Стивен Браст - Дороги Мертвых

Мы бы пренебрегли своим долгом историка, если бы упустили отметить, что в то время, в течении Междуцарствия, любой посетитель возбуждал тревогу и волнение; этот посетитель, вместе со своей лошадью — или, более точно, пони — которая брела опустив голову чуть ли не ниже колен, не стал исключением. Ибронка, на которой не было почти ничего, а это едва ли подходило для встречи с незнакомцем любого рода, быстро оделась, даже не дожидаясь своей служанки, после чего понеслась через весь замок к парадной двери, которую мгновенно распахнула только для того, чтобы к своему изумлению, если не сказать замешательству, обнаружить, что перед ней никого нет. И в самом деле, не только перед дверью не было никого, но и на дороге не было видно ни малейшего следа лошади или всадника, сколько бы она не всматривалась. Это, подумала она, настоящая загадка: каким образом могли лошадь и всадник исчезнуть за такой короткой промежуток времени в наше время, когда, как она была уверена, можно найди только самую малость волшебства, да и то самого ничтожного и мелкого сорта?

Вполне возможно, что она провела бы несколько минут или даже часов, обдумывая эту тайну, если бы ее не прервала служанка, которая подбежала к ней со следующими словами, — Миледи, к вам посетитель.

Ибронка повернулась и сказала, — Прошу прощения, Клари — Клари, если читатель не понял, было имя служанки, — но я никак не могу понять, каким образом у меня может быть посетитель, когда ясно, что здесь никого нет. И, тем не менее, я еще больше не могу понять, как у меня не может быть посетителя, когда я своими глазами видела мужчину на лошади, и видела его настолько отчетливо, что, на самом деле, могу подробно описать даже лошадь, на которой он ехал. Теперь ты видишь, Клари, что я совершенно растеряна.

— Ну, миледи, я думаю, что смогу избавить вас от растерянности при помощи трех слов.

— Как, ты можешь? Уверяю тебя, что я будут тебе вечно благодарна, если ты это сделаешь.

— Хорошо, я так и сделаю.

— Я слушаю Клари, но, прошу тебя, говори немедленно, так как я думаю, что умру, если не пойму этого как можно скорее.

— Тогда вот: дверь для прислуги.

— Как, он у двери для прислуги?

— Точно.

— Но, если так, он Текла?

— В точности, миледи. Он Текла.

— Но почему Текла хочет видеть меня?

— Он утверждает, миледи, что он посланец.

— Посланец?

— Да, миледи.

— Тогда у него есть послание?

— Ваше Лордство совершенно точно поняло меня.

— Но от кого это послание?

— О, что до этого?

— Да?

— Я уверяю Ваше Лордство, что знаю об этом меньше всего на свете.

— Тогда, — сказала Ибронка, подавив свое разочарование и успев подумать о том, что лучше такой посетитель, чем никакого, и втайне надеясь, что, по меньшей мере, это послание от какого-нибудь экстравагантного принца, или от похитителя, требующего выкуп за пленника, или еще что-нибудь интересное, — приведи посланника ко мне и я выслушаю его послание.

— Как пожелает Ваше Лордство.

Клари вышла привести посланника, и Ибронка, как можно точнее вспомнив, как ее мать принимала послания, села в любимое кресло матери, положила руки на колени и, когда служанка вернулась с Теклой, величественно кивнула ему и сказала, — Ну, милейший, где же это знаменитое послание?

Текла, рыжеволосый человек примерно девятисот лет, поклонился ей и сказал, — Миледи, это от вашей матери, и она говорит…

— Как, от моей матери?

— Да, миледи,

— Очень хорошо. И что она говорит?

— Миледи, она сказала, чтобы вы собирали чемоданы и готовились к поездке.

— Как, к поездке? — воскликнула Ибронка, и ее сердце внезапно забилось быстрее.

Текла утвердительно поклонился.

— Но, поездке куда? И когда я должна уехать? И как я буду путешествовать?

— О, что до этого…

— Да?

— Уверяю Ваше Лордство, что знаю об этом меньше всех на свете.

— Что это? Ты не знаешь?

— Я невежественен как человек с Востока, уверяю вас.

— Но как я буду путешествовать, если не знаю всего этого.

— Если Ваше Лордство захочет узнать мое мнение…

— О, если тебе есть что сказать, говори, я с удовольствием выслушаю тебя.

— Тогда вот, что я хотел сказать: я считаю, что, возможно, ответы на некоторые из ваших вопросов находятся в письме, которое мне поручили вам вручить.

— Как, у тебя есть письмо?

— Точно.

— Тогда дай его мне.

— Я немедленно сделаю это, если вы захотите.

— Да, немедленно.

Текла поклонился, открыл свою дорожную сумку и вынул оттуда свиток пергамента, который был как запечатан, так и перевязан красной ленточкой. С поклоном он протянул его, а Ибронка выхватила его из руки Теклы, сорвала ленточку и сломала печать. Так как, согласно нашему обычаю, мы всегда стараемся, по возможности, приводить текст таких сообщений, мы не отступим от своего обычая и сейчас: «Моя дорогая дочь», — было написано там, — «вам необходимо немедленно отправляться в дорогу. Я хочу, чтобы вы взяли то, что требуется для достаточно долгой поездки, и ожидали караван Его Светлости Герцога Кана, который пройдет через Лоримель через один или два дня; Герцог согласился разрешить вам ехать с этим караваном. Вы должны оставаться с караваном, пока он не достигнет побережья, недалеко от Хартра, после чего вам придется найти другой караван и вместе с ним ехать на восток до города Адриланки, также расположенного на берегу. Там вы найдете нашего родственника, Лорда Шеллара, Барона Эльбона, который будет извещен о вашем приезде, и предоставит вам место, в которым вы будете жить до того времени, пока я опять не свяжусь с вами.

Мы не в состоянии, как бы мы этого не хотели, заставить читателя полностью осознать, какой эффект это письмо произвело на Ибронку; тем не менее читатель должен помнить, что эта юная девушка родилась после Катастрофы Адрона, и что на всем протяжении ее короткой жизни ей внушали, что нет и никогда не будет возможности для того сорта приключений, о которых мечтают юные Дзурлорды и которыми наслаждаются взрослые Дзуры. Быть может это покажется странным читателю, живущему в наше счастливое время, который привык считать годы Междуцарствия переполненными такими приключениями; действительно, нам представляется, что конец Междуцарствия послужил концом любым опасностям и романтическим приключениям, которые питали мечты молодежи о действии и вдохновляли их; и тем не менее невозможно отрицать, что тому, кто жил в это время, казалось, что именно сама Империя обеспечивала структуру и фон, внутри которых можно было завоевать славу, и что опасности того времени, безусловно угрожавшие жизни и здоровью, были бедного и презренного сорта; к тому же не было Императора, перед которым можно было предстать и получить награду за рыцарство. Другими словами, опасности того времени считались обыденными и неинтересными, с которыми нельзя было ничего поделать; так что приходилось оставаться дома, чтобы избежать унизительной смерти, которая ничего не могла добавить к чести или престижу.