Генри Каттнер - Источник миров

Нет. Да…

Мне уже никогда не увидеть Топаз, не увидеть Белема, Пайнтера, мира, где они проснутся. Все дело в том, что две идентичные матрицы не могут существовать одновременно, а мой двойник имеет передо мной приоритет. Это его мир и его время. Он проснется вместе с остальными и выйдет в этот мир, а я буду спать, пока предо мной не откроется путь. Это произойдет, когда умрет мой двойник. Мне бы хотелось узнать о нем побольше, но почему-то о нем в правительственных архивах нет никаких сведений. Одет он был в лохмотья, когда я в первый раз увидел его, это могло значить, что он пришелец с отдаленных планет, где вел жизнь, полную опасностей. Может, он снова вернется туда? Может, и нет. Проснувшись вместе с Топаз, Пайнтером и Белемом, может, он предпочтет другую жизнь, и я, наверное, об этом когда-нибудь узнаю. Правда, только после его смерти, после того, как, может быть, проснусь снова.

Кто скажет, сколько лет пройдет, пока он умрет, а пока я проснусь к жизни? Может, к тому времени Топаз станет древней старухой или умрет. Этого я сейчас не знаю, более того, я не знаю даже ее настоящего имени. Она была Топаз в то время, когда я проснулся… А кем она была на прошлой неделе, кем она будет на будущей? Через год? Кто будет записывать капризы этой девушки, такой нежной и милой Топаз? Может, она позабудет меня к тому времени, как я проснусь? Для таких, как она, время летит чрезвычайно быстро. Но все это принадлежит будущему. И я тоже принадлежу ему, но не принадлежу этому миру. Он не мой, но я попробую использовать здесь все свои возможности.

Пора! Да, пора — и это так же верно, как то, что Вашингтон — столица Соединенных Штатов!

Темный мир

(Перевод с англ. Е. Фенлар)

1. Ночной огонь

Вновь откуда-то появилось сильное желание убежать, спрятаться. Ничего не предвещало опасности, кроме маленькой струйки дыма где-то на севере. Тоненькая, едва видимая, она извивалась и вздрагивала, как невиданный прозрачный росток, тянущийся к звездам. Это желание да еще непонятно откуда поднимавшийся страх уже долгое время преследовали меня. Я прекрасно понимал, что нет никаких причин для тревоги. Все, что я видел, — это просто дым костра или дым, поднимавшийся из болот, окружающих одно запущенное местечко в пятидесяти милях от Чикаго. А это уж совсем не место для суеверий. Между его небоскребами вряд ли найдется место призракам!

Головой я понимал, что вижу обычный огонь костра, но все мое существо кричало: «Не верь глазам своим, это совсем не то, что ты видишь перед собой!» И где-то в глубине души я знал, что это за огонь. Я видел того, кто стоит рядом с костром и смотрит в мою сторону сквозь стены шикарной библиотеки. Это была комната моего родственника, обставленная на индийский манер, со всеми атрибутами востока: опиумными трубками искусной отделки, инкрустированными серебром, слоновой костью и золотом. Совершенно отчетливо я увидел золотые и бронзовые фигурки из Индии и шпагу… шпагу.

Сильный страх тут же зашевелился внутри меня вперемешку с воспоминаниями.

Я одним прыжком оказался рядом со шпагой и тут же снял ее со стены, крепко обхватив пальцами рукоятку. Я не отдавал себе отчета в том, что делаю. Вернувшись к окну комнаты, я увидел тот же дым. Самое странное было в том, что я не почувствовал успокоения, взяв в руки оружие.

— Эдд, не горячись! — за спиной неожиданно прозвучал голос моего дяди. — Что случилось? Ты выглядишь немного… странно.

— Это не та шпага. Та осталась в Индокитае. Она один из трех талисманов короля Огня и королевы Воды, это — шпага «Як», охраняющая дух.

Дядя внимательно смотрел на меня.

— Что случилось, Эдд? — сказал он глубоким, мягким голосом. — Как ты изменился! Я думаю, это из-за войны. Впрочем, этого следовало ожидать — скорее всего ты серьезно болен. Раньше ты никогда не интересовался такими вещами, а теперь слишком много времени проводишь в библиотеке. Пора в отпуск: тебе не помешает хорошенько отдохнуть.

— Я совершенно не устал, — рассердился я. — Да я еще не оправился от предыдущего отдыха на Суматре! Полгода ничего не делал, только отдыхал в этой, маленькой вонючей деревушке и все ждал, ждал и ждал неизвестно чего.

И вновь я ощутил лихорадочную дрожь, сотрясающую мое тело, когда я лежал в общинной хижине, объявленной табу. Я видел ее перед глазами, чувствовал ее запах.

Я снова перенесся на восемнадцать месяцев назад, в тот последний миг, когда все в моей жизни перевернулось, но тогда я был еще нормальным человеком. Вторая мировая война шла к своему концу, и я постоянно летал над джунглями, или, как ее называли, римбой Суматры. Я не говорю, что есть что-то хорошее в войне, но просто тогда я был еще совершенно нормальным человеком, уверенным в себе, уверенным в своем месте в жизни. Это были последние мгновения моего спокойной, нормального существования.

Потом все просто исчезло. Я был в сознании, но исчез, этого не могло быть — но было. Самолет разбился, однако единственные полученные мною повреждения ограничивались тривиальными царапинами. Я остался цел и невредим, но что-то изменилось в моей голове — слепота и непонимание пришли ко мне.

Меня обнаружили в покалеченном самолете местные жители, совершенно чудесные люди. Они выходили меня от лихорадки и припадков своими странными, доисторически грубыми, но очень эффективными методами лечения. Но я никогда не мог и помыслить о том, что они сделали больше, чем просто вылечили меня от лихорадки. Только их шаман подозревал, что со мной происходит что-то не то.

Более проницательный, чем остальные, он о чем-то догадывался. Я не понимал, почему он уделяет мне столько внимания и зачем ему понадобилось проделывать со мной разные загадочные штуки.

До сих пор перед моими глазами стоит нависающая из темноты разрисованная маска и сильные руки, делающие непонятные движения перед моими глазами.

И его слова-заклинания, призывающие вернуться мою душу в мое же тело откуда-то… Да, он, безусловно, что-то знал про меня, но ничего не говорил ни мне, ни окружающим.

Сначала все жители деревни жалели меня. Но затем… Может, чувства шамана передались всем остальным, а может, еще кто-то кто почувствовал, что я не в себе, и ко мне стали относиться настороженно. Я ощущал, как возрастает эта настороженность, как меняется отношение жителей. Я все видел и знал: что-то происходит. Но боялись они не меня, а кого-то другого.

До того времени, как вертолет прилетел забрать меня обратно в цивилизованный мир, шаман успел немного рассказать мне. Ровно столько, сколько потребовалось, чтобы совсем меня запутать, и ровно столько, насколько осмелился.