Анна Гурова - Земля оборотней

— Бояться нечего, — сказал он ей, недобро усмехаясь. — Хиттавайнен тут всех сожрал. Даже белок.

Айникки не говорила ему ни слова и покорно шла вперед. У нее не осталось сил ни на слезы, ни на страх. Об Ильмо она старалась не думать.

В последний раз Карху нагнал ее у самого выхода из долины. Дальше тропа вдруг забрала круто в гору и к вечеру привела к черной яме на каменистой пустоши. Дыра в скале казалась бездонной — черный провал в белом снегу зиял как вход прямо в царство Маны. Душевные силы последний раз проснулись в Айникки.

— Я туда не полезу! — выкрикнула она, пятясь. — Ни за что!

Карху не стал тратить время ни на уговоры, ни на запугивания — просто схватил ее в охапку и спрыгнул вниз.

Глава 26

Путь в Луотолу

Чертоги Туонелы остались позади. Весь день до самой темноты беглецы шли на лыжах вдоль длинного, заснеженного ущелья. По обеим его сторонам поднимались скалистые невысокие горы — две гряды, понемногу смыкаясь, уходили прямо на юг. Стоило выйти из долины озера Туони, как начались мертвые, пустынные места — ни зверей, ни птиц. Целый день там: царила гнетущая тишина, только снег поскрипывал под лыжами. Над горами бежали низкие серые тучи, затягивая небо от края до края.

— Хоть бы нас миновал снегопад! — бормотал Аке, поглядывая наверх.

Остальные вполне разделяли его опасение. Угодить в снежный буран в этих безжизненных скалах, не имея никакого укрытия на ночь, — верная гибель.

— Скоро горные хребты сомкнутся, — задыхаясь от быстрой ходьбы, сообщила Ильма. — Нам надо будет перейти через перевал, за ним еще одна долина, поменьше этой, потом снова подняться в гору, а дальше до побережья уже недалеко. Но в конце дорога пойдет тяжелая, на лыжах не пройти! Приморский берег высокий, сплошь отвесные скалы. На них — наше гнездовье, Луотола.

— Проходы на берег, к морю, есть? — спросил Ильмо.

— Ни единого. Есть удобные бухты, вроде гавани Луотолы, но на скалы не взобраться нигде.

— А как же варги?

— Они не имели права покидать пределы гавани. Да и зачем им? Все, что нужно, мы им приносили сами. Вы еще увидите их склады. Когда начался весь этот кошмар, варги удрали и бросили полные склады товаров, но потом некоторые вернулись и забрали свое добро. Жадность сильнее трусости…

Ильмо, впрочем, мало интересовали варги и их нравы. Гораздо больше его беспокоило, где они будут сегодня ночевать.

— Саами предупредили, что переход до побережья двухдневный, — задумчиво произнес он. — Мороз невелик, у нас есть теплая одежда и кое-какая еда, но хотелось бы найти укрытие от ветра и снега — особенно если к вечеру все-таки начнется снежная буря.

— На перевале наверняка найдется укрытие, — довольно беспечно сказала Ильма. — Какая-нибудь пещера, яма или ледниковая вымоина. Сверху эти горы похожи на пористый вулканический пепел.

— «Какая-нибудь яма»! Это же твои родные места! — укоризненно сказал Ильмо. — Почему ты так плохо их знаешь?

Ильма покраснела.

— Я раньше не ползала по земле, как сейчас! А когда видишь горы только сверху, не к чему обращать внимание на какие-то ямы…

Аке, шедший вперед, обернулся и бросил на Ильмо выразительный взгляд. «Зачем мы ее с собой тащим?» — вот что он означал. Но Ильмо предпочел его не заметить.

Надо признаться — Ильма их задерживала. Она совершенно не умела ходить на лыжах, да и вообще не привыкла ходить. Стоило им отойти от озера Туони, как она уже выбилась из сил. И хотя она ни разу не пожаловалась, но много раз Ильмо объявлял привалы только ради нее, потому что видел: еще немного — и похъёльская царевна упадет и не встанет. Кроме того, Ильма всё время мерзла — перья ее почти не грели — и была очень угнетена потерей своих колдовских способностей. Кто бы раньше мог подумать, что тун в сердце Похъёлы станет в пути обузой!

— Полдня из-за нее потеряли! — ворчал Аке. — Так бы, может, еще к вечеру вышли на побережье…

Но только ворчанием Аке и ограничивался. Ведь Ильма показывала им дорогу. Она одна точно знала, где Лоухи спрятала сампо, и могла объяснить, как подобраться к гнездовью поближе. Прямого пути туда не было. На привалах Ильма чертила на снегу карту гнездовья, рассказывала о высоте и крутизне приморских скал, об известных ей щелях и трещинах… В конце концов совместно решили, что единственный способ — подняться на самую вершину утеса и спуститься в гнездо по веревке. К счастью, веревка в мешке у Ильмо имелась.

И была еще одна важная причина взять с собой Ильму, которая пришла на ум беглецам не сразу. Как только колдунья снова сможет пользоваться крыльями и полетит — всё: действие чар Кюллики кончилось, и Лоухи со своим войском немедленно кинется за ними в погоню.

— Если почувствуешь, что снова можешь лететь, непременно скажи, — попросил Ильмо. Ильма хмыкнула, сразу поняв, о чем он, и заметно приободрилась. Она вспомнила, что чары, даже такие мощные, как заклятие Кюллики, — не навсегда.

— Я-то скажу, — пообещала она. — Понимаю, на что ты надеешься, — успеть добраться до сампо раньше, чем кончится действие чар. Но пойми, Ильмо, — вы в любом случае не сможете забрать сампо. Когда-то оно выглядело как карьяльская деревянная мельница с ручкой и расписной крышкой, и его мог бы унести даже ребенок. Но теперь его сдвинет с места разве что великан. Оно дало побеги и корни, вросло в гору — и стало огромным. Мать подозревает, — Ильма перешла на шепот, — что оно проросло прямо в Хорн. И теперь Врата Хорна открыты в Луотоле. Никому из смертных не совладать с воинством Калмы!

Ильмо с ней не спорил — потому что возразить ему было нечего. Умом он был с ней полностью согласен. Но с некоторых пор его отношение к доводам разума переменилось. Возможно, он наконец научился не только слышать голос своих предчувствий, но и доверять ему. Всё чаще Ильмо казалось, что у него внутри звучит чья-то мудрая, успокаивающая речь, а если обернуться — то за спиной окажется… даже не один из богов, а нерушимая стена собственной правоты. Ильмо давно уже поверил в то, что его поход — не просто рисковая затея Вяйно, а нечто очень правильное и благое для всех, даже для самой Калмы — хоть она с ним, пожалуй, и не согласится. Эта вера придавала Ильмо силы идти вперед. Но всё же порой он сомневался. Особенно когда вспоминал, как обманулся тогда на границе, приняв Калму за добрую богиню и доверившись ее лживому обличью. Вот он и продолжал сомневаться — боясь снова совершить эту ошибку.

— Врата Хорна, надо же! — громко сказал Аке. — Вот, дружище Ахти, где бы пригодился твой Плачущий Меч! Ты — и полчища отборной нежити!