Евгений Лукин - Раздолбаи космоса, или Гений кувалды

«А вообще, конечно, поступили все по-свински, – с горечью мыслил Никита, отсекая кусок метра в три длиной. – Убедились, что жив-здоров, – и разбежались. А что он даже одеться не сообразит – это их уже и не волнует».

Кончиком световода-бритвы он вырезал посередине белоснежного полотна отверстие для головы. А чем подпоясать?.. А, сойдет и этот! И Никита отмахнул полтора метра толстого шнура, полыхавшего до сей операции пронзительной синевой.

Выход из незаселенки выводил чуть ли не на потолок, и Кляпову пришлось воспользоваться еще парой промежуточных скоков, прежде чем он выбежал на пятачок, где должен был его ждать Крест.

Слава Богу, тот еще был на месте, хотя уже поднялся с камушка и стоял, недоуменно вертя головой. А вокруг кривлялись, щебетали и злобствовали мохнатые побирушки.

– Йоц! Йоц!

Даже появление Никиты не слишком-то их смутило.

– И не стыдно? – укоризненно сказал он им. – Раньше-то, чай, не больно дразнили… Главное, вы-то здесь при чем? Это нам с Телескопом досталось!

Никита заставил Креста сесть, надел на него простынку, снова поднял на ноги и крепко подпоясал.

– Вот, – удовлетворенно отметил он. – Теперь хотя бы прилично…

– Йоц! – азартно чирикнули сзади. – Зать!

Кляпов оглянулся. Вконец обнаглевший лупоглаз пританцовывал в каких-нибудь двух шагах и издевательски крутил капсулой салатного цвета.

– А ну, кши отсюда! – прикрикнул Никита и топнул ногой. – Ты у меня сейчас дождешься!

– Зать! – неожиданно сказал Крест, протягивая руку к капсуле.

Прошло дня три. Жизнь помаленьку налаживалась, и только вот Ромка совсем куда-то запропал. Василия уже начинала легонько покусывать совесть. Опросив чуть ли не каждого встречного и выяснив наконец, что Ромка опять засел в «конуре», Василий оставил Телескопа с Ликой и отправился к пятиэтажке.

Ромку он нашел на четвертом этаже в позе медитирующего йога. Уперев руки в широко расставленные мосластые колени и сурово сведя брови, хулиган пялился в угол, где из воздуха тонкой струйкой лился серый мягкий порошок. Правда, лился он на этот раз не на пол, а в аккуратно расправленный пластиковый мешок. Несколько таких мешков, полных до верху, стояли рядком вдоль стены, а неподалеку от правого Ромкиного колена лежала стопка порожних пакетов. Комната была припудрена серой пылью, на полу подсыхали грязевые разводы, в углу валялись разноцветные оболочки от капсул и что-то до омерзения похожее на коровью лепешку.

– Ром, – позвал Василий. – Поговорить бы надо…

– Да пошел ты на фиг, – процедил в ответ хулиган. – Лике привет передавай… Василий покряхтел.

– Ром, – снова начал он. – Да я тебя понимаю… Ну… так уж вышло, Ром… Прости, но… сам ты во всем виноват.

Ромка не ответил и продолжал исступленно таращиться в угол.

– Да ну тебя на хрен! – рявкнул Василий, становясь между мешком и Ромкой. Тонкая серая струйка оборвалась. Ромка потянулся, хрустнув суставами, и со скукой поглядел на Василия.

– Ну чего? – спросил он. – Два дня вместе гудели – молчал. А теперь поговорить ему… Чего надо?

– Из-за Лики бесишься? – хмуро осведомился Василий.

В ответ Ромка скорчил рожу – похлеще Пузырька.

– Да на фиг она мне сдалась, Лика твоя! Я лучше вон, если что, к кукле Маше на второй этаж сбегаю – та хоть мозги не пудрит…

От такого бесстыдства Василий на несколько секунд утратил дар речи.

– Да-а… – протянул он на низах. – Докати-ился…

Поиграл желваками и, насупившись, повернулся к мешку. Ухватил щепоть порошка, растер в пальцах и с неодобрением оглянулся на Ромку.

– Ну и какой же это, на хрен, цемент?

– Да никакой… – нехотя согласился тот. – Попробовал из черного тюбика развести: он засохнет – и снова рассыпается… А из красненького развел – вроде ничего, схватывается. Вон, в углу…

Оттискивая в тонкой серой пыли следы босых ног, Василий направился в угол. Оторвал от пола засохшую лепешку, разломил с натугой, осмотрел оба скола. Вроде и впрямь схватилось…

– Нет, ну а что ты с ним делать-то будешь?

– Не скажу! – Ромка злорадно осклабился. Василий метнул оба обломка на пол.

– Дурью маешься! – бросил он с досадой. – Тут только в «конуре» строить и позволено! Ну вот выйди наружу, попробуй… Ты сверху – бетонировать, а пол снизу – подъедать!

– А вот фиг там! – с затаенным торжеством сказал Ромка. – Все рассчитано…

– Рассчитано у него… Главное – зачем?!

– Допросились…

– Кто?

Ромка ответил не сразу. На губах его блуждала шалая улыбочка, не предвещавшая ничего хорошего.

– Думаешь, они одного Креста опустили? – спросил он вдруг. – Они нас всех опустили…

– Ты соображай, что говоришь! – наливаясь кровью, громыхнул Василий. – За такой базар – знаешь…

Но Ромку его громыхания давно уже не впечатляли.

– А вот фиг им… – с нежностью молвил он. Потом, как бы иллюстрируя свою мысль, сложил кукиш и невольно им залюбовался.

– Раскидался фигами! – буркнул Василий. – Что ни слово – то «фиг», «фиг»…

– А у тебя что ни слово – то «хрен»! – огрызнулся Ромка – и вдруг замер. Ошеломленно взглянул на Василия. Хмыкнул. Задумался. Еще раз внимательно оглядел кукиш.

– Нет, – решительно сказал он наконец. – Все-таки «фиг» – лучше! Красивее!

Процессию возглавлял Никита Кляпов. Он шел и озабоченно высматривал подходящую глыбу. За ним следовал безучастный Крест с двумя ломиками. Полы его простынки Никите пришлось укоротить до колен, а то поначалу Крест то и дело в них путался с непривычки. И наконец замыкали шествие три пушистых лупоглазых зверька. Время от времени кто-нибудь из них отважно подбегал и, дернув за край простынки, отскакивал с преувеличенным ужасом.

– Йоц! Йоц!

Крест недоуменно оглядывался, а Никите было не до того – он высматривал глыбу.

Поодаль стояли и наблюдали печальную эту картину две женщины.

– Говорила же, обнаглеют! – зловеще молвила Клавка, с ненавистью глядя на лупоглазых. – Ну ты посмотри, чего делают! А все хозяева ваши разлюбезные… И главное – за какую-то зверушку безмозглую! – Он же теперь – чисто дитя малое… Корми его, пои… Одевай…

Маша Однорукая вздохнула.

– Изувечили мужика… – обронила она, печально глядя вослед процессии. – Все равно что яйца отрубить…

Клавка вдруг всполошилась и, опасливо оглядевшись, понизила голос:

– Ты вот говоришь: отрубить… А мне Люська с потолка знаешь чего сказала? Ум-то у Креста отшибло, а остальное-то все… работает… Так Никитка… представляешь?.. Когда Крест, ну… беспокоиться начинает… Он его к кукле этой водит Лешкиной, в «конуру»… А может, и придумала Люська – с нее станется! За что покупала – за то продаю…