Анджей Сапковский - Ведьмак (большой сборник)

— На сегодня, — сказала Сабрина, — осталось решить проблему Доль Блатанна. Содержание меморандума императора Эмгыра мы знаем. Короли, что сидят под нами, еще не успели обсудить этот вопрос, но уже высказали свое мнение. Занял определенную позицию также наиболее, я бы сказала, заинтересованный: король Демавенд.

— В позиции Демавенда, — сказала Шеала де Танкарвилль, кутаясь в боа из серебристых лис, — просматриваются признаки далеко идущего компромисса. Это позиция позитивная, продуманная и взвешенная. Шилярду Фиц–Эстерлену придется трудновато, если он пожелает добиваться референдума и заявлять протесты. Он будет препираться по меньшей мере сутки. А потом начнет отступать.

— Нормально, — отрезала Сабрина Глевиссиг. — Нормально и то, что наконец–то они где–то встретятся, о чем–то договорятся. Однако не будем ждать и сейчас же решим, что позволить им в конечном итоге. Францеска! Молви слово! Речь же идет о твоей стране.

— Именно поэтому, — обворожительно улыбнулась Маргаритка из Долин. — Именно поэтому я и молчу, Сабрина.

— Перебори гордость, — серьезно сказала Маргарита Ло–Антиль. — Нам надо знать, что можно дозволить королям.

Францеска Финдабаир улыбнулась еще обворожительнее.

— Ради мира и блага народа, — проговорила она, — я соглашусь с предложением короля Демавенда. Можете, милые девушки, с этой минуты перестать именовать меня Наисветлейшей, достаточно будет просто «Вашей Светлости».

— Эльфьи шуточки, — поморщилась Сабрина, — меня ничуть не смешат, вероятно, потому, что я их не понимаю. Как с другими условиями Демавенда?

Францеска трепыхнула ресницами.

— Я согласна на реэмиграцию поселенцев–людей и возвращение их имущества, — сказала она серьезно. — Гарантирую также равные права всем расам…

— Побойся богов, Энид, — рассмеялась Филиппа Эйльхарт. — Не соглашайся на все–то! Поставь хоть какие–нибудь условия!

— Поставлю. — Эльфка вдруг посерьезнела. — Я не согласна на ленную присягу. Я хочу полностью распоряжаться Доль Блатанна. Никаких вассальных повинностей, кроме обещания сохранять лояльность и не наносить вреда сюзерену.

— Демавенд не согласится, — кратко бросила Филиппа. — Он не откажется от доходов и рент, которые давала ему Долина Цветов.

— По этой проблеме, — Францеска подняла брови, — я готова к двусторонним переговорам и убеждена, что мы достигнем консенсуса. Алодиум[118] не принуждает к уплатам, но ведь не запрещает и не исключает их.

— А что с фидеикомиссом[119], — не сдавалась Филиппа Эйльхарт. — Как с примогенитурой[120]? Соглашаясь на алодиум, Фольтест захочет получить гарантии нераздельности княжества.

— Фольтеста, — снова улыбнулась Францеска, — действительно могли ввести в заблуждение моя кожа и фигура, но ты–то меня удивляешь, Филиппа. Далеко, очень далеко я уже ушла от того возраста, когда могла бы забеременеть. Относительно примогенитуры и фидеикомисса Демавенду опасаться нечего. Это я буду ultimus familiae[121] рода владык Доль Блатанна. Однако, несмотря на кажущуюся выгодной для Демавенда разницу в возрасте, проблему наследования после меня мы обсуждать будем не с ним, а скорее всего с его внуками. Заверяю вас, дамы, в этом вопросе спорных пунктов не будет.

— В этом не будет, — согласилась Ассирэ вар Анагыд, глядя в глаза эльфьей чародейки. — А как со скоя’таэлями? С эльфами, которые дрались на стороне империи? Если не ошибаюсь, речь идет в основном о твоих подданных, госпожа Францеска?

Маргаритка из Долин перестала улыбаться. Взглянула на Иду Эмеан, но молчаливая эльфка с Синих Гор избегала ее взгляда.

— Pro publica bono… — начала и осеклась Ассирэ, тоже очень серьезная, и тут же кивнула: дескать, понимает. — Что делать, — сказала она медленно. — Всему своя цена. Война требует жертв. Мир, оказывается, тоже.

— Совершенно верно, — задумчиво повторил пилигрим, глядя на опустившего голову эльфа. — Мирные переговоры — торг, базар. Ярмарка. Чтобы одних можно было купить, других надо продать. По таким колеям катится мир. Главное, не купить слишком дорого…

— И не продать слишком дешево, — докончил эльф, не поднимая головы.

— Предатели! Сволочные паршивцы!

— Сукины дети!

— An’badraigh aen cuach!

— Нильфгаардские псы!

— Ти–и–хо! — рявкнул Гамилькар Данза, саданув закованной в железо пятерней по перилам балюстрады. Стрелки на галерее навели арбалеты на столпившихся внизу эльфов.

— Ти–и–хо! — еще громче прокричал Данза. — Достаточно! Успокойтесь, господа офицеры! Где ваши честь и достоинство?!

— И у тебя хватает наглости говорить о чести и достоинстве, висельник?! — крикнул Коиннеах Де Рео. — Мы проливали за вас кровь, проклятые Dh’oine! За вас, за вашего императора, который принял от нас присягу на верность. Вот как вы отблагодарили? Выдаете нас палачам с Севера! Как преступников! Как предателей!

— Я сказал — довольно! — Данза опять ударил пятерней по перилам так, что прокатилось эхо. — Примите к сведению свершившийся факт, господа эльфы! Подписанные в Цинтре соглашения, являющиеся условием заключения мира, налагают на империю обязательство выдать нордлингам военных преступников…

— Преступников? — крикнул Риордаин. — Преступников? Ах ты гнусный, паршивый Dh’oine!

— Военных преступников, — повторил Данза, не обращая внимания на гул внизу. — Офицеров, в отношении которых доказана их причастность к террору, уничтожению гражданского населения, истязаниях и убийству военнопленных! Лишению жизни раненых в лазаретах…

— Вы сволочи! — рявкнул Ангус Бри–Кри. — Да, мы убивали, потому что шла война!

— Убивали по вашим же приказам!

— Cuach’te aep arse, bloede Dh’oine!

— Это дело решенное! — повторил Данза. — Ругань и крики ничего не изменят. Прошу по одному подходить к кордегардии и не сопротивляться, когда вас будут заковывать в железо.

— Надо было остаться, когда они бежали за Яругу, — скрежетнул зубами Риордаин. — Надо было остаться и продолжать биться в командах. А мы, дурни, глупцы, идиоты, держали верность солдатской присяге! Вот и додержались!

Исенгрим Фаоильтиарна, Железный Волк, славнейший, уже почти легендарный командир скоя’таэлей — «белок», ныне имперский полковник, с каменным лицом сорвал с рукава и наплечников серебряные молнии бригады «Врихедд», швырнул их на плиты двора. Другие офицеры последовали его примеру. Глядевший на это с галереи Гамилькар Данза насупился.

— Глупая, несерьезная демонстрация, — сказал он. — Кроме того, на вашем месте я бы не стал так легкомысленно освобождаться от имперских знаков различия. Я считаю себя обязанным сообщить вам, господа, что при обсуждении условий мира вам как имперским офицерам гарантированы справедливые судебные разбирательства, легкие приговоры и скорая амнистия…