Елена Белова - Вампир... ботаник?!

— Кхе, — отозвалась моя хозяйка. Слышит, значит?

— Миу! — отозвались за моей спиной. А, зверь хозяина. Кот Лев.

— Ну вставай. Ты же знаешь, что нам тебя не поднять?

— Знаю… знаю, знаю — не пустяк… — вдруг вывел проникновенный голос. Мальчишки опять что-то уронили, судя по звуку, вряд ли подушку — стеклянное. Но Дарья не обратила на это никакого внимания. Она пела. Если это можно так назвать.

— Знаю… знаю, знаю — не пустяк…

Чет так мне вдруг стало одиноко!

Петь она не умела. Но ОЧЕНЬ старалась. На весь дом. Интересно, у вампира все зелья в лаборатории свернутся или что-то останется? Котенок рядом фыркнул, дернул ухом и потопал утешать хозяйку.

— Это был случайный первый шаг, — надрывалась та.

Зачем к себе сейчас я так жестока

Так жестока…

— Я зову Джано, — пробормотал мальчишка.

— Миу, — одобрил котенок.

Дарья озадаченно замолкла, и я успел вознадеяться, что она отвлечется от своих песнопений. Напрасно…

— Я беременна! — с новой силой рванула песня. — Я беременна! Это временно! Это временно!

Мальчишка больше ничего не сказал. Видимо, у него не было слов. Меня потрясение тоже лишило дара речи. Воистину такая песня может быть придумана только дикарями. Варварская откровенность! К счастью, энтузиазм у моей хозяйки кончился очень быстро.

— Никому не интересно, — пожаловалась она коту. Тот тоже не ответил — оглушило его, что ли…

— Как сказать, — донеслось от порога, и я поспешно юркнул в тень. — Мне как раз очень интересно. Джано, ты с ума сошел? Это тебе что, научный эксперимент?!

— Микеле!

Небольшой скандал был поистине достойным завершением этого безумного дня и не менее сумасшедшей ночи! Вампиры вначале поругались (Дар, мол, должен быть нетронутым), потом помирились и принялись обсуждать, кто бы мог прислать тех мортугов, что в паутине, и как бы отправить подарок обратно отправителю или отплатить достойным…

— Осторожно! — вдруг прервался хозяин. — Их сейчас нельзя будить. Микеле, ты прости меня, я должен…

— Разумеется. Обсудим Даиза позже.

— Ты тоже думаешь…

— Аргентумы не стали бы трогать тебя сейчас. И таким образом. Слишком смертоносная шутка, а ты им нужен…

— Согласен. Но доказательств нет.

— Будут. Мелисс идет по следу, а это почти гарантия. И этот ваш сосед наверняка расскажет что-то интересное.

— Хорошо. Микеле, могу я тебя попросить известить родственников? Ты умеешь это лучше кого бы то ни было. Поговорим об этом потом?

— Можешь. Поговорим. Кстати, обсудим еще странные музыкальные выступления твоего Дара…

— Микеле!

— Все-все. Относи свое сокровище в ее комнату.

Слуги понесли следом еще двоих, незнако… о мешок змей у руки Шергеллаха! Одним из людей, несомых слугами, был Шариф из рода Халка! Последнее, что я знаю о нем — что Шариф назначен наставником сына эмира. Незаконного, но единственного и любимого…

— Милый, но ведь у тебя есть я!

— Это точно. Мне хана…

Одна мерка сер-порошка, всыпать по крупинке, помешивать… осторожно помешивать! Восемь капель на водяных часах, отвар быстро и неотвратимо густеет…

«Мне никто не указ, даже те, кого хочется поцеловать», — снова всплывает в голове.

Три капли драгоценного масла из дерева Сиххр, точнее, из его ядовитых, но прекрасных цветов. Цветы смертоносны, но масло их, должным образом очищенное и смешанное, — ценнейший компонент лекарства. Исцеляет даже от смертельного отравления ядом мортугов… если жертва доживет до готовности снадобья.

«Расист неполиткорректный!» И сторожок, бережно прижатый к груди…

Сок листьев дану, сорной травы, она стабилизирует зелье, убрав из кипящей основы именно тот элемент, что сообщает отвару вязкость и излишнюю мощность, убивающую сердце.

«Эй, Джа… хозя… короче, пошли обедать, а? Там пельмени, свеженькие. Что значит «что это»? Попробуешь — узнаешь. А еще есть десерт. Спорим, такой заварной крем тебе не сделать?»

Убавить огонь. Снять легчайший налет пены. Двадцать капель на водяных часах. Теперь вытяжка из желез белого ящера и снова мешать и мешать, ни останавливаясь ни на секунду.

Еще пятнадцать капель…

«даже те, кого хочется поцеловать…» — звучит в звонком голосе падающих капель.

А кругом пожар, мортуги, непонятные подброшенные полутрупы, шум, вампиры… И она — индетро отверженного вампира.

Пески пустыни!

Как тяжело сейчас думать. Моя память возвращается, и силы тоже, но от этого только хуже. Оболочка — опасные чары, это не только блок на рост и ограничение сил, это еще и определенные параметры сознания и поведения. Сложный комплекс, сложный именно потому, что сбалансировать собственный разум и требуемые установки очень трудно. Все равно, что танцевать на вращающемся круге, при этом поддерживая на голове палочку с хитайским чайником тонкого фарфора. Слишком велика вероятность, что баланс не удастся, и тогда сломается либо установка, либо собственный разум объекта. Поэтому оболочку накладывают лишь на животных, превращая тигра или пантеру из смертельно опасного хищника в великолепного охранника, верного и самоотверженного.

Проверить людей. Мальчика первого, он совсем плох. Потерпи, малыш, всего несколько капель… минут. Отвар нельзя остужать ни льдом, ни чарами. Только понизить температуру воздуха.

Итак, оболочка. Опасные чары, неприменимые к разумным. Хотя… в том же Хитае известны случаи, когда преступникам предлагают на выбор принять оболочку или быть казненными. И были случаи успешного наложения, позволившие сохранить разум, но избавить человека от опасных желаний… убивать… красть. Говорить неподобающее. Неподобающее…

Пески пустыни, я никогда не читал такого! Я не помню! Откуда же я это знаю… Удастся ли вспомнить?

Теперь, когда оболочка тает, равновесие прошлых знаний и навязанного комплекса реакций рухнуло. Сейчас в моей голове многокомпонентная каша из памяти прежнего Лиджано, нынешней личности и, будто этого мало, обрывки из воспоминаний моего Дара. Макдональдс, метро, телевизор… отчаяние при виде весов, вечные попытки «диеты», радостная буря от обретения «своих» и яростное стремление бросаться на защиту слабого. У меня когда-то был щенок породы гранде — из особо крупных. В четырехмесячном возрасте он доставал мне до пояса, и нам постоянно попадало от родителей, потому что Пушок был силен и быстр… а еще необычайно энергичен, вездесущ и по-щенячьи неуклюж. Его путь по дому и саду отмечался жизнерадостным лаем и чередой разбитых и опрокинутых вещей. А ругать его было почти невозможно. Блестящие глаза с желтыми искорками смотрели с таким наивным непониманием…