Ольга Романовская - Чужие воспоминания

Итак, что мы имеем? А имеем мы симпатичного мальчика аристократической наружности, тоненького изящного подростка.

Понятно, не долго думала: своя внешность, своя конституция, плюс первая любовь. Хорошо, что хоть не ангерцем себя представила, намучался бы я волосы перекрашивать.

Первой строчкой выбирается способ снятия мнимой сущности. Обычно какое-то кодовое магическое слово, сопровождаемое действием. Слово выбрал стандартное, а действие подсказало поведение превращаемо. Усмехнувшись, я покосился на Одану: как она отреагирует на мое крохотное развлечение? Впрочем, оно совсем безобидное, подростковое.

А вот теперь шутки в сторону. Помоги мне, Тьхери! Надеюсь, получится.

— Allerum sor eshwish gar'n'adowqure.

Пламя в камине дрогнуло, заплясали язычки и в кувшине. Огненный венчик отделился от водной поверхности и поплыл мне в руки.

Все, о чем я сейчас просил, это чтобы она не завизжала, не поменяла позы, разрушая хрупкий магический кокон, который я старательно плел вокруг ее тела. Но Одана держалась молодцом, просто закрыла глаза. Безусловно, галлюциноген помог, но он не лишал ее возможности слышать и видеть то, что происходило в комнате, да и действие его медленно рассеивалось, поглощаемое теплом — при нагреве морок разжижается и постепенно исчезает. Так что камин был нужен не только для профилактики простудных заболеваний.

Огненный венец замер над головой девушки, которой, словно фениксу, предстояло переродиться. Пламя не обжигало и было лишь наполовину настоящим.

Что ж, приступим!

Еще раз представив образ, нарисованный воображением Оданы, я зафиксировал его в виде едва различимого облачка, ловко заключил в плен ладоней и соединил с огнем. Венец вспыхнул, засеребрился, искрящейся пылью опав на девушку. Ее кожа была будто усыпана бриллиантами. В недоумении Одана подняла руку, рассматривая необыкновенное мерцание.

Сконцентрировав магическую силу на кончиках пальцев, так, чтобы они слегка пульсировали разноцветным свечением, я провел ладонями по волосам девушки, стараясь не упустить ни прядки. Губы неслышно шепчут заклинание, моя магия вступает во взаимодействие с россыпью бриллиантовой пыли, трансформируя контуры. Длинные волосы укорачиваются на глазах, видоизменяют форму и структуру. И вот передо мной уже девушка со средней мальчишечьей стрижкой и взъерошенной челкой. Волосы уже не русые, а каштановые.

Получается, что не может не радовать. Отец бы порадовался, что сумел что-то вбить в мою голову, жаль, что не дожил даже до моих первых серьезных успехов. Что поделаешь, мы долго не живем, если только не научимся скалить зубы. Надеюсь, я научился.

От волос я перешел к лицу. Ладони медленно скользнули сначала по абрису, потом накрыли ее лоб, нос, веки, рот, подбородок. Пара минут — и на меня уже смотрит мальчишка с девичьим телом.

Сделал несколько вздохов, упорядочивая потоки энергии, заодно подсчитал, сколько ее во мне останется после этой трудоемкой процедуры, и спустился ниже. С шеей особо было делать нечего, но пропускать нельзя — контур должен замкнуться.

Одана стоически сносила поползновения моих рук, только сердце бешено билось.

Чем дальше, тем сложнее было сдерживать посторонние мысли о строении ее фигуры. Ее я изучил досконально, не хуже любовника, только дивидендов это мне не принесет.

Я с сожалением констатировал изменения ее грудной клетки, а Одана, по-моему, обрадовалась. Еще бы, мужик перестал грудь лапать.

Мои руки напоминали руки слепого, тщательно ощупывающего предмет, чтобы определить его суть.

По выпуклостям бедер я провел пальцами под полотенцем, по внутренней поверхности не стал, замкнул контур поверх. Чем заслужил благодарственную улыбку. Ну не изувер я — если неприятно, не стану. Хотя, не сказал бы, что так неприятно было, скорее страшно.

Наконец и кончики пальцев ног. Можно перевести дух, сесть и полюбоваться на свою работу.

Я не сел, я рухнул на кровать; мой магический потенциал был исчерпан ровно наполовину. Но это того стоило, хорошенький мальчик получился. На вид лет четырнадцать-пятнадцать — самое то.

— А можно мне на себя в зеркало посмотреть? — голосок высокий, но подозрений не вызывает: ломки еще не было.

— Вперед! — я мотнул головой в сторону ванной. Не сомневаюсь, как только за ней закрылась дверь, Одана стащила полотенце, принялась себя рассматривать и ощупывать. Трудновато будет привыкать к новому телу, но это лучше, чем всякий раз опасаться солдат. Да и ненадолго: мне она все-таки больше девушкой нравится.

Кстати, надо будет придумать, как мне ее теперь называть.

Одана

Привыкнуть к новому телу было очень сложно, особенно если над тобой постоянно потешаются. Похоже, Лэрзен получал удовольствие от вечных придирок, подколок, замечаний на тему: 'Мальчики так не делают/думают/смотрят'. Ну откуда я знаю, о чем они думают, если я девушка, причем на десять лет старше своей внешней оболочки! Нет, чтобы подсказать, помочь… Только ухмыляется и наблюдает, как я мучаюсь.

Нет, с одной стороны хорошо: я на время избавилась от похотливых взглядов в трактирах (правда, если бы маг захотел, никто бы и глаз поднять не посмел, но ему же всегда все равно было!), избежала очередной ежемесячной проблемы, изрядно осложнявшей жизнь в бегах, — но тело будто чужое. Внутри я, Лэрзен сказал, что на мне будто футляр из кожи, тканей и мышц, а снаружи… Простейшие вещи теперь представлялись неразрешимой проблемой. Все-таки у мужчин все по-другому.

Нравилось ли мне быть мальчиком? Нет. Глупо, наверное, смешно, но я сама себя стеснялась или пугалась, как тогда, в ванной. Увидела свое отражение в зеркале — и обмерла. Вроде бы мысленно была готова, что стала парнем, но, сняв полотенце, поняла, что совсем нет.

Вот так, никогда не питала особой любви к своему телу, а теперь безумно по нему скучала.

И белье хотелось примерить. Красивое такое белье, которое друг Лэрзена купил. Особенно черный комплект. Просто покрутиться перед зеркалом, посмотреть на себя…

Обидно-то как: столько новой одежды, а надеть нельзя! Целыми днями не вылезаю из рубашки, шерстяной безрукавки и куртки на меху. В штанах, безусловно, теплее, чем в юбке, да и ездить верхом удобнее. Пожалуй, только этому предмету мужского гардероба я рада.

У меня теперь есть лошадь. Вернее, пони. Крупный, с широкой удобной спиной, ростом по плечо кобыле Лэрзена. Вроде бы, мы с ним подружились: за припасенный с завтрака кусок сахара он соглашается терпеть мои потуги изображать наездницу. Я неправильно держу корпус, не умею привставать на стременах, поэтому каждый день пути оставляет отметины на теле; вечерами порой больно ходить, но я теплю. Судя по взгляду мага, долго он не выдержит, сжалится и научит меня ездить нормально. Очень на это надеюсь.