Глен Кук - Десять Поверженных

ГЛАВА 4

Ковёр Ревуна отплыл от верхушки Башни. Я помахал рукой, а Душечка послала, мне воздушный поцелуй. Гоблин похлопал себя по груди. Я дотронулся до амулета, который он дал мне в Лордах. Немного легче.

Трещину и Наёмника охранники ремнями привязали к носилкам.

— А что со мной? — робко спросил я.

— Ты должен ждать здесь, — сказал мне Капитан.

Все остальные ушли, а он ещё остался. Он попытался завязать со мной разговор, но я был не в настроении. Я подошёл к краю Башни и посмотрел вокруг. Силами своих армий Леди осуществляла громадный инженерный проект.

Во время строительства Башни сюда привезли огромные базальтовые глыбы. После обработки из них складывали этот гигантский каменный куб. Отходы, осколки, глыбы, расколотые при обработке, заготовки, оказавшиеся негодными, — всё это было оставлено валяться вокруг Башни в потрясающем беспорядке и служило эффективней любых рвов. Нагромождения простирались на целую милю во все стороны от Башни.

С севера, однако, оставался один чистый сектор. Он был очень мал и предназначался только для того, чтобы можно было добраться до Башни по земле. Именно в этом месте силы Леди и готовились к отражению самых бешеных усилий повстанцев.

Никто внизу не верил, что эта работа как-то повлияет на исход битвы. Комета была в небе. Но каждый человек всё равно трудился, потому что это помогало отвлечься от страха.

Широкую сторону открытого сектора огораживал частокол. За ним лежали наши позиции. А за нашими позициями, ещё ближе к Башне, был ров в тридцать футов шириной и столько же глубиной. Потом был ещё ров и ещё один, который до сих пор копали.

Вынутый грунт транспортировали ближе к Башне и сваливали за двенадцатифутовой стеной частокола, которая охватывала сектор с другой стороны. С этого возвышения в атакующего врага будут метать снаряды.

В нескольких сотнях ярдов позади, на уровне, возвышающимся над землёй уже на двенадцать футов, стояла вторая двенадцатифутовая стена. За ней была ещё одна ступень этой земляной пирамиды. Леди хотела поделить свои силы на три отдельные армии и заставить повстанцев сражаться в трёх битвах подряд.

На верхнем уровне пирамиды площадка была шириной ярдов в шестьдесят. Пирамида уже возвышалась на семьдесят футов, её грани наклонены под углом сорок пять градусов.

Всё было сделано с невероятной аккуратностью. Плоскость была ровная, как поверхность стола, и засажена травой. Наши животные время от времени подравнивали её, и она выглядела как хорошо ухоженная лужайка. Там и сям бежали каменные дорожки, и горе тому, кто осмелится бродить здесь самовольно.

Пониже, на среднем уровне, лучники вели пристрелку на территорию между двумя ближайшими рвами. Они стреляли, а офицеры расставляли подставки, с которых лучники будут брать свои стрелы.

На верхней террасе Охрана суетилась вокруг баллист, рассчитывая траектории и вероятность поражения при стрельбе на более дальние расстояния. Возле каждой установки стояла телега со снаряжением.

Как трава и манерные каменные дорожки, эти приготовления говорили о просто маниакальной тяге к порядку.

На нижнем уровне рабочие начали выламывать короткие участки поддерживающей стены. Зря.

Я заметил, что приближается ковёр, и повернулся, чтобы посмотреть. Ковёр сел на крышу. С него оцепенело слезли четверо перепуганных, с обветрившимися лицами солдат. Их увёл капрал.

Наши восточные армии двигались к нам, надеясь успеть до атаки повстанцев, но надежда на то, что это действительно удастся, была очень невелика. Поверженные летали день и ночь, доставляя сюда столько людей, сколько могли.

Снизу раздался крик. Я обернулся посмотреть… Солдат вскинул руки. Хлоп! Удар отбросил меня на дюжину футов. Приставленный ко мне Охранник завопил. Крыша Башни двинулась на меня. Люди закричали и бросились ко мне.

Я катался по крыше, пытаясь подняться, скользя в луже крови. Кровь! Моя кровь! Она хлестала из левого предплечья. Я тупо и ошеломлённо уставился на рану. Какого чёрта?

— Ляг, — приказал мне капитан из Охраны. — Давай же.

Он хорошенько саданул меня по щеке.

— Быстро, говори мне, что делать.

— Жгут, — прохрипел я. — Зажми чем-нибудь. Останови кровь.

Он рванул свой ремень. Хорошо, быстро соображает. Это, пожалуй, самый хороший жгут. Я попытался привстать, чтобы помочь ему советом.

— Положите его и держите, — сказал он тем людям, что стояли рядом. — Кормилец, в чём дело?

— С верхнего яруса упала одна из установок. Она разрядилась, когда падала. Они там бегают вокруг как цыплята.

— Это не случайность, — просипел я, — кто-то хотел меня убить.

В глазах темнело, и я не мог думать ни о чём, кроме известкового клока тумана, скользящего против ветра.

— Почему? — прошептал я.

— Если ты мне об этом скажешь, мы оба будем знать. Вы, тащите носилки. — Он подтянул ремень посильнее. — Всё будет нормально, дружище. Мы тебя сейчас доставим к целителю.

— Артерия порвана, — сказал я. — Это опасно.

В ушах бил молот, мир медленно начал вращаться, холодея. Шок. Сколько же я потерял крови? Тот капитан быстро шевелился. Куча времени. Если только этот целитель не простой мясник…

Капитан схватил капрала.

— Иди и выясни, что там внизу произошло. Только не выслушивай всякую чушь.

Принесли носилки. Они подняли меня, уложили, и я выключился. Очнулся я в небольшой операционной, где хозяйничал человек, который был и хирургом, и колдуном.

— У меня бы так не получилось, — сказал я, когда он закончил.

— Больно?

— Не-а.

— Скоро заболит чертовски сильно.

— Знаю. — Сколько раз мне уже приходилось произносить те же слова?

Пришёл капитан Охраны.

— Всё в порядке?

— Конечно, — ответил хирург и повернулся ко мне. — Никакой работы, никакой физической нагрузки, никаких женщин. Ты знаешь, что надо.

— Да. Перевязь?

Он кивнул.

— Мы подвяжем тебе руку вдоль туловища на пару дней.

— Выяснили, в чём дело? — спросил я капитана.

— Не совсем. Расчёт баллисты не может ничего объяснить. Она просто каким-то образом от них улетела. Может быть, тебе повезло. — Он вспомнил, как я сказал, что кто-то пытался меня убить.

Я потеребил амулет Гоблина.

— Может быть.

— Мне очень неприятно, — сказал он, — но надо доставить тебя для разговора.

Страх.

— О чём?

— Тебе лучше знать.

— Но я не знаю, — у меня были слабые подозрения, но я гнал их от себя.

Казалось, что Башен — две. Одна вложена в другую. Внешняя была главным зданием, центром Империи, которая управлялась чиновниками Леди. А внутренняя, такая же пугающая для них, как для нас вообще вся Башня, занимала треть всего её объёма и имела только один вход. И только очень немногие когда-либо через него проходили.