Вероника Иванова - Право быть

— А если и так? Может, стоит создать свою, заново, а не пользоваться останками чужой?

Дэриену понадобилось сделать очень глубокий вдох, чтобы не разразиться руганью, мало подобающей наследнику престола.

— Мне придётся так поступить, если и дальше некие безответственные люди будут уничтожать то, на чём держится спокойствие государства. Ты... Тебя я не буду ни в чём обвинять. — А янтарные глаза почти кричали: «Как ты мог, ты же был моим другом!..» — Но попрошу об одной вещи. Если ты вернулся, чтобы всё разрушить, лучше уходи.

Наверное, так мне и следует поступить. В Виллериме меня ничто не задерживает. Более того, сейчас самое время побывать дома и позадавать вопросы, а то и посидеть несколько недель в библиотеке, потому что Нити, охотящиеся за новорождёнными сознаниями, — намного большая угроза для мира, чем безвременная смерть одного герцога.

— А ты... — Взгляд Дэриена переместился на Борга. — Ты волен сам решить свою судьбу, как пожелаешь. Но не при дворе.

— Ваши слова означают мою отставку? — сухо уточнил рыжий.

— Да. Мне не нужен такой защитник.

Борг коротко поклонился и вышел, увесисто протопав по лестнице. Принц, если и пожалел о сказанном сгоряча, то прекрасно понял, что момент объяснения и возможного примирения упущен, стало быть, на сегодня разговор окончен, и тоже покинул комнату, оставив меня наедине с милордом Ректором.

Ксаррон, никогда не рисковавший сменой личины без особой надобности, и на сей раз остался в образе добродушного толстячка, плюхнувшись на лавку, нагретую седалищем рыжего.

— А без тебя жизнь в столице удивительно тиха и спокойна. Встряски идут ей на пользу, не спорю, но не слишком ли много грома и огня сразу?

Я пожал плечами, предпочитая не отвечать. Можно подумать, именно и единственно моё появление привело к печальному исходу событий! Не окажись я под самым оком разрастающейся бури, неизвестно, как далеко увело бы герцога, а вместе с ним и многие сотни людей по пути гибели. Но со стороны, разумеется, всё видится совсем иначе...

Милорд Ректор задумчиво изучил пятнышки вина, причудливым узором лёгшие на стол, и тяжело вздохнул:

— Самое удивительное, я бы даже сказал, загадочное в сложившихся обстоятельствах то, что мне хочется... Нет, мне очень и очень хочется повторить просьбу его высочества.

Следовало ожидать. После исповеди о треволнениях раннего детства глупо было бы надеяться, что наши вполне приятельские отношения останутся неизменными, ведь теперь мне известен секрет кузена. Может быть, не самый страшный, но весьма интригующий.

— Я должен уйти?

— Хорошо, что ты это понимаешь.

— Знаешь, я сам собирался так поступить.

— И что же тебя задержало? — В голосе Ксо явственно проступило недовольство.

Желание тихо, мирно и спокойно провести время среди знакомых лиц. Среди людей и нелюдей, хоть и частенько преподносящих сюрпризы, но зато оправдывающих оказанное доверие.

— Я не предполагал, что герцог всё же решит драться.

— Драться ли? Не играй словами, Джерон! Он хотел умереть.

— Покончить с собой можно разными способами.

Ксаррон брезгливо фыркнул, не одобряя то ли поступок Магайона, то ли мои действия.

— Разумеется! Но при этом можно либо потерять, либо сохранить лицо.

— Осуждаешь нас?

— Если бы я собрался осуждать, то будь уверен, приговор уже был бы приведён в исполнение!

Отрадно слышать. Значит, карательные меры применяться не будут, несмотря на охватившее кузена раздражённое негодование. Но объясниться всё же необходимо. По крайней мере для того, чтобы не держать в памяти грустные события дольше необходимого.

— Я не смог отказать герцогу.

Холодно-высокомерное:

— Я вижу.

— Он... Он был убедителен.

Язвительно-пренебрежительное:

— Неужели?

— Ему было страшно, Ксо. Очень страшно.

Скучающе-насмешливое:

— Позволь узнать, почему?

Почему? Самому хотелось бы получить ответ на этот вопрос.

— Не знаю, какие изменения произошли в его плоти из-за того зелья, но выгон ворчанки не помог. Магайон не избавился от власти приворота.

Наконец-то растерянно-заинтересованное:

— То есть?

— Когда он встретился с той женщиной уже после лечения, всё повторилось. По его уверениям, хватило едва ли не одного слова, просто нескольких звуков голоса, чтобы чужая воля вновь взяла верх.

Милорд Ректор нахмурился и начал отбивать по столу кончиками пальцев замысловатый ритм, более подходящий для боевого марша.

— Почему он умолчал об этом? Нужно было сразу же прийти и...

— Сам посуди, кому охота сознаваться в собственной беспомощности? Да и с кем бы герцог мог поговорить по душам, а? С тобой? Мне почему-то кажется, вы были не настолько дружны.

— Он обязан был сообщить Опоре о своём... недомогании, — с нажимом повторил Ксаррон.

— Может быть. Если бы ты хорошо его вымуштровал. Но тебе ведь не нужны были послушные и безвольные исполнители, верно? А присяга, какой бы значимой она ни была, всё равно оставляет лазейку для сохранения чести.

— Посягать на свободу чужой воли запрещено.

— Да, драконам, по их же взаимному согласию. А как насчёт других существ? У меня был знакомый эльф, страстно желавший подчинить себе живой меч. А последние события? Некромант, к примеру? Правда, ему были милее трупы, но суть та же самая. И то, что случилось сейчас в столице... Люди не гнушаются подчинять себе более слабого или более уязвимого. Может быть, они правы больше нас?

Ксо посмотрел на меня немигающими глазками милорда Ректора, из которых вдруг улетучилось даже напускное добродушие.

— Это неподходящая тема для разговора.

Он встал, поправил складки ректорской мантии.

— Будет лучше, если ты покинешь столицу как можно скорее.

— Не уходи от ответа, Ксо. Ты же никогда не был трусом, или я ошибаюсь?

Тёмные глаза на мгновение побелели от боли.

— Я струсил один лишь раз в своей жизни, и ты прекрасно зто знаешь!

Знаю. И не хочу попрекать, но... Что-то здесь не так. Что-то очень важное.

— Драконы свято почитают неприкосновенность воли, как между собой, так и среди других рас, и не вмешиваются в дела живых существ. Но при этом они также не делают ничего, чтобы вселить в сознания хоть тех же людей подобное уважение к чужой свободе. Почему?

— А разве это не было бы запрещённым вмешательством? — попробовал съязвить кузен.

— Не обязательно действовать силой, ведь так? Можно влиять намёками, примерами, красивыми сказками, в конце концов. И никакого вмешательства не будет, а будет осознанный выбор между плохим и хорошим. Свободный выбор. Но почему-то до сих пор ни один из драконов даже не попытался...