Светлана Зорина - Наследница Ингамарны

— Я, конечно, стар, но память у меня ещё не отказала, — улыбнулся дед. — Я помню о своём обещании, но я хотел бы, чтобы ты, Суана, Харид, Тиукан, Рувин и Самбар ещё два-три тигма позанимались у амнитана. Лес от вас никуда не уйдёт, а пара тигмов ничего не решают.

— Хорошо. А к кому ты нас хочешь послать?

— К Санниду. Он лучший нумад в Сантаре, а живёт, как ты знаешь, в Улламарне.

— Здорово! — обрадовалась Гинта. — Удобней будет навещать Сагарана. Надо только найти человека, который бы в моё отсутствие смотрел за святилищем.

— Я поручу кому-нибудь из мангартов, — пообещал дед. — Тому, кто хорошо владеет наомой.

Глава 6. Далёкие миры

За три тигма проведённые в Улламарне, Гинте только пять раз удалось вырваться к Сагарану, и то ненадолго. Саннид был очень строгим учителем. Шестеро будущих абинтов занимались с утра до вечера, а если день выдавался более или менее свободный, это означало, что ночью предстоят наблюдения за звёздным небом. В такие дни после обеда все дружно заваливались спать и вставали только к ужину. Саннид их не тревожил и даже приказывал слугам не шуметь, зато ночью требовал от учеников внимания и сосредоточенности.

Санниду шёл уже десятый цикл. Время высушило его плоть. Он был так тонок, что напоминал Гинте изваяния нафтов. Узкое смуглое лицо казалось ещё темнее в обрамлении молочно-белых волос. Совершенно поседев, они остались густыми, а по ночам в ярком лунном свете сверкали, как уллатин, и у Гинты иногда создавалось впечатление, что перед ней не человек, а некое бесплотное существо, звёздный дух… А может, бог, спустившийся к ним с какой-нибудь звезды, чтобы рассказать о вселенной. Во время ночных бесед с учениками его голос становился глубоким и звучным, а синие глаза сияли так, словно он видел свет даже самых далёких миров. Днём его глаза как будто тускнели, лицо, не озарённое вдохновением, превращалось в тёмную, застывшую маску. Ученики побаивались Саннида. Только Гинта, привыкшая ни перед кем не опускать глаза, спокойно выдерживала его суровый, пристальный взгляд. Старый нумад никогда не улыбался. Казалось, он давно уже забыл, как это делается. Двигался он легко и плавно — высшее существо, не обременённое грубым земным телом. Почти не обременённое…

— Чем меньше его гинн, тем больше его нао, — сказала Гинте служанка Харма.

Она жила в доме Саннида уже сорок лет.

— Я моложе его, а вон как постарела. А он… Он изменяется, но как будто не стареет. Просто это тело ему скоро совсем не понадобится. Мой господин не умрёт. Он станет звездой. Это судьба многих звёздных нумадов. Они уходят и не возвращаются. Когда оставленное на земле плотное тело начинает разлагаться, люди хоронят его, а в небе появляется новая звезда. Мой господин тоже скоро уйдёт. Земная жизнь ему надоела. Мудрый Аххан недаром отправил вас именно сюда и именно сейчас. Вы ещё слишком молоды, чтобы заниматься у амнитана, обычно сюда мангарты приходят, но, видно, твой дед тоже чувствует, что Саннид скоро уйдёт. Он лучший амнитан в Сантаре, и жалко было бы упустить такую возможность…

— А куда он уйдёт? — спросила Гинта.

— Как — куда…

— Нет, я понимаю, но Энна велика…

— Этого никто не знает, — вздохнула Харма. — Только бы он не пустился на поиски своего несчастного брата и не сгинул в бесконечном мраке.

— У Саннида был брат?

— Да. Брат-близнец. И тоже амнитан. Он был даже способнее Саннида. Он давно ушёл, ещё в молодости. Они походили друг на друга, как две капли воды, только у Саннида синие глаза, а у того были тёмно-карие.

