Артур Баневич - Похороны ведьмы

Дело было в любви – столь безмерной, что ее требовалось выражать именно так, тем способом, который никому из этих двух всего лишь клепсидру назад и в голову не пришел бы.

Он возненавидел бы их, если б не сознание, что в действительности он видит полное боли прощание, попытку вместить всю жизнь в несколько десятков бусинок[14].

Другое дело, что из отдельных бусинок составились целые полудюжины. Когда громкое дыхание Курделии перешло в явный стон, а пропотевшая скатерть вплотную прильнула к двигающимся все энергичнее телам, Дебрен понял, что прождал этого почти клепсидру.

Невероятно.

Даже не то, что они выдержали так долго. Он не мог поверить, что выдержал Кавберт.

Ну что ж, видимо, не он один понимал, что сеанс неповторим. Но в конце концов приземленная реальность дала о себе знать.

– Хватит уже, кончайте, – проворчал белобрысый. – А то еще огонь высечете.

Он был зол. Возможно, как и Дебрен, понял, что ничего подобного не найдет ни в одном борделе. А может, ему вдруг приспичило мчаться в ближайший. Дебрен не стал оглядываться, чтобы это уточнить.

– Зехений, приготовься, – буркнул он.

Монах осенил себя кольцом, схватился за молот, явно каменщицкий, а не камнерезский. Занес его, когда Курделия закричала. Скатерть упала, открыв обе головы, и Дебрен увидел ее глаза.

Она не притворялась. Это был тот самый момент.

Может, она только выждала до самого конца. А может, просто у нее было раздвоенное внимание. Во всяком случае, она разыграла это прекрасно.

Виноват был Кавберт – передвинувшийся прежде времени вбок. Вероятно, хотел подойти ближе, посмотреть, как и куда ударит Зехений. Заметь он вспышку в глазах кузины, наверняка схватился бы за арбалет. Меж тем он держал оружие стремечком вниз и даже не думал поднять выше.

У него, вероятно, была глупая мина, когда стоявший немного впереди и чуть левее Дебрен вдруг подпрыгнул, задрав ноги и выпятив зад. При этом у самого чароходца, угодившего вместо пучка чар в пустоту, выражение лица было, разумеется, еще глупее.

Сообразил он что к чему лишь тогда, когда мимо него – совсем рядом – промчалась пропотевшая скатерть.

– Бесстыд!.. – Зехений не докончил. До него дошло, что это скорее всего не результат мощного завершения непристойной комедии. Вероятно, осознать это ему помог летящий вслед за скатертью Вильбанд.

Камнерез был в кальсонах, снова натянутых, вероятно, под конец любовного акта. На Курделии не было абсолютно ничего. Возможно, так она надеялась выгадать несколько лишних мгновений – ведь Кавберт был мужчиной и не мог упустить случая поглядеть на нее, – но если так, значит, ее фокус просто не удался. Дебрен тоже был мужчиной, а тот по определению должен был находиться по другую сторону снаряда. В любом случае достаточно большого, чтобы заслонить прелестную картину.

Чароходец упустил изменение во взаиморасположении трех тел и промахнулся. Скатерть, кажется, пролетела мимо, зато Вильбанд – нет.

Они столкнулись с Дебреном, отскочили в стороны, как два шара. Единственная радость – магуна развернуло. Он успел заметить, что белое полотно облепляет старшего из братьев Римелей, увидеть, как отчаянно крутящийся камнерез вцепляется одной рукой туда, где у Кавберта должна быть шея.

Не хватило, пожалуй, совсем немного. Расстояние в два пальца. Еще два пальца – и сильные руки Вильбанда впились бы в гортань противника, затормозив движение. Возможно, виновата была и скатерть, закрывавшая цель. Но Дебрен никогда не смог бы сказать ничего дурного об этом сильно потрепанном, крепко заляпанном куске льняного полотна. Если бы не оно, болт наверняка прошил бы его насквозь.

Кавберт среагировал разумным, достойным солдата образом: выстрелил в противника, которого счел более опасным, чем чародея. В результате полного ослепления и эффекта сталкивающихся шаров посеребренное острие прошло стороной. Короче, вскакивающий на ноги Дебрен краем глаза заметил красное пятнышко на правом рукаве. Неопасное. У него бывали неприятности и покрупнее.

Вильбанд, хоть ему и удалось притормозить, пронесся мимо несостоявшейся жертвы и свалился далеко позади. Они проигрывали.

Кавберт под скатертью схватился за корд. К счастью для Дебрена, ему не пришло в голову, что он промазал и магун жив. Он закружился в запоздалом пируэте, резанул в сторону и за спину, где должен был бы находиться Вильбанд, если б Курделия сумела как следует воспользоваться телекинезом. Но промахнулся и, не теряя времени, прыгнул влево, в сторону Зехения. Когда он сорвал полотно с лица, Дебрен увидел, как изумлен противник, – и это его спасло.

Кавберт пытался ткнуть кордом, но был уже лицом к лицу с живым, а не убитым из арбалета чародеем и не успел как следует направить острие. В последний момент рубанул сверху вниз, красиво, эффектно, но малорезультативно распоров левый рукав Дебренова кафтана. Дебрен, тоже с запозданием, ударил его головой между бровей и рухнул на землю. Правда, он пытался ударить ниже, в нос, и это, возможно, закончило бы бой. Но не получилось.

К счастью, кое-чего он достиг. Несмотря ни на что, Кавберту досталось крепко. Он покачнулся и чуть не упал. У Зехения было достаточно времени, чтобы подскочить и садануть его молотом. Но он не подскочил.

– Держи его! – взвыл быстро ползущий Вильбанд. – Держи!

Дебрену держать было нечем. Он совершенно не чувствовал своих рук. Повязки были из-под Викоева, где, воспользовавшись долгой осадой, всяк кому не лень испытывал новые виды оружия и снаряжения. Трудно сказать, насколько хорошо жгуты ограничивали поступление крови к конечностям, но нельзя не признать, что армейские хирурги в конце концов добились эффективного обезболивания при ампутациях.

Самое большее, что Дебрен мог сделать, это попытаться повторить удар головой. Скорее всего – без шансов на успех: на сей раз дистанция была большой, а он еще не успел подняться на ноги. Прежде чем успеет…

– Брыкни его, Дебрен! – крикнула сзади Курделия, но, видя, что магун не понял, не стала ждать и швырнула его так, как он стоял: полусогнутого, головой вперед. Может, неловко, зато и впрямь сильно. И неточно.

Лишь столкнувшись левым бедром с боком Кавберта, Дебрен понял, как умно она поступила. Правда, слегка рискованно, потому что тот мог бы отскочить, но если бы целилась точно…

Шею чародея сломать так же легко, как шею обычного человека, а он ничем не мог амортизировать удар. Он почувствовал, как ломается ключица. Блондин тоже взвыл от боли, но не успел заглушить хруст сломанной руки.

К сожалению, левой. Корда Кавберт не выпустил, даже когда споткнулся о подползающего Вильбанда и стал падать на спину.