами из поделочных камней, изображающими фазы луны. После чего мне, как судье, предложили задать тему состязания. Я опять впала в растерянность.

– А какие бывают темы?

– Разные, – снисходительно объяснил Кей. – Встреча друзей, разлука, любовное страдание, застолье, картины природы…

– Ну, хорошо, – решила я. – Пусть каждый опишет картину природы. Ту, что произвела на него наибольшее впечатление.

Если бы я могла принять участие, я бы, наверное, описала голубое небо над дачей моей бабушки, которым я любовалась на летних каникулах, и до сих пор я вспоминаю ту пору с некоторой тоской. Или дубы, росшие за её участком – на закате они становились совсем рыжими, даже летом. Может, это и не самое моё сильное впечатление, но самое тёплое, пронизанное ностальгией по дому, который я не надеялась увидеть. Тем временем все уже склонились над услужливо принесённой слугами бумагой, тщательно вырисовывая кистями иероглифы. Надо же, все пишут стихи на заказ. А как же талант, божья искра, которая по моим представлениям обязательно должна быть у поэта? Неужели вот все-все ею обладают?

Некоторое время в охотничьем доме было тихо. Я даже несколько заскучала.

– Ну, что? – Тайрен отложил кисть. – Все готовы?

– Подожди минуту, – Кей, как заправский поэт, высчитывал слоги на пальцах.

– Ладно, минуту подожду. Но, вообще-то, господа, время, время! Это на то и состязание, чтоб писать на скорость.

– Сами-то вы, выше высочество, закончили одним из первых, – возразила я. – Дайте другим возможность дописать.

– Ладно, ладно, раз судья так говорит…

Однако и остальные закончили довольно быстро. Лично я бы померла от волнения, если бы меня вынудили публично читать написанный мной опус, но эти молодые люди явно предвкушали забаву: весело перешёптывались, поблёскивая глазами, и, кажется, никто не боялся ударить в грязь лицом. Один за другим они вставали и читали свои творения, и, в принципе, те звучали не так уж плохо. На каком-нибудь сетевом конкурсе эти стихи вполне можно было бы выставить. Наконец дошла очередь до Тайрена. Все почтительно притихли, принц прочистил горло.

С гранитной скалы, что стоит на просторе,

С восторгом смотрю на лазурное море.

Колышутся волны, бегут чередою,

И остров отвесный встаёт над водою.

Повсюду деревья, повсюду растенья,

Кустарники в пышном осеннем цветенье.

Здесь ветер свистит. И огромные волны

Вздымаясь, бурлят, и легки, и упорны.

Здесь солнце и месяц чредою проходят,

Как будто из самого моря выходят.

Здесь звёзды, мерцая, глядят из долины,

Как будто выходят из тёмной пучины.

Здесь я сочиняю, чтоб чувства и страсти

Излить в этой песне волненья и счастья!

Раздались приветственные возгласы и аплодисменты. Тайрен с лёгкой улыбкой обвёл взглядом всех присутствующих и сел.

– А я и не знала, что вы умеете сочинять такие стихи, – проговорила я.

– Да так, балуюсь иногда, – легко отмахнулся он.

Между тем шум стих, и поднялся последний участник состязания. Я мимоходом удивилась, почему последним читал не принц, а тишина между тем стала даже какой-то напряжённой, предвкушающей. И новый чтец, невысокий, ещё ниже Кея, и тонкий как тростинка, не торопился. Чжуэ Лоун, вдруг вспомнила я, так его зовут. На охоте он держался позади, и сокола у него не было, складывалось впечатление, что его пригласили просто за компанию. В какой-то момент он подъехал ко мне и попытался завести беседу, и я была не против, но тут собаки подняли очередную дичь и попытка как-то сама собой заглохла.