Александр Лукьянов - Раб сердец

Глава 10

Изнеможение и боль

Рать Братства очень быстро продвигалась вдоль реки Руни по направлению к Мохне. Однако союзнические войска лешелюбов под командованием верховного воеводы Громыха Жучилы подходили туда с неменьшей скоростью.

За двенадцать дней Жучила сумел сблизиться с Ратью. Он вознамерился загнать отряды Брана в речную излучину, где не было бродов, мостов и переправ, чтобы разгромить там восставших.

Оба войска оказались друг против друга.

— Видишь зарево? — спросил Брана поздним вечером Ждан Ратник. — Костры в стане лешелюбов.

На третьи сутки выжидательного противостояния в час второй свечи все отряды Громыха Жучилы — за исключением часовых — крепко спали. Внезапно в шатёр Жучилы вошёл денщик осторожно разбудил его и сообщил, что пойман ратник Братства. При задержании брановец не оказал сопротивления, безропотно позволил себя обыскать и обезоружить. После чего заявил, что он не соглядатай, а желает поговорить с каменьградским военачальником о чрезвычайно насущных делах.

Громых тут же вскочил с постели. Сказывалась военная выучка: для сна ему хватало часа-двух, чтобы чувствовать себя великолепно. Он быстро оделся и приказал денщику привести к нему перебежчика.

Тот был щуплым молодым человеком с вытянутым и бледным до синевы лицом.

— Меня зовут Пуст Чесотка. — сказал перебежчик, огляделся, увидел складной табурет и сел.

— Тебе не позволяли садиться. — не повышая голоса заметил верховный воевода союзного войска.

— Так я разрешения и не спрашивал. — безмятежно возразил ратник.

Громых усмехнулся, упёрся кулаками в стол и пристально посмотрел перебежчику в глаза: — Мы вешаем рунских выродков, последышей Чёрного властелина. Ловим и вешаем. Захотел облегчить нам работу — сам явился? Что ж, оценено и зачтено. Вздёрнем на свежей, чистой верёвке.

— А еще пару тысяч вздёрнуть не хотите? Могу устроить.

Громых Жучила отпрянул в угол палатки и, заложив руки за спину, недоверчиво оглядел Пуста Чесотку.

— Если злоумышляешь, — внушительно выговаривая каждый слог, сказал он, — предупреждаю: простым повешением не отделаешься. Меня не проведешь, здесь дурачков нет.

— Да полным-полно! — с дерзкой ухмылкой обнадёжил перебежчик. — Кишмя кишат. Думаешь, ежели ты в чинах-наградах, значит всё и всех насквозь видишь? Ха, вот и первая твоя ошибка — в этом деле с Браном тягаться и не думай.

— А ну короче! С чем пришёл?

Чесотка злобно оскалился: — Впервые в жизни хотел оказать услугу оборонцам свободы и разносчикам народоправия и — нате вам! Во, приём, а! Во, признательность!

— За что благодарить, кроме прерванного сна? — раздраженно прошипел Жучила. — Удавить мерзавца!

— Эй-эй, не торопись, дядя! — Пуст сбросил с плеча цепкую руку денщика. — Я, видишь ли, состою в мелкой прислуге при Ждане Ратнике, лучшем воеводе Брана. Слышал о таком? Ну как же, тот самый, который твоих непобедимых витязей чехвостил в хвост и в гриву…

— Короче! — нетерпеливо повторил Жучила, глядя на Пуста Чесотку с недоверием.

— Так вот, оказался я при Братстве совершенно случайно и вовсе не по убеждениям. Пожалели они меня, жизнь сохранили, хе-хе… До того пришлось поболтаться в шайке Хохаря Ражего. Там занимался подделкой денежных бумажек, долговых расписок всяких. Дар у меня, понимаешь, необыкновенный — любой почерк изобразить могу.

— Дальше, дальше!

— Да не гони, дяденька начальник, не на скачках! Известно, что у Брана в гонцах — вороны? Они таскают приказы, донесения всякие, я много раз видел, когда посуду мыл и тряпки стирал около Ждановой палатки. Так вот, могу в лесу какую-нибудь случайную ворону подбить, прицепить к её лапе бумажку, накатанную почерком Брана. Ну, вроде как его приказ быстро сниматься и топать затем-то и туда-то. Вот, мол, не долетела до шатра птичка двух шагов, геройски погибла, но я её нашел и принёс тебе, дорогой Ждан. А в указанном в подделке месте ты устроишь засаду.

Громых больше не перебивал Чесотку, слушал того со всё нарастающим вниманием, не спуская с того пристального жгущего взгляда. Когда изменник закончил, плеснул в кубок вина из кувшина, придвинул его по столу Пусту, раздумчиво произнёс:

— А ведь вся эта болтовня — Бранова ловушка. Разве не так? Где ручательства, что ты сказал правду?

Пуст Чесотка в несколько глотков осушил кубок, вытер губы: — Я сам — ручательство. Совру — шкуру с меня снимешь.

Громых Жучила осклабился: — И это коварная выдумка Брана. Жизнь тебе не дорога, ты согласен ею пожертвовать во имя победы Братства. Учитель подсказал, как это сделать. Не так ли?

— Еж тебе в зад, начальник, спятил совсем, не иначе! Никому нельзя доверять, ясное дело, но это уж чересчур. Какую возможность упускаешь!

Верховный воевода союзного войска молча смотрел на Пуста.

— Ладно. — сказал тот. — Сдаюсь, дядя. Вынудил-таки всё рассказать до конца. Слушай. Завтра-послезавтра разведка донесёт тебе, что основные силы Рати под началом Брана двинулись по направлению к Мохне. А Ждан останется здесь, у холмов. Какой удобный случай разбить врага поодиночке, правда? Вы броситесь на Ждана, ввяжетесь в сражение. А брановы отряды, которые вовсе никуда не собираются уходить, ударят вам в спину. Полное окружение и…

— Отлично придумано! — одобрил Жучила. — Просто замечательно.

— Ещё бы.

— Ничего у них не получится.

— Не сиди я пред тобою — получилось бы. Так вот, тут-то и сработает мой замысел. В записке, которую якобы принес ворон будет содержаться приказ Ждану отвести свои отряды от холмов к излучине Руни, до которой не меньше трёх-четырех часов пути. Там их и будете поджидать. Нападёте внезапно, пока братья-ратники не построятся в боевой порядок. Именно этих нескольких часов вам должно хватить для полного разгрома ждановцев. Бран просто не успеет выручить своих.

Верховный воевода гордился тем, что сохранял невозмутимость при любых обстоятельствах. Но сейчас он не скрывал безмерного удивления. Бывший преступник, жалкий человечишко предлагал ему изощрённую военную хитрость.

— Ладно, дяденька… Допустим, я вру. Что в этом случае ты теряешь? Ну, придётся сразиться не поодиночке с Браном и Жданом, а с объединенными силами Рати… Разве ты не к этому изначально готовился?

— Что ж, — словно разговаривая сам с собою, сказал Громых Жучила. — Надо подумать… Если всё произойдёт именно так, благодарность свободных народов Заката тебе обеспечена.

— Да на кой ляд мне благодарности свободных народов Заката! — злобно огрызнулся Чесотка. — По серебряному за каждую голову побитых ждановых вояк. То есть около двух тысяч. И ни грошом меньше.