Филип Фармер - Хэдон из Древнего Опара

Немного погодя она вернулась, кожа ее горела, большие фиалковые глаза лучились. Она присела рядом с ним:

— Нужно выспаться, но вряд ли смогу заснуть. Я слишком нервничаю.

— Что беспокоит тебя?

— Минрут нарушает мой покой в моих снах.

— Когда-нибудь он заплатит за это.

— Но от этого не сотрутся ужасные воспоминания. От синяков на лице не останется и следа. Но это не относится к синякам, оставленным в душе.

— Но ты же могла предположить, что такой человек не будет обращаться с тобой нежно. Он берет женщину, как бык корову.

— Он не получил большого удовлетворения. Я не сопротивлялась, на что, как я полагаю, он рассчитывал и, возможно, надеялся. Я лежала, будто мертвая. Он дважды удовлетворил на мне свою похоть, а потом стал проклинать меня и сказал, что я не лучше статуи, вырезанной из мыла. Он пригрозил отдать меня своим рабам из рода Клемкаба. Я ничего не говорила, и от этого он злился еще больше. Именно тогда он ударил меня по лицу три раза. Я все-таки не закричала, а лишь посмотрела на него так, будто он самое мерзкое существо на этой земле. В конце концов, ругаясь, он покинул меня. Я хотела убить себя, но не от того, что он сделал, а от того, что он мог еще сделать. Но я не могла оставить Абет сиротой и не могла убить ее. Я подумала, что, может быть, мне удастся каким-нибудь образом сбежать. Или, возможно, Саххиндар придет сюда и вызволит меня.

— Его нет здесь, — сказал Хэдон. — Но здесь есть я .

Она улыбнулась и дотронулась до его руки.

— Я знаю. Я знаю также и то, что ты любишь меня.

— А ты?

— Должно пройти какое-то время.

— Тогда…

Хэдон остановился, держа свою руку таким образом, будто ловит что-то. Затем он резко поднялся, прислушиваясь, вскарабкался на дерево и тотчас спустился.

— Солдаты! С ними собаки! И фермерские сыновья!

Они разбудили остальных, Хэдон объяснил ситуацию, и группа продолжила восхождение на холм. За этим холмом следовал другой, еще более высокий; потом еще холмы, а уж за ними беглецов дожидались горы. Двигались медленно и с большим трудом. Люди устали, приходилось проталкиваться сквозь густой кустарник и колючие кустики ягод. Кроме того, неизвестно, насколько близко находятся их преследователи.

Наконец, пыхтя, с ранами, кровоточащими от соприкосновения с колючками, они подошли к самим горам. Перед ним высился очень крутой склон; отдельными пятнами на нем зеленела трава, и, цепляясь за откос, росли одинокие деревья. С большим трудом, часто оглядываясь, они взбирались наверх. Немного погодя Хэдон услыхал лай собак. Оглянувшись, он увидел, как они выскочили из густого участка леса. За собаками, держа их на привязи, шли пятеро мужчин и тридцать солдат, на бронзовых шлемах, латах и кончиках копий которых играло солнце. Позади шли сыновья фермера.

Хэдон обернулся, и как раз вовремя — Лалила с криком падала вниз по каменистому склону, скользя по нему в облаке пыли, тщетно пытаясь ухватиться за что-нибудь.

Он помчался к ней. Лицо ее исказилось от боли, руками она сжимала правую лодыжку.

— Я растянула ее!

Хэдон велел остальным продолжать двигаться вперед. Он вынул из ножен свой меч, нагнулся и поднял ее. Неся ее на руках, с огромными усилиями он взбирался вверх. Добравшись до узкого скалистого прохода с высокими стенами, Хэдон опустил Лалилу. Остальные ждали его с бледными лицами, с которых пот смыл глубоко въевшуюся грязь.

Отдышавшись, он сказал:

— Вы все идите вперед. Я буду помогать ей идти.

Он поднял ее, но не прошел и десяти шагов, как понял, что это бесполезно. Но и сама Лалила идти не в состоянии, а это значило, что им ни за что не удастся держаться впереди своих преследователей.

— Можно сделать только одно.

— И что же именно, Хэдон? — спросила Авинет.

— Через этот узкий проход может одновременно протиснуться лишь один человек. Я буду стоять здесь, в самой его узкой части и задержу их, насколько смогу. Остальные как можно скорее должны уйти отсюда. Ты, Хинокли, понесешь ребенка.

Авинет спросила:

— Ты остаешься здесь, чтобы умереть ради Лалилы?

— За вас всех, — ответил Хэдон. — Я смогу удержать их здесь достаточно долго, вы сумеете далеко оторваться. Не возражай! С каждой секундой солдаты приближаются. Сделать это необходимо, а я единственный, кто способен на это.

— Если ты останешься здесь с ней, ты бросишь меня. Твой долг защитить королеву и верховную жрицу.

— Именно это я и делаю! — сказал Хэдон.

— Здесь, возможно, тебе и удастся надолго задержать преследователей, — сказал Пага. — Но некоторые из них могут, в конце концов, забраться по склонам за проходом, и подойти к тебе сзади.

— Я знаю, — сказал Хэдон.

— Я приказываю тебе оставить женщину, которая в любом случае погибнет, и сопровождать меня! — произнесла Авинет.

— Нет, — ответил Хэдон. — Ее нельзя оставить умирать в одиночестве.

— Ты действительно любишь ее! — вскричала со слезами Авинет.

— Да.

Авинет закричала, выхватив кинжал из ножен, устремилась к Лалиле, но Хэдон, в прыжке догнав Авинет, схватил ее за запястья и вывернул их. Авинет, резко вскрикнув, выронила кинжал.

— Если она сейчас умрет, тебе незачем будет оставаться! — кричала она.

— Авинет, — хрипло произнес он, — если бы ты оказалась беспомощной, я бы сделал то же самое.

— Но я люблю тебя! Ты не можешь оставить меня ради нее!

Хэдон попросил:

— Кебивейбес, уведи ее.

Бард подобрал кинжал, вложил его в ножны и увел рыдающую Авинет. Хэдон взял плачущую девочку из рук Лалилы и передал ее Хинокли.

Хэдон смотрел им вслед, пока все не скрылись из виду. Затем обратился к Лалиле:

— Я помогу тебе подняться вверх по этой узкой дорожке. А там мы отдохнем, пока это будет возможно.

Он опустил ее и посмотрел в ущелье. Далеко внизу лаяли собаки, а люди с трудом взбирались вверх.

— Предстоит изрядная схватка. Я чувствую, как ко мне возвращаются силы. Плохо, однако, что здесь нет Кебивейбеса и он не увидит ее. Он мог бы сотворить кульминационный момент своей песни. Если ему удастся остаться в живых, придется полагаться на свое воображение. А это значит, что битва в его изложении окажется еще более славной, чем в реальности.

— Надеюсь, что с моим ребенком все будет в порядке, — в волнении сказала Лалила.

— Она единственная, о ком ты думаешь?

— Да, я думаю о ней. Я не горю желанием погибнуть и не хочу, чтобы ты оставался здесь, хотя я тебе и благодарна за это. Но если ты убьешь меня, чтобы те мужчины не смогли причинить мне вреда, моя благодарность возрастет. Авинет права. Тебе следует пойти с ними. Тогда у моего ребенка будет защитник.

— Ее защитит Пага, и Хинокли и Кебивейбес помогут ему заботиться о ней. Они все хорошие, добросердечные люди.