Пола Вольски - Наваждение

– Вот бешеная ведьма! Ты арестована, – сообщил сержант.

Когда он надел ей наручники, она выразительно плюнула. Сержант поднял пленницу на ноги и поставил у стены.

– Вы оба, – обратился он к своему отряду, – присмотрите за ней и охраняйте дверь. Остальные за мной.

Когда они вошли в дом, мадам Иру заголосила:

– Дакель! Дакель!

Четверо оставшихся в доме нирьенистов выскочили из кухни в тускло освещенный коридор. Хлопанье дверей, топот ног по голым доскам коридора. Внезапное появление четырех силуэтов всполошило жандармов, чья самоуверенность была значительно поколеблена после памятной кровавой стычки с соотечественниками – обитателями Восьмого округа – несколько месяцев назад. Сторонники Нирьена с громким кличем двинулись вперед. Кто-то из солдат, не выдержав нервного напряжения, поднял оружие и выстрелил. Один из нирьенистов упал замертво. Еще один выстрел, почти одновременно, – и упала вторая жертва. Двое оставшихся на мгновение замерли в ужасе, затем повернулись и пустились бежать. Один кинулся к темному лестничному пролету. Пуля в спину остановила его прежде, чем он успел добежать. Последний из нирьенистов, Дакель, нырнул в кухню, захлопнув за собой дверь, потом бросился в заднюю комнату, через черный ход выскочил наружу и побежал по пустырю, заваленному всякими отбросами, который считался здесь садом. Отодвинув засов и распахнув ворота, он прыгнул и почти попал в объятия жандармов, поставленных на задворках дома. Услышав выстрелы внутри, они не колеблясь тоже начали стрелять, и Дакель свалился, сраженный насмерть.

Все закончилось в течение нескольких секунд. Сержант даже не успел ни о чем подумать. Отправив пару подчиненных к черному ходу удостовериться в судьбе последнего из нирьенистов, он повел оставшихся людей наверх, где был произведен обыск – кропотливый, но бесплодный. Когда же они добрались до чердака, где нашли свидетельства того, что совсем недавно он был обитаем, сержант догадался проверить слуховое окно – как возможный путь побега. Один из жандармов вылез наружу, осмотрел карниз и верх крыши и, поскольку он не подозревал о существовании почти невидимых шипов и выбоин, сделанных Беком на соседней стене, то, вернувшись, доложил о невозможности скрыться этим способом. Представлялось вполне вероятным, что Шорви Нирьен недавно занимал это помещение. Не было сомнений, что на сей раз ему удалось скрыться. Наверняка он скоро выплывет снова, но пока ему посчастливилось ускользнуть от преследования. Внизу же лежали четыре покойника, вероятно, безоружных, о чем сержанту предстояло доложить начальству. Еще есть пленница, совершенно не расположенная к сотрудничеству с жандармерией, и вменить ей в вину, кроме неповиновения, было нечего; враждебно настроенные, угрюмо любопытствующие люди торчали на улице, о чем-то переговариваясь. Словом, скверная заварилась каша.

Спускаясь вниз, чтобы присоединиться к своему отряду, сержант крепко выругался про себя. Однако проклятия замерли на его губах, когда он вышел из дома. Неприятно пораженный, он огляделся. За краткие минуты обыска толпа на мостовой выросла до угрожающих размеров. Обитатели прилегающих улиц, словно инстинктивно почувствовав насильственную смерть, собирались у дома Иру сотнями, а может, и тысячами. Воздушная улица была переполнена зрителями, стоявшими впритык друг к другу; каждый хотел узнать, что за ужасы тут творятся. Проявляя предельное любопытство, люди при этом выглядели до странности спокойными. Свет фонаря освещал море неподвижных лиц, блеск напряженных глаз. Для такого стечения народа было поразительно тихо – ни громких оскорблений, ни жалоб, ни насмешек, ни поддразниваний. Сержант предпочел бы привычные и столь знакомые выкрики, чем эту мрачную сдержанность, вселявшую почти суеверный ужас. В ней не чувствовалось спокойствия, равнодушия или смирения – скорее, предельное напряжение, таящее разрушительные инстинкты. И в глубине всего этого была ненависть, питающая эти чувства и сама питаемая ими, жуткая по силе, потрясающая своей спокойной мощью. Сержант просто нутром ощущал, как эта ненависть захлестывает его безмолвными приливами, и хотя по натуре он был не слишком-то чувствителен, все же невольно вздрогнул. Некоторое время жандармы стояли как вкопанные, а зловещее перешептывание толпы звучало у них в ушах, как вздохи отравленного моря; затем сержанту пришла на помощь профессиональная выучка, ум его быстро заработал.

Его маленькое подразделение ни под каким видом не справится с этой жуткой толпой. Тут потребуется полк королевских гвардейцев, а еще бы лучше – Усмиритель толп. При сложившихся обстоятельствах самое разумное – отступить с достоинством и как можно скорее. Однако нельзя предоставить дом с его кровавым содержимым обозрению людей, которые спутают все улики. Обычная процедура предписывала оставить двух жандармов для охраны дома, но ситуация была необычной, и здравый смысл подсказывал сержанту, что такой приказ повлек бы за собой гибель назначенных в караул. Но как этого избежать? Он прослывет безмозглым дурнем, если сбежит, деморализованный толпой, пока никак не выказавшей своей враждебности. Как он объяснит свои промахи начальству, если дойдет до этого? Как опишет свою нервную дрожь, подергивание мышц, чувство обреченности? Его сочтут трусом, бабой. Зачем нарываться на порицание, даже выговор? Глупо. Он набрал воздуху, чтобы отдать нужный приказ, но взглянув в глаза тем, кого собирался оставить и увидев в них понимание происходящего, передумал и приказал отступать. Жандармы двинулись прочь, таща с собой мадам Иру.

Толпа позволила им уйти. Отравленный человеческий океан отступил, и жандармы отправились в участок. Едва люди в форме скрылись из виду, как горожане кинулись к дому Иру. Ворвавшись внутрь, они нашли тела четырех безоружных молодых нирьенистов, причем один из них был убит выстрелом в спину. Известие о побоище моментально распространилось в толпе и тотчас потекло ручьем по Воздушной улице, к зловонной Райской площади и дальше, наводняя переулки и улочки Восьмого округа, откуда толпами повалил народ. А история только выигрывала от пересказа, с каждой минутой разрастаясь и превращаясь из безобразного случая в полномасштабное зверство. Говорилось, что множество нирьенистов, в том числе женщины, изрублены на куски. Говорилось, что женщины были изнасилованы жандармами, а мужчин пытали и уродовали. Что Восьмой округ – средоточие заговорщиков и мятежного духа – был намеренно избран объектом мести и что теперь неминуема атака Вонарской гвардии при поддержке гурбанских наемников. Ложные слухи стремительно разрастались и разлетались, выпрастывая темные крылья, горожане подходили поглядеть на их источник.