— Совсем как у ваших божественных близнецов! — воскликнула Гинта. — Статуи на границе…

— Тише-тише, разве так можно?

У Хармы был такой испуганный вид, что Гинта смутилась.

— Нельзя об этом, — тихо сказала старуха. — Пожалуйста, ничего никому не говори. И… не спрашивай. Ладно?

— Хорошо, — пожала плечами Гинта.

Больше они на эту тему не разговаривали. Тем более что времени на разговоры в общем-то и не было. Саннид привык учить мангартов, и шестеро подростков подчас здорово уставали от того количества сведений, которые сваливались на их юные головы. Однако никто из них не жалел, что попал сюда. Всё, что говорил и показывал Саннид, было необыкновенно интересно.

Гинта с раннего детства знала о бесконечности вселенной и неисчислимости миров. Учебные залы и комнаты Ингатама были увешаны цветными изображениями различных ангам, выполненными нумадами-амнитанами или художниками по их описаниям. Здесь, в доме Саннида, ничего этого не было. Да и зачем нужны застывшие изображения, если старый амнитан мог соткать из наомы любую картину, увиденную им в том или ином мире, который ему удалось посетить.

Саннид показал ученикам десять ближайших ангам и ещё восемь, удалённых от Эрсы настолько, что если добираться до них в плотном теле, то на это понадобятся миллионы лет. Лишь две из этих восемнадцати ангам казались обитаемыми. Сиурану населяли довольно странные существа — не то растения, не то животные. Сиурана была горячей и влажной ангамой и напоминала огромное кипящее мутно-жёлтое болото, над которым клубился густой белый пар.

— Вон на поверхности пузыри, — говорил Саннид. — Смотрите на это место. Сейчас вы увидите, как из порождающей материи появляется взрослый сиур.

На месте пузырей постепенно образовалась воронка, а через некоторое время из неё показалась человеческая рука — красная, словно испачканная кровью. Суана даже вскрикнула от испуга. Остальным тоже стало не по себе, но в следующее мгновение дети поняли, что это не рука, а мясистое разветвлённое растение. Ветви-щупальцы — их было немного, шесть или семь — шевелились, и казалось, что это рука утопающего, который беспомощно хватается за воздух… Картина исчезла. И тут же возникла новая. Саннид показал ученикам уже вполне взрослого сиура — огромный шевелящийся куст нежно-розового цвета с утолщениями на концах ветвей. Эти утолщения пульсировали, в них что-то дышало и билось.

— Этот сиур готов произвести на свет потомство, — пояснил Саннид. — Смотрите внимательно. Одна почка уже созрела.

Самое крупное утолщение лопнуло, и в мутно-жёлтую жижу плюхнулось маленькое белое существо, похожее на свида, только безглазое.

Саннид вызвал ещё одну картину, где таких существ было много. Они плавали и ныряли в кипящем болоте, и Гнита заметила, что у всех у них разное число конечностей: у кого четыре, у кого пять, у кого шесть. А у одного она насчитала девять.

— Столько отростков у него будет и тогда, когда он станет большим, — сказал Саннид. — Маленькие сиуры живут в воде, но поначалу они не могут совсем без воздуха и плавают на поверхности. Потом они уходят всё глубже и глубже и наконец поселяются на дне. Сиур зарывается в грунт и начинает быстро расти, высасывая из него фамму — питательное вещество. Оно растворено и в воде этих горячих болот, но больше его на дне. Сиур растёт, наливается красным цветом, поднимается над водой. Средняя длина взрослого сиура — около четырёх каптов. Два-два с половиной под водой, полтора-два над поверхностью болота. Когда на концах ветвей начинают созревать почки, сиур бледнеет, из красного становится розовым, только почки красноватые — вы видели… Они созревают, лопаются, и новые молодые сиуры погружаются в стихию, которая растит и питает их. Когда на взрослом сиуре не остаётся ни одной почки, он умирает. Желтеет, высыхает, крошится и растворяется в воде. Его тело превращается в фамму, которой и насыщены эти болота.